19.02.2019
Генна Сосонко
Счастливый человек
Если вы не смогли решить эту задачу, не очень расстраивайтесь – вы в хорошей компании: Бобби Фишер однажды держал пари, что решит её в течение получаса. И проиграл.
Американский гроссмейстер Ларри Эванс (1932 - 2010) вспоминал, что Бобби, заведшись, заявил, что если в его распоряжении было бы больше времени, он, без сомнения, нашел бы в этой задаче и другое решение. Было заключено еще одно пари, и на следующий день Фишер снова вынужден был признать свое поражение.
Происходило это в не столь уж далекое, но докомпьютерное время, а автором задачи и выигравшим оба пари у будущего чемпиона мира был Пал Бенко.
Старейший после Авербаха гроссмейстер, американец венгерского происхождения в прошлом году справил свой девяностый день рождения.
Так получилось, что мы с ним никогда не встречались за шахматной доской, хотя неоднократно виделись на турнирах и Олимпиадах.
Во времена девальвации всего, в том числе званий и понятий, сегодня нередко можно услышать выражение «легенда шахмат».
Пал Бенко действительно является живой шахматной легендой. В свои лучшие годы Бенко был очень сильным гроссмейстером, дважды выходившим в турниры претендентов. Он разработал немало вариантов в самых различных дебютах, а гамбит, регулярно применявшийся им еще в пятидесятых годах, назван его именем (гамбит Бенко, в России известный как Волжский гамбит).
Кроме того, Бенко – незаурядный шахматный композитор. Не гроссмейстер, время от времени составляющий задачу или этюд, используя идеи, встретившиеся в собственных партиях, а один из самых выдающихся шахматных композиторов современности.
Он до сих пор работает в самых разных областях этой, по набоковскому слову, поэзии шахмат, «блестящей и в то же время темной материей шахматных задач, волшебных загадок, каждая из которых плод тысячи и одной ночи без сна».
Бенко было тринадцать, когда он составил первую задачу, но по-настоящему Пал стал заниматься композицией уже в зрелом возрасте. Он делал и делает это только и исключительно из любви к искусству: многочисленные призы, которые выиграл Бенко в конкурсах, в денежном отношении до смешного малы. В этом, если задуматься, и есть огромное счастье – ни от кого не завися и не будучи никому обязанным, заниматься делом которое любишь.
* * *
Венгр, родившийся в 1928 году во французском Амьене, где его отец работал инженером, он совсем маленьким переехал с родителями в Венгрию и подростком испытал все тяготы войны. В 45-м попал в лагерь, страдал от голода и холода. Освободился. Хотя смерть и отступила, время в послевоенной Европе оставалось тревожным. Спасали шахматы. Пал стал мастером, одним из сильнейших в стране.
В 1952 году, находясь в советской зоне Берлина, Бенко предпринял отчаянную попытку бежать на Запад.
Попытка не удалась. После короткого пребывания в заключении в Берлине и Праге, его передали на родину, и в будапештской тюрьме он подвергся трехнедельному конвейерному допросу: его обвиняли в том, что он американский шпион. Всё это время он провел почти без сна в одиночной камере, а на допросах лампы большой мощности, направленные прямо в глаза, непрерывно слепили его. Задолго до публикации самой известной книги Солженицына Бенко на практике узнал, что такое ГУЛАГ, пусть и не советский, а венгерский.
Когда его заставляли признаться, что он является агентом ЦРУ, Пал даже не понимал, что имеется в виду: произносимое по-венгерски «ЦРУ» по созвучию очень напоминает слово «кошка», и Бенко даже воскликнул – я не держу кошки дома!
