Глава 2
Время действия - 1858 год.
Василиса, задыхаясь, бежала к господскому дому. Глубокие сумерки накрыли поместье, сумрачно было и на душе у девчонки.
- Куды тебя..? Куды? – кинулся ей наперерез дед Михайла, которого барин по старости лет определил в ночные сторожа.
- Дедушка, миленький, Ксюшу бы мне! Ксюшу бы увидеть! – умоляющим голосом сказала девчонка.
- Ааа, Василиса, ты... – дед вздохнул.
Пускать деревенских в поместье не полагалось, и это старик отлично знал. Однако же Василиса могла со временем прибрать к рукам всю власть над дворовыми, и кто тогда помешает ей припомнить старые обиды? Это они, девки, поначалу такие скромные. Ксюха тоже сперва плакала и жизни своей не рада была. А теперь – гляди! Силу ничуть не меньше, чем у Кириллы Петровича.
- Пропустить тебя я не могу, не положено. Уж прости старика. А в сторожку можно. Посиди, погрейся маненько. Я тем временем Аксинье Федоровне доложу о тебе. Примет – проведу к ней.
В сумраке маленькой стариковский избушки едва угадывалась скамья да небольшой грубо сколоченный стол. На полке у окошка, затянутого пузырём, темнела немудрящая посуда. Где-то в углу громко мурлыкала кошка. Ждать пришлось недолго. Не успела Василиса и руки отогреть на теплой поверхности крошечной печи, как дверь распахнулась, впуская клубы холодного воздуха.
- Васька, ты? Чего тебе? – в синеве дверного проёма обозначилась фигура Аксиньи, любовницы старого барина.
- Ксюша, миленькая, помоги мне, родная! – Василиса метнулась к ней, бухнулась на колени.
Аксинья оглянулась – на снег ложились темно-синие глубокие тени, холодный ветер трепал голые ветви деревьев, и ни одной души не было видно. Однако никогда не знаешь, из-за какого угла подглядывают за тобой завистливые глаза, поэтому двери лучше прикрыть.
- Что тебе нужно?
- Ксюша, прислал ведь барин за мной. Да ты ведь знаешь это! – лепетала Василиса.
- И что с того? – надменно приподняла бровь Аксинья. – Не ты первая, не ты последняя.
- Не хочу я этого, Ксюшенька! Не могу я! Лучше в пролубь с головой, чем так!
- А чего? – Аксинья сложила руки под грудью, вызывающе вздернула голову. – Не нравится Ксюшин хлеб? Вы же языками чешете, меня грязью мажете, а сами на харчи, которые я родителям посылаю, засматриваетесь? Так ты радоваться теперь должна. Угодишь Николаю Лександрычу – твои тоже по весне вместо желудей булки пшенишные есть будут.
- Нет, никогда не осуждала я тебя, никогда! Помоги мне, Ксюша! – Василиса расплакалась.
- А мне кто помог, когда я девчонкой в этот дом шла? Думаешь, мне радостно тогда было? Думаешь, я так себе жизнь свою представляла? Ни в ком я сочувствия не нашла тогда, а почему теперь тебе сочувствовать должна? Нет, голубушка. Пройди и ты через позор.
Василиса вздохнула, вытерла рукавом глаза.
- Не поможешь, значит? Что ж, значит, судьба у меня такая.
Она решительно встала и направилась к двери.
- А ну, постой! Стой, тебе говорю! – Аксинья схватила Василису за рукав. – Ты чего надумала?
Василиса молчала.
- Не совестно тебе о грехе думать в пост?
- Один грех другой покроет! – усмехнулась Василиса.
- Дурная ты. Тот грех, что от барина идет, на его душе будет, ему и отвечать перед Богом. А наделаешь чего – свою погубишь. Перетерпи.
- Я уж сколь лет-то терплю, Ксюш. Матрёна поедом ест, жизни нет. Все терпелки мои кончились. Хватит.
