Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
Дождавшись, когда закончатся рабочие часы в доме колдуна, я отвезла Лену домой и вернулась в город. На этот раз Алена ждала меня у калитки, но дальше идти со мной отказалась. Я на всякий случай калитку закрыла, открыла дверь дома и поставила на себя непробиваемую защиту. Подойдя к зеркалу, начала его осматривать. Я не почувствовала никаких волшебных отклонений и набравшись смелости, распахнула дверь. Буфет всё так же стоял на том месте, на которое я его поставила.
- Вроде всё нормально, - подумала я, - может дело не в доме, а в Алене?
Но на всякий случай, раз я уже начала, решила проверить комнату и чуть отодвинула буфет. Когда он начал отъезжать в сторону раздался характерный хруст битого стекла.
- Странно, - подумала я,- что там может так хрустеть? - и протянула руку к выключателю.
Раздался характерный щелчок, но свет не включился, я насторожилась и стала вглядываться в темноту. Но как я не старалась, я ничего не смогла увидеть, потому что в ту щелочку, которую я создала, свет практически не пробивался. Тогда я рванула буфет в сторону и полностью освободила проход. Как на зло, в это время, набежала огромная черная туча и закрыла солнце, в всегда светлой комнате стало неуютно и сумеречно, а в спальне так и вовсе ничего не удалось разглядеть, и от плохого освещения мне показалось, что там навалены горы мусора. Захотелось включить свет. Непроизвольно я взглянула на люстру в зале.
- О, в спальне, наверное, лампочка перегорела или лопнула, вот тебе и стекло, - догадалась я, - нужно лампочку поменять и стекло убрать, а то мало ли. Потом что - нибудь понадобится, а про лампочку я стопудово забуду, залезу сюда, напорюсь на стекло и порежусь. Я, не сходя с места, выкрутила одну из лампочек в люстре большой комнаты и, нащупав на потолке спальни патрон, начала выкручивать лампочку и от - туда. Внезапно до меня дошло, что по ощущениям, я выкручиваю целую лампочку, от неожиданности я крутанула ее сильнее, чем положено и потянула на себя. Она вылетела цоколем вперёд, врезалась мне прямо в лоб, отскочила и упала у моих ног.
- Блин, что за дела? - на меня нахлынули смешанные чувства страха, любопытства, гнева и куча ещё чего – то. Я дотянула целую лампочку до патрона и аккуратно вкрутила её. Свет загорелся внезапно, и я инстинктивно прикрыла глаза ладонью, но уже в следующий момент убрала её.
- Твою мать, - растерянно выругалась я.
В комнате царил полный разгром. Кровать стояла перевернутая на бок, все, что лежало на кровати, валялось на полу. Столик, стоящий у кровати, от удара отъехал практически к выходу, и упавший подсвечник грозил мне тремя свечками, нацеленными прямо на меня. Зеркала на комоде не было. Оно валялось разбитым в углу, возле буфета.
- Вот чем он так смачно хрустел, - ухмыльнулась я, - а я бы могла и догадаться, что лампочка так не хрустит.
Я заглянула в угол, где сейчас стоял буфет, и посмотрела на его дверцы. С ними было все хорошо, они были не тронуты. Я обвела взглядом комнату и сделала единственный правдоподобный вывод. Со стороны окон кто-то пытался прорваться внутрь, но судя по всему, не смог. Только с психу немного покрушил то, что попалось под руку. Неужели у меня в доме завелось привидение? А может и не у меня, а у барона. Кто же ты такой Георг Фон Борг? Я, не заходя в комнату, поставила кровать на место, подняла барахло с пола, положила его на кровать. Затем зашла в спальню, подвинула столик к кровати, поставила подсвечник ровно посередине стола и стала собирать разбитые стекла.
Я убралась в спальне, и хотела уже было задвинуть буфетом дверь, как вдруг вспомнила, что у меня в комоде огромная куча денег валяется. Раньше я их не собиралась трогать, потому что не видела, куда их можно было применить, но сейчас я знала, где они нужны. Я взяла две толстые пачки, одну рублевую, другую долларовую и потрясла ими в воздухе.