«Это очень разозлило их, - вспоминал он много лет спустя, - и они начали избивать меня, но я всё равно не подписал ничего. Обыскав мою квартиру, они нашли открытки с непонятными цифрами и буквами: тогда я много играл по переписке. Как я не уверял, что это ходы шахматной партии, они были уверены, что обнаружили какой-то тайный код, и стали еще пуще избивать меня. Но признания, что я участник заговора против советского правительства Венгрии они так и не выбили. В конце концов мое тюремное заключение закончилось, и, не объявив даже приговора, меня отправили в концентрационный лагерь. Хотя это был 52-й год, мне довелось видеть в лагере людей, сидевших там уже шесть лет и продолжавших сидеть, не зная, когда кончится их срок. Многие гибли от голода, и я тоже истощал невероятно. Но я был молод и силен и выжил в конце концов. Среди людей, осужденных буквально ни за что, я провел в лагере полтора года, пока не случилось чудо: умер Сталин! Была объявлена амнистия, и я оказался на свободе! Хотя я уже был мастером, по силе вторым после Сабо, мне не разрешали играть в шахматы в течение полугода, да и потом я жил под постоянным надзором секретной полиции. Моей единственной мечтой стало – как можно скорее покинуть Венгрию; помочь с бегством в свободный мир могли только шахматы. Год спустя мне вернули заграничный паспорт и я смог ездить за границу, пока, правда, только в страны, контролируемые Москвой. В 1957 году мне разрешили представлять Венгрию в Рейкьявике на студенческом первенстве мира. Я играл на первой доске, Портиш на второй, и я отыграл все партии. После чего отправился в американское посольство и попросил политическое убежище. Пресс-конференция, ожидание визы и – через неделю – Нью-Йорк…»
Бенко совсем не говорил по-английски, и первое время ему было совсем непросто. Приговоренный к игре в опенах, шахматист чистого позиционного стиля со склонностью к эндшпилю, Пал вынужден был решительно пересмотреть свой подход к шахматам: в швейцарках, где, набрав 6.5 из 9, можно было вообще остаться без приза, такая игра не годилась.
Так появился гамбит Бенко, где с первых ходов сопернику объявляется – иду на вы! Но даже став королем швейцарок, Пал едва сводил концы с концами: призы в опенах были небольшими, уроков по скайпу тогда, по понятным причинам, не существовало, а сеансы одновременной игры предлагались не часто. Но после всех трудностей и нищенского существования в Венгрии, он не терял энтузиазма. Уже на следующий год Бенко попал в межзональный (Порторож 1958), где выиграл у молодого Фишера. Оба они вышли в турнир претендентов, игравшийся в той же Югославии год спустя. Этот же результат ему удалось повторить и в следующем цикле, когда он играл в кандидатском турнире на Кюрасао (1962).
* * *
В чешских Подебрадах (2013), где молодые девушки играли с умудренными ветеранами, Бенко поделился воспоминаниями о Бобби Фишере, проиллюстрировав их своими партиями. Они сыграли двадцать партий, и общий счет, конечно, в пользу Фишера, но и Бенко удалось трижды победить легендарного чемпиона. Вот одна из этих партий.
Мы оба были гостями на том турнире, и времени было достаточно, чтобы поговорить о старых временах.
«Ах, ты собираешься писать о претендентском на Кюрасао? М-да-аа, это было уже больше полувека назад... Знаешь концовку того турнира, как Петросян и Геллер пришли ко мне в номер, чтобы помочь проанализировать отложенную с Кересом? А ведь у них был заключен тройственный союз до начала…
Петросян, когда я жил в Венгрии, был очень приветлив со мной, но после того как я бежал в Штаты, прекратил какое-либо общение, мы только пожимали руку до партии. На Кюрасао с ним была Рона, его жена, она встревала во всё и вообще была крайне назойлива. Меня она всё время донимала вопросами, почему я до сих пор не женат. «Есть столько красивых женщин, - отвечал я, - что просто не знаю, на ком остановиться». «И это проблема? – удивлялась Рона. – Выбери из них самую богатую…»
С Геллером у меня не было почти никакого общения: он не говорил ни по-английски, ни по-немецки. Ефим начинал как яркий атакующий игрок, хотя потом стал сугубо позиционным. Вспоминаю, как я спросил его однажды (простейшие вещи он всё же понимал): «Почему ты прекратил играть староиндийскую?» Он долго собирался с мыслями и наконец дал исчерпывающее объяснение: «It’s not good!» Кстати, хотя Фишер и регулярно применял староиндийскую, он тоже считал её не вполне корректным дебютом…»
Фишер был очень хорош во всех стадиях. Тактически, наверное, он не был так силен, как Таль: если Бобби не мог досчитать всё до конца, он никогда не пускался в осложнения. Но у него была невероятная воля к победе, как у Алехина, кристально ясное ведение партии, как у Капабланки, он знал дебюты, как никто, у него была высочайшая техника эндшпиля и абсолютная концентрация во время игры; такой концентрации я не видел ни у кого. Конечно, он был уникумом. На Кюрасао его раздражало всё, в первую очередь заговор русских. К тому же он прилетел за несколько часов до начала первого тура и проиграл первые две партии. Но Бобби умел делать выводы из всего. Так же как после Буэнос-Айреса 1960-го он понял, что во время турнира надо думать только о шахматах, и никогда не позволял себе ничего подобного…
Фишер, кстати, всегда относился с уважением к Решевскому. Единственное, что не нравилось Бобби, это раннее предложение ничьей Сэмми, на что Фишер всегда отвечал: Нет! Особенно Бобби раздражала форма, в которую облекал Решевский это предложение: "Ты играешь на выигрыш?"
