2-го июня 1946-го года в администрации отеля «Царь Давид», консульстве Франции и редакции газеты «PalestinePost» раздались телефонные звонки. Молодые девушки спокойно и вежливо предупредили, что через двадцать пять минут в «Давиде» сработает взрывное устройство, а значит, было бы неплохо эвакуировать персонал и посетителей. Звонки списали на телефонное хулиганство, но предупреждение о бомбе не было шуткой, и в результате погиб 91 человек. Так заявил о себе Менахем Бегин, новый лидер правых сионистов.
Начало
Бегин родился в Брест-Литовске, на территории Российской империи, за год до начала Великой войны. Его отец был уважаемым в городе человеком – как среди еврейской общины, так и среди русско-польского населения – средней руки лесопромышленник, столп местного еврейства. Одним из первых Бегин-старший примкнул к Герцлю и передал идеи сионизма сыну, младшему из трех детей в семье.
Сначала Бегин отучился в религиозной школе, но карьера раввина его не привлекала, и юноша решил продолжать образование в Варшавском университете на факультете права. Вся юность и молодость была связана с Бейтаром (про эту организацию говорилось в прошлой части – прим. ред). Сначала он был рядовым членом организации, потом – одним из членов высшего совета, а затем и главой Бейтара в Польше. Жаботинский, с которым Бегин познакомился еще в тринадцатилетнем возрасте, говорил о нем: «Этот парень очень далеко пойдет».
После четвертого раздела Польши, на этот раз межу Рейхом и СССР, Бегин, оказавшийся на территории, занятой Красной армией, был арестован – не столько за активный сионизм (о его роли в Бейтаре узнали лишь во время следствия), сколько за то, что для «товарищей» он был «типичным буржуином».
Успешный и известный в городе адвокат – Советской стране такие люди не нужны. Его арестовали, когда он играл в шахматы со своим другом Исраэлем Эльдадом. Много лет спустя он напишет Бегину письмо, начинавшееся словами: «Менахем, ты помнишь позицию? Я ведь должен был выиграть».
Бегин отправился в Вильнюсскую тюрьму. Потом Особое совещание решило, что для такого злостного антисоветского элемента этого мало, и Бегину дали восемь лет лагерей по статье 58/8, содействие антикоммунистическим силам. Срок он отбывал под Печорой, где участвовал в прокладке автодорог и рельсового полотна на территории республики Коми.
С началом войны между Рейхом и Союзом из польских граждан, находящихся на территории СССР, начала формироваться Польская армия в изгнании, или армия Андреса. В нее записался и Бегин, узнавший о гибели родных во время нацистских карательных операций в Польше.
Ему неимоверно повезло. Часть, в которую попал будущий премьер, предназначалась для боевых действий в составе Британской армии, и ее отправили в Трансиорданию, ожидая, что уже совсем скоро танки Роммеля выйдут к Суэцкому каналу.
Нашего героя, конечно, не интересовало участие в мировой войне. Другое дело, борьба за будущее еврейское государство – своя рубашка ближе к телу. По прибытии на место Бегин практически сразу демобилизовался. Опыт и авторитет быстро сделали его главой палестинского отделения Бейтара, и, следовательно, подчиненного ему Иргуна. Так как Жаботинский практически не участвовал в палестинской политике тридцатых, будет разумным сделать небольшое отступление и посмотреть на расклады местной подпольной борьбы.
Как мы уже знаем, Иргун образовался в 1931-ом году при расколе хаганы – еврейских отрядов самообороны. Вышли из нее, в основном, боевики правых взглядов. В тридцатые Иргун занимался преимущественно тем же, чем и хагана, то есть обороной еврейских поселений от рейдов арабов. Правда, отряды Иргуна устраивали акции возмездия после арабских атак на еврейские кварталы и кибуцы, в отличие от хаганы, по-прежнему выступавшей за политику сдержанности. Все, как это обычно бывает, изменила война.