- Дурная, одно слово. Чего ты там терпела? Ни голоду, ни холоду, ни побоев ты не видела. Ишь, обиделась... Мачеха поедом её ест. Смотри, какая неженка. Ладно, не плакай. То, что ты пришла сюда, кто-нибудь, да увидел. Кириллу Петровичу обязательно доложат. А дед Михайла, коли спросят, скрывать тоже не станет. Так что придется мне самой о тебе доложить. Скажу так: постыдилась посыльному сказать, что нечистые дни у тебя, прибегала мне сказать. На праздничную службу завтра не ходи. А там – что Бог даст.
- Думаешь, за пару дней он забудет про меня? – хмыкнула Василиса.
- Кто знает! Может, и забудет, - засмеялась Аксинья. – Ладно, утро вечера мудренее. Иди уже!
Василиса ткнулась лбом в пышную грудь Аксиньи:
- Благослови тебя Бог, Ксюша!
Аксинья провела ладонью по выбившимся из-под съехавшего почти на затылок платка волосам девчонки:
- Иди, Вася, иди. Матрёне тоже намекни, что нечистая ты.
Василиса выскользнула из сторожки, звонко заскрипел под её ногами снег. Аксинья прислонилась головой к бревенчатой стене. Вот так же два года назад пришли за ней посыльные, так же плакала она и молилась. И про то, чтобы руки на себя наложить, мысли были у неё. Только не решилась она тогда. Не смогла. А потом... потом привыкла. Привыкла к осуждающим взглядам деревенских бабёнок. Привыкла к мерзкому действу, происходящему в барской опочивальне по ночам. Жить с выжженной дырой в душе привыкла.
Хотела ли она, чтобы кто-то занял её место? Сказать по совести, ей это было безразлично. Старику-помещику было уже немало лет, и в любой день он мог отправиться в мир иной. Так что рано или поздно всё это должно было закончиться. Вот только прежней девушкой ей уже стать не суждено было.
Она вышла, плотно притворила за собой дверь избушки и пошла в дом. Тишина и сумрак в комнатах, словно и нет никого. Аксинья скинула с себя полушубок в людской, прислонила белоснежные валенки к теплому боку печи.
Не зажигая свечи, она тенью проскользнула в комнату, смежную с барским кабинетом. Здесь, в дальнем углу, между наружной стеной и перегородкой была большая трещина, едва прикрытая с обеих сторон обоями. И если прислушаться, то через эту щель можно было услышать то, что происходило в кабинете. Аксинья затаила дыхание.
Николай Александрович, как обычно сидя в своем любимом кресле, принимал доклад от управляющего Кириллы Петровича.
Ничего интересного, всё как обычно. Зерно... Корм для лошадей... Оплата каких-то счетов... Подвоз продуктов к праздничному столу... И наконец:
- А что, Кирилла, за девицей-то послали? – голос старика сразу изменился, стал похотливым, хрипловатым. – Разговеться после поста.
- Послали, барин.
- Баню истопите, пусть девки дворовые попарят её хорошенько. Прасковье скажи, чтобы на мыло душистое для неё не поскупилась. Рубаху шёлковую.
- Будет сделано, барин. Что же, а с Аксиньей-то как же? Неужто в отставку?
- Нет, какая там отставка! Кто же ещё так сумеет меня обиходить, как Ксюша! Да ведь надоедает, когда всё время одно и то же! Эх, Кирилла! Знал бы ты, каков я по младым летам-то был! Как девиц да бабёнок менял! Стар теперь уже. А всё же по прежней памяти хочется поразвлечься.
- Только доложить Вам хочу, что девица эта прибегала недавно сюда. С Аксиньей разговор имела в сторожке у Михайлы.
- Да ну? И что же ей нужно было?
- Не могу знать, барин. Разговаривали не очень долго. Когда я к Вам на доклад шёл, Аксинья в дом возвращалась уже.
- Ох уж эти бабские дела... Ладно, сам спрошу. Позови её.
- Сей момент!
Аксинья торопливо вышла из комнаты, проскользнула в свою спаленку, зажгла свечу. В дверь постучали:
- Аксинья Фёдоровна! Барин тебя к себе кличет.