- Назло тебе потрачу их, козёл. Это тебе наказание за бардак и разбитое зеркало. А разбитое зеркало сам знаешь к чему. Ты разбил, ты и расхлёбывай.
Затем, выключила свет, и с грохотом задвинув буфет обратно, закрыла дверь. Немного подумав, еще сбегала в магазин и, купив пачку соли, посыпала солью под дверью и прочитала заклятье от нечисти. Так сказать контрольный выстрел в голову. Когда я вышла за калитку, Алена, терпеливо сидевшая на лавочке, под окнами дома, подскочила и подбежала ко мне:
-Ну, что? Что там?
- Да, похоже, там у нас призрак завелся, психует, кровать перевернул, зеркало разбил, наверное, из-за того, что не смог в дом пробраться.
- Хм, - задумчиво произнесла Алёна, - дай Бог, дай Бог. Ну, ты его закрыла, дверь запечатала?
- Обижаешь... Конечно, запечатала, ещё и солью под порогом посыпала, - хихикнула я.
- А, ну, слава Богу. А я - то думаю, куда ты так рванула, даже меня не заметила, - улыбнулась она.
Я вдруг вспомнила, что у меня в руках пачки денег.
- Деньги нужны? Бери,- я протянула их Алене.
Та отмахнулась и фыркнула:
-Да, ну. Придумаешь тоже. Я свои столетия тоже, знаешь ли, без дела не просиживала, поднакопила кое - что. Только девать их ,пока, особо некуда.
- Ну, нет, так нет. А мне, похоже, есть куда. Девчонкам детей уже кормить нечем. Подкину им, скажу, мужик какой-то передал, просил молиться за упокой его души, - я захохотала.
- Ой, Надежда, вот и правду сказала и соврала одновременно. Талант. И как это у тебя так получается, - засмеялась вслед за мной Алёна.
Расстались мы, чуть ли не расцеловавшись. У меня упал камень с души. Я подозревала человека, который от всей души заботился обо мне, и ничего ей в доме не было нужно. Она просто заботилась о нашей безопасности. Очень приятно так ошибаться. А деньги я и в правду раздала тем немногим, кто ещё остался в гарнизоне и ждал своих мужей, не смотря на нужду. Весна вступала в свои права, дети росли и нуждались в новой одежде.
В начале мая в нашей мастерской раздался звонок:
-Надежда, здравствуйте, это Вам с почты звонят. У Вас через пятнадцать минут переговоры назначены с Благовещенском.
Сердце моё гулко ухнуло в пятки, я поняла, что дома что – то случилось. Я побежала на почту, взбежала за секунду по ступенькам и ворвалась в почтовое отделение. Впрочем, почтовым отделением его можно было назвать с большой натяжкой. Маленькое, совсем крошечное помещение, буквально в несколько квадратных метров, разделял надвое высокий прилавок, который упирался в кабину междугородних переговоров. С одной стороны был работник почты, который выполнял все функции сразу, а с другой немногочисленные клиенты. Сейчас почта практически не работала, не было людей, а, следовательно, и выручки, и наша девушка - почтальон работала на полставки. Мне крупно повезло, бабушка так хорошо попала, что все оказались в нужное время в нужном месте. Я не успела отдышаться, как раздался тревожный звонок. Девушка подняла трубку, что - то переключила и скомандовала:
-Идите в кабинку.
Когда я заходила туда, кинула беглый взгляд на почтальона и приказала:
-Не подслушивай.
И схватила трубку телефона.
- Алло, - крикнула я, потому что на том конце провода никто мне не отвечал, - алло.
Я посмотрела на нашего почтальона, она положила трубку на стол и отошла к окну.
- Алло, - рявкнула я, - да что ж такое – то.
На том конце что-то зашуршало и тихий, знакомый голос сказал:
- Надежда, здравствуй, это я, Афанасий. Катерина заболела, в больницу её увезли. А огород не вскопан, не сажен, что есть зимой, будем? - запричитал домовой в свойственно ему манере. Манера эта появилась у него после того, как он посмотрел мультфильм про домовенка Кузю, но у нашего получалось намного лучше, чем в мультфильме, естественнее, так сказать, и я очень даже прониклась.