Решевский был одним из самых талантливых игроков, которых я когда-либо видел. Он ведь в одиночку боролся с русскими, совершенно не зная теории. Однажды Сэмми попросил меня быть его секундантом на матче с Корчным (1968). Когда я приехал к нему домой и попросил показать шахматную библиотеку, Решевский вздохнул, подошел к полке и достал три или четыре книги… Но это были его собственные книги!»
«Бронштейн? Не думаю, что Дэвик отдал выигранный матч Ботвиннику, даже если он и чувствовал давление власти. Не думаю… Бронштейн частенько брал меня под руку и говорил: “Давай отойдем в сторонку, поговорим…” Он всегда боялся, что его могут услышать посторонние, и этот страх был у него внутри всегда. Всегда. Противник режима, он был полон противоречий и порой говорил очень странные вещи. Однажды в Монте-Карло в 1968-м он сказал мне: “Не понимаю, почему чехи нас не любят? Так много русских солдат погибли за свободу их страны, а теперь они начисто забыли об этом и всё время стараются показать свою неприязнь к русским. Почему они хотят, чтобы мы ушли? Мы останемся там навсегда”».
«Конечно, турниров сегодня несравненно больше, чем в то время. А закрытые турниры тогда вообще были наперечет. Один такой я помню - Кубок Пятигорского в Лос-Анжелесе в 1963 году. Его организовали и спонсировали Григорий и Жаклин Пятигорские. Жаклин (рожденная Ротшильд) сама была довольно сильной шахматисткой и даже выступала на Олимпиадах за сборную Штатов, а Григорий – всемирно известным виолончелистом. Оба были в высшей степени милые люди.
А наш брат, шахматист, ты же знаешь… Григорий поведал мне, что участники всё время жаловались на то, на это, и он не мог угодить никому. А постоянные требования денег еще больше омрачали обстановку на турнире. Однажды я заметил, как госпожа Пятигорская тащила на себе демонстрационную доску, и никто из гроссмейстеров и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь…»
«У меня порой спрашивают: если бы было возможно, хотел ли бы я прожить другую жизнь. Конечно, все ужасы войны и тюрьмы мне не хотелось бы пережить вновь, но, что касается остального… Я без малейших колебаний снова выбрал бы жизнь шахматиста. Путешествия по миру, порой в самые экзотические страны, встречи с друзьями, сражения на шестидесяти четырех клетках и глубокое удовлетворение, если тебя озарит вдохновение и удастся создать что-нибудь действительно стоящее - что еще можно желать от жизни? А если к этому добавить, что у меня совершенно замечательная жена и чудесные дети… Нет, мне просто повезло.
И сегодня, когда шахматные баталии остались в прошлом, я веду еще очень насыщенную жизнь: слежу за всеми шахматными новостями, встречаюсь со старыми друзьями, путешествую, иногда занимаюсь с молодыми талантами, и – не забудь – когда снисходит вдохновение, я по-прежнему составляю задачи и этюды…»
Хотя Бенко попробовал себя во всех жанрах композиции, включая задачи на кооперативный мат и даже задачи, где фигуры на доске образуют буквы алфавита, его конек – эндшпильные позиции, очень напоминающие положения из практических партий. Решение их было бы крайне полезно любому, серьезно занимающемуся шахматами.
Предложу вашему вниманию три.
Да, кстати, вы ведь даже не попытались решить задачу, если уж это не удалось самому Фишеру.
Вот её решение: http://chess-news.ru/node/25634
* * *