- Иду! – Аксинья с гордым видом проплыла мимо управляющего, с любопытством заглядывающего в её убежище.
- Что это ты, Ксюша, никак гостей принимаешь? – голос у старика ревниво-подозрительный.
- Приходила Василиса. Ну, та девица, которую Вы приметить изволили, - язвительно сказала Аксинья.
- Что ей нужно было?
- Постыдилась сказать посыльному, что нечистые дни у неё.
- Эк её... – досадливо поморщился старик. – Не ко времени.
- Прибегала ко мне по глупости. Вишь, меня в наперсницы выбрала!
Барин молчал, думая о чём-то своём.
- Что же, я уже не гожусь? На моё место замену ищете, барин? – голос Аксиньи задрожал.
- Ну что ты, Ксюша, что ты!
- Знать, не угодила я Вам, барин, чем-то. Что ж, судьба моя такая. Только прошу я, барин, отпустить меня в монастырь. Постриг приму, молиться стану. О вас с... с Василисой... молиться буду... – Аксинья звучно заплакала.
- Да что ты выдумала? Какой монастырь?! – закричал старик. – Вот ещё новости какие!
- Да как же! Коль Вы мне замену нашли, значит, я уже и не ко двору здесь! – рыдала Ксюха. – Отпустите, Бога ради! А нет – так в омут с головой!
- Перестань! Сейчас же перестань! – замахал руками старик.
В дверь постучали:
- Барин! Гости приехали!
- Батюшки мои! – засуетился старик и кинулся в переднюю. – Владимир Иваныч! Амалия Карловна! А мы вас завтра думали увидеть! Уж простите старика, что не при параде встречаю!
- Ничего, ничего, дяденька! Свои люди, не страшно, - громко говорил гость, пожимая руку хозяину.
- Да вы раздевайтесь, располагайтесь! – бестолково метался старик. – Прасковья! Прасковья! Да где же ты?! Генерал с супругой прибыли! Распорядись горячего чаю, закусок. Гости замёрзли же!
- Морозец нынче знатный! – рокотал приехавший.
Скинув огромную тёплую доху, он прошёл в гостиную, подошёл к изразцовой печи и приложил руки к её боку.
- Что, Амалия Карловна, как здоровьице Ваше? – щебетал старик, перейдя на немецкий.
- Спасибо, дядюшка, всё хорошо!
Теперь разговор между хозяином и гостями шёл попеременно то на французском, то на немецком, которые челядь не понимала. Обсуждали последние петербургские новости, и общих знакомых, и здоровье родственников. Слуги безмолвными тенями сновали по комнатам, накрывая в столовой поздний ужин, приготовляя для приехавших спальни и туалетные комнаты.
После обильного ужина с пирогами, тушёными в сметане зайцами, домашними сладостями и горячим чаем из огромного, надраенного до зеркального блеска самовара, Амалия Карловна отправилась в отведенную ей комнату, а старый барин с гостем перешли в кабинет.
- Что, Владимир Иваныч, какова жизнь-то? – спросил хозяин, переходя на русский язык.
- Что же жизнь... Как обычно. Дочь в Европу отправил, к родственникам Амалии. Пусть отдохнет, среди европейской аристократии покрутится.
- Глядишь, и сладится с кем дело... На свадебку-то пригласишь старика? – захихикал Николай Александрович.
- Вам, дядюшка, мы всегда рады, - улыбнулся гость. – Только, думаю, до свадьбы далеко пока. Уж очень она девушка разборчивая.
- Ну, если так!.. Это ты правильно делаешь, что не принуждаешь её. Супруга, которая по принуждению в дом пришла, - сущее бедствие. И сама несчастлива, и супругу радости от неё нет.
В углу что-то зашуршало.
- Ишь, мыши развелись... – оглянулся на шум старик. – Надо сказать Кирилле, чтобы занялся ими.
- Что, самого ловить заставишь? – расхохотался гость.