- Афанасий, в чем дело? - строго спросила я, - что с бабушкой?
-Дохтур сказал, поджелудочная сдала. А у нас огород не тронут, - опять вздохнул Афанасий.
- Так, спокойно. Я что нибудь придумаю,- заверила я домового, - не паникуй.
- Надежда, ты приезжай. Как же я тут один. Я же не могу в огороде - то, я же домовой,- взмолился он,- я же дома должон сидеть, дом сторожить.
- Я постараюсь, - пообещала я, и нас разъединили.
- Ну что за напасть, - злилась я, - мало мне двух работ, так теперь ещё и два дома образовалось. Эх, был бы тут папа…
За советом я тут же кинулась к Ольге, а она без капли сомнения сказала:
- А что тут думать, езжай. Бабушку сейчас если не вылечить, резать начнут, а это пиши - пропало. Из больниц не вылезет. Езжай. Недели тебе хватит за глаза, а эта неделя потом в долгие годы жизни вылиться может. За меня и Наташу не переживай, я их накормлю, а они мне помогут. Мы прекрасно справимся и без тебя. Все будет хорошо.
Такая фраза у Ольги вылетела не зря. У Наташи совсем кончились деньги, на работу никуда пристроиться не получилось из-за Максимки. Из-за него же она не могла выйти помогать нам в нашей мастерской. Я очень боялась заводить его в дом колдуна, даже на пять минут. У меня даже мысль об этом вызывала маниакальный ужас. Но я не бросала их. Кушали они или у меня или у Ольги. Мы как будто бы приглашали их в гости. А самое необходимое для малыша, я и так покупала.
Лена услышав о моей проблеме, только махнула рукой:
-Что тут думать, ехать надо. А я и на автобусе могу покататься, - и отправила меня собираться. Я часок посомневалась, ведь дом колдуна был не просто заперт, а ещё и закрыт заклятьем, а потом, покидав какие - то тряпки в сумку, прыгнула в машину и поехала в Долинске. Я решила заклятье с дома снять, но на душе было тревожно, поэтому я сбегала к Алёне и попросила присмотреть за домом, Леной и вообще за обстановкой...
Прошел почти год, как я уехала на Сахалин, но за это время произошло столько событий, что казалось, миновала целая жизнь. Я стояла перед воротами родного дома, и мне хотелось заплакать и расцеловать их. Ключ лежал на прежнем месте, так что я спокойно открыла дверь и зашла в дом.
В кухне, посреди белого дня, ни от кого не прячась, на табурете сидел домовой и тяжело вздыхал. Когда дверь в дом открылась, он повернул голову и, увидев меня часто – часто заморгал глазами, спрыгнул с табурета и кинулся ко мне, но, не дойдя до меня пары шагов, сделал независимый вид, приосанился и подкрутил усы.
-Ну, здравствуй, батюшка домовой. Как живешь, поживаешь? – спросила я чинно.
-Хорошо живу, но могло быть и лучше. Хозяйка заболела, из дому увезли ироды проклятые, оставили меня сиротой, а огород не посажен. Люди, вон картошку уже высадили, одни мы как голодранцы бесхозные, - завел свою песню домовой.
-И я тебе очень рада, - ответила я, улыбаясь, ну иди ко мне. Обнимемся что ли.
Афанасий как мячик высоко подпрыгнул и, обняв меня за шею, прижался к щеке.
-Ну, вот, - сказала я, поглаживая его по голове, - а то всё огород, да огород.
- А мы с Превушей нонче вечером, когда все соседи спать улеглись, огород тебе вскопали, - доверительно на ушко сообщил домовой, - и рассаду я поливал, как Катерина велела. Рассаду я всю сберёг. Да. Так что тебе осталось только всё высадить.
-Какие вы у меня молодцы, ну разве с такими – то молодцами домовитыми можно по миру пойти? – нахваливала я домового и сарайного, - завтра прямо с утра и начну высаживать. А сегодня к бабушке схожу, проведаю её, да если есть нужда, вылечу. А ты вечером Первушу в гости зови. Чай пить будем.
Я поехала в больницу почти сразу же обнаружила, что бабушка лежит в кардиологии. То ли домовой что – то напутал, что вряд ли. То ли врач скорой что-то не то сказал. Но у бабушки оказалось совсем другая болезнь. Больное сердце. За год болезнь из начальной стадии, настолько начальной, что даже я не увидела, развилась в серьёзное заболевание. Мне повезло, я, придя в палату, застала врача у её койки. Бабушка спала, тяжело дыша, и врач, выведя меня в коридор рассказал, что, скорее всего, это последствия военной жизни. Тяжёлая мужская работа и постоянное недоедание вкупе с недосыпанием ещё во время войны начало разрушать сосуды, а сейчас, когда наступает старость, болячки стали обостряться и практически мгновенно становится хроническими. Я не медик, поэтому стала более подробно расспрашивать врача, и, по крайней мере, начала понимать, откуда болезнь взялась и что мне теперь с ней делать. Времени и у меня и у бабушки было мало, так что после разговора с доктором я вернулась к ней в палату. Я не стала будить бабушку, сон всегда приносит здоровье, а просто взяла за руку и начала смотреть, что же с её организмом мне делать в первую очередь, а что во вторую. Просканировав её, я поняла, как же я вовремя приехала, хвала нашему прогрессивному домовому. Кроме разрушенных сосудов, в районе голени образовался тромб, а тромб дело такое... Сегодня всё нормально, а завтра ты умер, потому что он надумал погулять.
- Ну, что ж. Приступим, - прошептала я, и начала растирать тромб в порошок. Мне это было уже не в первой. И я в очередной раз поняла, что жизнь мне не зря подкидывает испытания. Лечить родного человека очень тяжело и страшно, особенно если ты это делаешь в первый раз. А если технология тебе уже знакома, то, конечно же, тебе страшно, но ты уверенной рукой делаешь привычное дело. Уничтожив тромб, я сразу же приступила к сосудам. Они стали такими хрупкими, что сразу стало понятно, почистить и укрепить все сосуды разом не получится. Легкого пути здесь не найти. И я принялась за долгую, кропотливую работу по восстановлению каждого отдельного сосуда. Она, почему – то напомнила мне нашу с Афанасием работу по восстановлению защиты на дом. Мне приходилось раз за разом создавать и накладывать мизерные заплатки, на очень маленькие сосудики, заживлять их, делать эластичными, и соединять их друг с другом.
Когда через пару часов меня попросили покинуть палату, бабушка так и не проснулась, а я восстановила от силы десятую часть сосудов. Но я её восстановила! Даже по бледному бабушкиному лицу было видно, что ей стало лучше.
- Ну и дела, - удивлялась я, когда добиралась домой, - я же перед отъездом полностью её проверяла. Все было нормально. Ну, не идеально, как хотелось, но нормально. А сейчас передо мной просто умирающий человек. Как такое могло случится?
Вот этот вопрос я и задала домовому. Тот почесал затылок, кряхтя, залез на табурет и, усевшись поудобнее, ответил:
- Шут его знает, откуда эти болячки у людей берутся. Человеческий век короток. Вот она, вроде ещё девчонкой бегала. А уже глядишь, и старость не за горами и новая хозяйка скоро будет в дому хозяйничать. Да, - развел он руками. - беда. Может быть, и в правду война подкосила, но думается мне, что толкнула к обострению та дырка, что мы с тобой залатали. А потом потихоньку, полегоньку и вылезла болезнь.
Афанасий хотел было ещё пофилософствовать на тему человеческих болезней, но я сама ему напомнила, что век наш короток, а картошка осталась непосаженной.
Я быстро переоделась и пошла в огород. Я теперь одна, а дел была куча. Нужно было проверить, хорошо ли вскопана земля, подровнять грядки, приготовить все к завтрашнему дню. Но, я недооценила своих помощников. Домовые поработали на славу, вскопали, разрыхлили землю, чем сберегли мне кучу времени и сил, приготовили в подполе картошку для посадки и вынесли её в сени, так что, избежав стадию подготовки, я принялась сразу же за посадку.
Солнце почти уже село, когда Афанасий подал голос с сеней:
- Надежда, хорош работать, всю работу всё равно за день не переделаешь, пошли чай пить.
Я неспешно досадила рядок, оглядела свою работу и осталась довольна ей. Непростой сегодняшний день закончился плодотворно. Затем умылась из бочки с дождевой водой и отправилась в дом. В доме, на кухне уже закипел чайник, поставленный Афанасием, оповещая своим свистом, что он готов напоить и обогреть, на столе расставлены чашки из праздничного сервиза бабушки и посередине стола, как бы намекая на то, что именно бы хотели к чаю домовята, скромно стояла банка сгущенки.
- Афанасий, - немного с укором сказала я, - что ж ты чай позвал пить, а сам на стол не накрыл. Эх ты.
Я достала из морозилки сало, как всегда привезённое от тёти Любы, сало было мерзлым и резалось плохо, поэтому я больше стругала его, чем резала, но для меня и так было хорошо. Насыпала печенья в вазочку, нарезала хлеба и булочек, купленных по дороге с больницы. И открыла вожделенную банку. Я оглядела стол.
- Ну что ж. Неплохо. Совсем неплохо, для человека, который только в обед прилетел и уже переделал кучу дел, - подумала я, и вслух сказала, - ну, что ж, дорогие домовые – сарайные, милости прошу к нашему шалашу.
На пороге, как чёрт из табакерки внезапно возник наш сарайный Первуша, всё в той же одежде, что и зимой, и так же теребил свой треух в руках.
- А тебе не жарко так летом – то ходить? – спросила я, стараясь скрыть свой испуг от неожиданного появления гостя.
- Чего там жарко, совсем не жарко, - проворчал сарайный, забираясь на табурет и кладя свою шапку на краешек, - майские ночи ещё холодные. А ошпаренных, как известно в народе, меньше, чем обмороженных. О, гляди кась, вырядился, - изумился он, увидев как из - за печки вышел Афанасий.
Афанасий вышел и впрямь красавец – красавцем. Цветные штаны, красная косоворотка и кофта, которую я ему когда – то связала. Похоже, что ни штаны, ни кофту после моего отъезда домовой ни разу не носил. Наверное, берёг доля особо важных случаев.
Я разлила по чашкам чай, Афанасий чинно уселся между мной и Первушей и сказал:
-Ну, рассказывай как жизнь твоя замужняя.
- Да никак, - вырвалось у меня, Афанасий приподнял бровь от удивления, и я поняла, что таким ответом они не удовлетворятся, начала рассказывать, - попали мы к отцу в часть. Живём хорошо, не ругаемся. У отца служебная четырехкомнатная квартира, у него поселились. Только я там постоянно одна, что взять с военного, все время на службе, плохо сейчас с бойцами, совсем плохо. Караулы полностью офицерские. В наряды бойцов еле - еле наскребают, ходят через день. А сейчас вообще в гарнизоне почти никого нет, на войне они.
- На войне, - отозвался эхом Афанасий.
Но сказал он это не просто так, он сказал это глядя на Первушу, как будто заколачивая гвозди. Я тоже уставилась на сарайного, как будто ожидая ответа. Сарайный остался невозмутим, взял чашку с чаем, налил чай в блюдце, обмакнул печенье в сгущенку и, откусив кусок, шумно отхлебнул чай из блюда.
- В прошлом году, - внезапно заговорил Первуша совершенно нормальным, современным языком, - как раз перед первым снегом домовые приходили, звали за околицу плакать. Мы не пошли, военных у нас в дому много, ещё не хватало покойника наплакать.
- Чего? - я выучила глаза и уставилась на Афанасия.
- Чего, чего. Ничего, - проворчал домовой, будто не знаешь, - домовые плачут к несчастью.
- Ага, а вы, стало быть, не посчитали нужным плакать, - я сидела, опустив голову и постукивала кончиком ложки по столу. Затем подняла голову и посмотрела на Первушу, - вы батю тоже, что ли посчитали за члена семьи? Он же с матерью развелся и с нами не живёт.
- Здрасте, приехали. Как же он не родня, если он отец самой сильной ведьмы в роду, - возмутился Афанасий и посмотрел, на Первушау, а тот ещё раз откусил кусок печенья, хлебанул чая и качнул головой:
- Угу.
И я поняла. Я поняла, кто есть кто. Неожиданно даже для самой себя, я высказала вслух свою догадку, слегка прищурившись, я посмотрела на сарайного в упор:
- А ведь ты не тот, кем кажешься. Никакой ты не подобранный сирота-домовой. В вашей парочке ты старший.
Первуша закашлялся. Афанасий не тронулся с места и, глядя на меня с улыбкой сказал:
-Гляжу я на тебя Надежда, с виду ты соплюшка малая, как была, так и осталась. А если поглубже копнуть, так за этот год ты уже лет сто прожила. Быстро учишься. Хорошей ведьмой становишься.
Я грустно ухмыльнулась:
-Учителя хорошие были. Я ж теперь не просто ведьма, а ведьма – убийца с черными крыльями.
-С чёрными, - ахнул домовой, - батюшки - светы. Это же кого ты убила – то? Никак колдуна?
- Угадал колдуна. Барона Герга Фон Борга!
-Стало быть, отомстила за пращура своего, - вдруг ухмыльнулся Первуша, - слышь бестолковка, - обратился он к моему домовому, - значит, выбила для тебя твоя хозяйка прощение.
-А можно вот всё это сначала и поподробнее?- обратилась я к обоим старожилам, - а то у меня с каждой секундой всё больше и больше вопросов.
- Ну, спрашивай, что хотела узнать, - ответил мне домовой, - только всё я тебе не расскажу.
-Это почему?
-Да, потому, что стыдно ему, - ответил вместо домового сарайный, - это ведь он виновник гибели Велимудра.
Я посмотрела вопросительно на Афанасия, то подняв голову, посмотрел мне в глаза, кивнул и опять опусти её.
-Не напрямую, отчасти, - выдавил он из себя.
А у меня запрыгали – заскакали вопросы и вопросики, на которые мне очень хотелось услышать ответы, а я даже и не знала с какого бы мне начать. Их ведь тоже с умом задавать нужно, а то вдруг задам неудобный для домовых вопрос. А они щёлк и исчезнут, и не дозовёшься их потом.
- Хорошо. Давайте начнем с крыльев. Почему они появились у меня после убийства и почему они чёрные. Я вроде бы зла не творю, черных дел не совершаю.
-Эка ты полезла в дебри, - перебил меня Афанасий. Тут всё на поверхности. Черные убивают белых, белые черных.
-Прям шахматы – шашки какие – то, - буркнула я, только связи я пока не наблюдаю.
-До чего же ты Надежда тяжелый человек, - посетовал домовой, - характер у тебя ну, прямо Велимудровский. Вечно не дослушаешь, а уже туда же, выводы делаешь. Из покон веков между белой и черной магией война идёт. Так случается, что и белые ведьмы убивают. Только Георг уже не был человеком, или был, но уже не совсем он. Люди живут до ста лет, а этот всё колдовством, да магией промышлял, от старости убегал, вот и заключил договор с дьяволом чтоб жить ему вечно. И, стало быть, перестал быть человеком. Он стал нежитью. А бог троицу любит. Сначала ты ведьму грохнула, потом нежить чистой воды, а третий был получеловек, полунежить. Представителей черной магии, так сказать. Вот и получается, что выполнила ты три божественных условия, чтобы крылья получить, и крылья у тебя, само собой, вышли черные.
-Так ты хочешь сказать, что если черная ведьма убьет трёх волшебных существ, представителей белой магии, то она получит белые крылья?
-Ага, - заулыбался домовой.
-А разве белые крылья это не признак чистоты и непорочности?
-Этот признак люди придумали в сказках своих да легендах, а у нас всё по - другому. Белый цвет – то цвет траура, - хитро подмигнул мне домовой.