Дело в том, что еще в тридцатых годах часть сионистов была вполне настроена на сотрудничество с Гитлером. Цель ведь была одна: Европа без евреев, и нацисты поначалу не были настроены так кровожадно и были вполне готовы удовлетвориться массовой репатриацией евреев в Палестину.
Идея эта, однако, натолкнулась как на противодействие англичан, не желавших отменять «Белую книгу», так и на нежелание самих евреев, особенно обеспеченных, ехать в голую, небезопасную пустыню, где поселенцы живут под постоянной угрозой арабских нападений при довольно негативном отношении со стороны британских властей. Из Германии уехало только 50 тысяч евреев.
Некоторые сионисты считали, что вся проблема в англичанах. Нужно объединиться против них с Гитлером и организовать массовый вывоз евреев из Европы в Палестину, пусть бы и насильственный. Одним из них был активный боевик Иргуна Авраам Штерн.
Родился Штерн тоже на территории Российской империи, в Царстве Польском, закончил русскую школу, в 1920-ом году вступил в комсомол. Какими-то неведомыми путями ему удалось вернуться на территорию второй Речи Посполитой, где он в корне поменял свои взгляды. Теперь его кумирами стали Пилсудский и Муссолини, авторитарные правые политики.
В 1926 году Штерн перебирается в Палестину, быстро набирает вес в местном сообществе и встает у истоков Иргуна. С началом Второй мировой войны его арестовали, формально за контакты Штерна с итальянским руководством, но в лагере он пробыл недолго. После заявления Жаботинского о том, что все силы должны быть объединены на борьбу с главным врагом – Германией, лидеров Иргуна начинают постепенно отпускать на свободу. В сороковом выходит и Штерн. Заключение не прибавило ему любви к британской власти.
Штерн не смог сойтись с новым руководством Иргуна, назначенным за время его нахождения в лагере. Он и несколько его товарищей выходят из организации и основывают ЛЕХИ – «Лохамей Херут Исраэль»(«Борцы за свободу Израиля»). В ноябре 1940 года они публикуют свою программу «Принципы возрождения» из 18-ти пунктов. Программа была синтезом раннего итальянского фашизма и религиозных иудейских установок. Наиболее схожей организацией в Европе была, пожалуй, «Железная гвардия» Корнелиу Кодряну.
Они полностью отвергают идею прекращения подпольной борьбы с Британией на время войны, совершают экспроприации, взрывают иммиграционное бюро в Хайфе в знак протеста против высылки нелегальных еврейских иммигрантов на Маврикий.
В конце 1940 года Нафтали Любенчик, боевик ЛЕХИ, встречается в Бейруте с неким фон Хентигом, представителем Германского МИДа. Они вырабатывают совместный меморандум, в котором заявляется, что цели нацистов и сионистов совпадают. Это не уничтожение, а высылка евреев из Европы. Штерн и его соратники считают, что союз с Германией — единственный шанс на спасение европейского еврейства. Если начать войну с англичанами, то нацисты согласятся на избавление Европы от евреев мирным способом, а Израиль сможет занять достойное место в послевоенном «Новом порядке».
Контактировал Штерн и с итальянскими представителями в Сирии. В 1942 году он был арестован в результате спецоперации британской полиции. Офицер Мортон застрелил его, сидящего на стуле в наручниках. Считается, что местонахождение Штерна было выдано властям лидерами левых. ЛЕХИ, лишившись яркого лидера, не сыграла большой роли в терроре ввиду своей малочисленности.
К концу 1944 года, когда победа союзников стала несомненной, Бегин решил, что Иргуну пора возвращаться в борьбу. Он опубликовал статью, где утверждал, что англичане несут такую же долю ответственности за Холокост, что и немцы. Именно их законы и иммиграционные ограничения не позволили европейским евреям выехать в Палестину.
Для Бегина это был крайне рискованный шаг, и не только из-за реакции англичан. Он столкнулся с оппозицией и в самом Иргуне – Жаботинский отвергал террор как метод борьбы, и с открытым недовольством Бен-Гуриона, крупнейшего сионистского лидера на тот момент. Уже через две недели после публикации заявления о начале террора Бен-Гурион провел срочное заседание верхушки своей партии, МАПАЙ, где обсуждался вопрос даже о совместных действиях с англичанами против Бегина, благо опыт подобной «дружбы» уже был: совместная расправа с лидерами ЛЕХИ.
Бен-Гурион видел опасность превращения Иргуна из силы военной в силу политическую. «Большому Бену» хотелось не только независимого Израиля, но независимого Израиля с политической гегемонией его Рабочей партии. Несомненно, что по большинству позиций они с Бегиным смогли бы сойтись и работать вместе, если бы Бегин не претендовал на какое-то политическое лидерство.
С ЛЕХИ, цели и программные установки которой были полностью противоположны идеям Бен-Гуриона, он, после смерти Авраама Штерна, боролся менее рьяно. «ЛЕХИ — это наивные фанатики. Я не согласен с ними, но уважаю их искреннее желание добиться перемен. Однако Иргун – это интриганы, которые желают перетянуть молодежь на свою сторону и добиться власти над общиной», – слова, которые прекрасно характеризуют позицию Бен-Гуриона в этом вопросе. Впрочем, важны не слова, а дела. В 1945 году социалисты передали английской администрации список из семи сотен активистов Иргуна и ЛЕХИ.
В 1946 люди Бегина подорвали «Царь Давид». О нем заговорили и евреи, и англичане. Такого роста популярности Бен-Гурион простить своему противнику не мог. Бегин стал для него таким же непримиримым врагом, каким раньше был Жаботинский.
14 мая 1947 года, за шесть часов до окончания британского мандата, Давид Бен-Гурион в одностороннем порядке провозглашает независимость Израиля. После этого события начался новый виток конфликта между фракциями сионистов. Бывшие боевики Иргуна хотели стать отдельной бригадой в новой армии, ЦАХАЛ, вполне справедливо опасаясь того, что армейское начальство из левых просто кинет их на убой, затыкая самые опасные участки фронта. В конце концов, достигли компромисса: бригаду из иргуновцев не создали, сделали более мелкие формирования, руководителям дали офицерские звания, перемешав на должностях с бывшими боссами хаганы. Однако все приближенные Бен-Гуриона твердили ему об опасности правого путча.
Вскоре возможность расправиться с ревизионистами представилась. К берегам Израиля шла «Альталена», под завязку набитая оружием для бойцов Иргуна. Бен-Гурион заявил, что оружие правые везут не для борьбы с арабами, а для себя, готовя вооруженное выступление, а значит, «Альталену» нужно затопить и переговоров не вести.
Предстояло самое сложное: найти исполнителей. Когда приказ передали тель-авивской эскадрилье ВВС, ее командир пообещал лично расстрелять каждого, кто поднимет в небо свой самолет. Среди артиллеристов береговой обороны охотников стрелять по своим тоже не наблюдалось. В конце концов, бывший советский офицер Айзек Вайнштейн взял на себя командование орудием, огнем которого «Альталену» отправили ко дну.
Бегин сам был на «Альталене» и чудом выжил. Несмотря на обуревавший его гнев, он проявил мудрость и выдержку, отказавшись идти на открытый конфликт и, по сути, предотвратив гражданскую войну.
Свою позицию о недопустимости пролития еврейской крови евреями Бегин донес до каждого из командиров Иргуна. Это не только позволило Израилю выстоять, но и добавило правым политических очков в глазах населения. Люди, до этого знавшие о правых только из социалистической пропаганды, увидели, что ревизионисты хоть и иногда циничны, но не так лживы, как их коллеги из МАПАЙ.
Война за независимость закончилась. Именно бойцы Иргуна отстояли Иерусалим. Теперь им предстояла не менее сложная и совсем незнакомая война — политическая, борьба на выборах и в парламенте.
В оппозиции
После войны Бегин и его товарищи создают партию, в которую вливаются как бывшие члены Иргуна, так и экс-боевики ЛЕХИ. В отличие от социалистической МАПАЙ, они строят свою партию на либерально-консервативных принципах. Бегин дает ей имя Херут – «Свобода».
После первых выборов Бен-Гурион создал полностью социалистическое правительство. Правые в парламенте не могли эффективно противостоять его инициативам. Кроме них только одна партия, ультракоммунистическая МАКИ, противостояла правительству. «Если мы проголосуем – все состоится. Мы же проголосовали за уничтожение «Альталены» — и оно состоялось!» – так отвечал Бен-Гурион Бегину в ответ на одно из множества его замечаний.
Впрочем, пикировки между ними были редкостью. Бен-Гурион видел, что Бегин ничуть не уступает ему ни в интеллекте, ни в умении управляться со словом – тут недолго и проиграть дискуссию, так что «Большой Бен» обычно покидал зал заседаний кнессета во время выступлений Бегина, объясняя это тем, что не выносит даже звука его голоса. Первый премьерский срок Бен-Гуриона прошел успешно, выборы в кнессет второго созыва стали для правых катастрофой – они получили лишь восемь мандатов.
Интересно, что в первые годы своего правления, во времена становления национальной идеи Израиля, Бен-Гурион активно пользовался наработками своих политических противников. Он сделал официальным курс Жаботинского на «возвращение к корням», то есть идеал еврея как воина и землепашца. Впоследствии это выльется в движение колонистов, которые будут селиться на территории Палестинской автономии, станут главной опорой правых и окончательно похоронят левосоциалистические правительства. А пока у Бегина восемь мандатов, и со страниц государственной прессы его клеймят «экстремистом» и «расистом».
Все начинает меняться после ухода Бен-Гуриона с поста премьер-министра. Леви Эшколь и новые лидеры МАПАЙ остро понимают необходимость национальной консолидации перед новой, очевидно неизбежной, войной. В 1967 Бегин входит в состав правительства как министр без портфеля. Достижение, конечно, скромное, но инициировало тектонически сдвиги в израильском обществе. Теперь в правительство входят не только социалисты. На своем посту Бегин остается до 1970. За три года он приобретает необходимый опыт управления, а заодно и изучает все слабости правящей партии.
В 1973 году он создает блок «Ликуд», коалицию правых и либералов. Бегин практически полностью исключает из предвыборной агитации традиционалистскую и консервативную риторику, сосредоточившись на экономических проблемах, вызванных неэффективной политикой левых. На выборах 1977 блок одерживает победу, и Бегин становится первым правым премьером в истории Израиля.
Премьер-министр
На посту главы правительства Бегин начал с того, что и обещал: были запущены экономические реформы и социальные проекты. Одной из главных проблем страны, наряду с арабским вопросом, была проблема сефардов – евреев с Востока, которые при социалистах чувствовали себя людьми второго сорта. Именно во времена премьерства Бегина евреи Израиля впервые ощутили себя единым народом.
Вторым шагом стала реанимация израильской экономики. Кризис начался еще в шестидесятых, при Бен-Гурионе. Бегину страна досталась с двойными темпами инфляции, экономика стагнировала, удушаемая огромным количеством налогов, государственным вмешательством и чрезмерно раздутым бюджетом.
Министром финансов стал Симха Эрлих, лидер Либеральной партии. Реформы он проводил в консультации с Милтоном Фридманом, чьи «чикагские мальчики» стали архитекторами экономического чуда Пиночета в Чили. Программу назвали «Экономический поворот», ее целью было создание в Израиле рыночной экономики.
Однако, в силу не очень ясных причин, Эрлих решил, что ему на месте ситуация видна лучше, и из всех рекомендаций Фридмана он выполнил лишь одну: отменил фиксированный курс лиры, тогдашней израильской валюты, и все ограничения на валютные операции. Кроме того правительство начало борьбу с косвенными налогами, серьезно осложнявшими жизнь бизнесу. Часть из них была отменена. Однако бюджетные траты не были ограничены, что привело к дефициту государственных средств. Эрлих подал в отставку.
Игаль Горовиц, следующий министр финансов, провел денежную реформу, заменив лиру шекелем. Это должно было вернуть доверие к национальной валюте, но нежелание парламента отказываться от дорогостоящих социальных программ привело к тому, что новая валюта обесценивалась также быстро, как и старая.
Правительство Бегина еще не было готово брать на себя непопулярные решения, способные оздоровить экономику, гораздо важнее было то, что они заложили фундамент новой экономической системы Израиля, сочетающей рыночные элементы в городе и социалистические в деревне.
Кибуц был основной формой жизни сельского еврейства Палестины на протяжении всего XX века, правые понимали, что слом уклада жизни в деревне станет серьезным испытанием для страны. Со временем кибуцная организация сельского хозяйства отлично вписалась в рыночную экономику. Итоги экономической деятельности правительства Бегина спорны, однако стоит помнить, что часть его реформ сорвалась из-за противодействия Гисдарута, все еще мощнейшего профсоюза страны, охранявшего ее социалистические основы.
Гораздо важнее политические плоды. В ноябре 1977 года готовность к мирным переговорам выразил президент Египта Анвар Садат. Бегин, которого левая оппозиция называла непримиримым расистом и милитаристом, поддержал эту инициативу. Понимая жизненную необходимость урегулирования отношений с соседями для Израиля, он пошел на переговоры с человеком, который за четыре года до этого атаковал Израиль, искренне уверенный, что все евреи находятся в синагоге.
Спустя год в Кэмп-Дэвиде были заключены мирные соглашения, положившие конец крупным арабо-израильским войнам – за них Бегин получил Нобелевскую премию мира. Израиль уходил с Синайского полуострова. Мир с Египтом, самым сильным на тот момент арабским государством, обезоружил левую оппозицию, с самого начала его премьерства твердившую, что Бегин принесет лишь войну.
Почему лидер правых так легко отдал Синай? Он не никогда не входил в исторические границы Израильского царства. Все политические очки, полученные от этого шага, он пустил на укрепление влияния Израиля на Западном берегу реки Иордан, в Самарии. Впервые поселенцы получили государственную поддержку. Бегин собирался заниматься вещами, прямо противоположными Кэмп-Дэвидским соглашениям – колонизацией, а для этого Израилю было необходимо уничтожить Организацию освобождения Палестины. Поход за этим привел евреев в пригороды Бейрута.
Политика сродни спорту, где главное – вовремя уйти. Этого не понимал Бен-Гурион, но понял Бегин. Армия завязла в Ливане, экономические реформы удались лишь частично. 28-го августа 1983 года он попросил своего секретаря отменить все встречи. «Иехель, – сказал ему Бегин. – Я больше не могу».
Остаток жизни он провел довольно скромно, в обычной иерусалимской квартире. В политической жизни Израиля, где с каждым годом все больше и больше укреплялись его соратники и последователи, участия не принимал. Редкое качество – уметь перестать быть героем (и оставить соратников разгребать все за собой – прим. ред).
Принципиальность и упорство правых сионистов не только позволили им в итоге завоевать власть и устроить Израиль согласно своим принципам, они не позволили Бен-Гуриону стать единоличным лидером еврейства, не позволили сделать социалистам со своей страной то, что они сделали в России и в Восточной Европе. Правые, несмотря на авторитарность многих своих лидеров, сохранили для Израиля демократию.
Перенесено силами сообщества cat_cat с сайта fakel-history.ru.
https://vk.com/fakel_history — паблик Факела в ВК.