- А то и самого можно, коль по-другому не справляется! Так что же дальше? Сынок-то где?
- Константин по военной части пошёл. Он ведь едва не убежал ко мне, когда мы Севастополь обороняли. Всё помочь рвался войскам нашим. Да годами ещё не вышел тогда. Не пустили его. Однако хлопот он дядькам доставил немало! Силантий, матрос отставной, за ним по пятам ходил. Спал под дверью, чтобы не проворонить.
- Вот как! – засмеялся хозяин. – Весь в отца, такой же бравый!
- Дааа... – задумчиво протянул генерал. - Чуть-чуть нам не хватило тогда, чтобы отстоять город. Сколько сил положено, сколько жизней! Солдаты, матросы – герои! А теперь... Город вернули, вот только флота нашего теперь в Чёрном море нет. Обидно.
- Что же ты хотел! Сколько государств навалилось тогда на Россию! Каково было устоять?
- Ну, ничего, дядюшка! – тряхнул головой гость. – Дай только время! Вернёмся, обязательно вернёмся! И флот у нас будет лучше старого!
- Да верю, верю! – засмеялся хозяин. – А ты скажи, супруга-то твоя точно здорова? Что-то мне показалось...
- Скрывает, дядюшка, огорчать не хочет, а сама, вижу, страдает. Доктора говорят, что суставы. От холода боли усиливаются.
- Так что же ты её по морозу за собой таскаешь? Неужто в Петербурге развлечений мало? – удивился старик.
- Она после того, как я из Севастополя вернулся, отпускать меня ни на минуту не желает. Говорит, настрадалась тогда от страха за меня.
- Вон оно что...
- А у меня поручение от государя нашего, Александра Николаевича. Так что ехать пришлось, не откладывая.
- Что за дело такое важное?
- Покупка крестьян.
Старик с удивлением посмотрел на гостя.
- Больше никого на это дело не нашлось? Не генеральская забава как будто!
- Дело государственной важности, и доверено именно мне, как лицу заинтересованному. Проехал я по объявлениям о продаже, однако всего две души и приобрёл.
- И много ль надо тебе?
- Восемь.
- Никак я в толк не возьму, уж прости меня старика. Ты не можешь найти восемь душ? Ах, постой, постой! Кажется, начинаю понимать. Тебе нужны художники? Или певцы? Или актеры? Для императорского театра?
- Нет, мне нужны простые крестьянки. Девицы, под венцом не бывавшие.
- Чтооо?! И ты не можешь найти восемь невинных крестьянок?! Или они должны быть особенной красоты? Государь-император решил отдохнуть от жены в обществе деревенских девиц? Пфууу... В наше время цари предпочитали аристократок!
- Государь-император их и краем глаза не увидит. Они поедут на неосвоенные пока новые российские земли. Их выдадут замуж. Вот и всё.
- Послушай, хочешь, я продам тебе восемь девок? И вы с супругой больше не будете мёрзнуть на российских дорогах.
- Но мне не нужны те, которые будут рыдать и причитать, проклиная судьбу. Я не хочу принуждать их ни к чему. Ты ведь сам только что сказал, что от такой жены мужу радости нет. Девицы сами должны захотеть этого. Зная, что едут в опасные, необустроенные места, что они уже никогда не увидят родных, что упокоиться им придется на чужой земле.
- Вон оно что... А разве мало государственных крестьян, чтобы осваивать новые земли? Или приписных? Зачем вам именно помещичьи?
- Покорности в них больше.
- Это верно. Только и привязаны они к своей деревне больше. Нет, здесь ты не найдешь таких, каких ищешь! – покачал головой старик. – Уж очень страшные условия им ставишь.
- Так ведь и награда за это велика! – усмехнулся гость.
- Награда? Ты о чём?
- После венчания каждая девица получит вольную и станет свободным человеком.
В углу снова зашебуршались мыши.
- Вольную?! – старик вскочил с кресла.
Такого оборота он не ожидал.
Главы выходят раз в неделю.
Предыдущие главы: 1) Барские причуды
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки
