Битва в заливе Лейте (октябрь 1944 года) бушевала уже несколько дней. Японцы рассчитывали поймать неприятеля на крючок, выведя в море свои последние авианосцы в качестве приманки. Американцы заглотили наживку, но не попались – все обернулось лишь полным уничтожением японского авианосного флота. Пошли ко дну и многие линкоры страны Восходящего солнца. Внушительный список их потерь начинался с монструозного «Мусаси», что со своими систершипами являлся самым крупным в мире. К рассвету 25 октября основная часть сражения была позади, и американцы сосредоточились на обеспечении высадки на Филиппины.
Три группы эскортных авианосцев заняли позиции к востоку от залива Лейте. В 7-40 утра радиолокационные станции эсминцев охранения обнаружили 4 истребителя «Зеро», идущих в облаках на высоте в 3 километра. Никто не успел осознать, что происходит, когда первый из них ринулся в отвесное пике, выбрав целью авианосец «Сэнти». На последнем кипела работа по дозаправке и вооружению самолетов – о лучшем времени для атаки можно было только мечтать. Никто не ожидал прямого тарана, да и пикировал японец со стороны солнца, поэтому «Сэнти» не успел ни сманеврировать, ни открыть огонь из зенитных орудий.
Самолет врезался в палубу недалеко от кормового подъемника. Тут же начался пожар, жертвами которого стали 16 человек и бесчисленное количество ценного имущества. Пламя быстро подбиралось к восьми 450-килограммовым бомбам, взрыв которых гарантированно прикончил бы пылающий авианосец. Ценой неимоверных усилий их удалось вовремя сбросить за борт.
Другой «Зеро» зашел со стороны авианосца «Суони», но словил зенитный снаряд и, уходя с траектории огня, ринулся на авианосец «Сэнгамон». Несмотря на то, что самолет был явно поврежден, пилот удерживал машину, метя точно в передний подъемник. Он бы неминуемо туда попал, но зенитчики с «Суони» ели своей хлеб не зря, и сумели поразить японца еще раз. После этого он окончательно потерял направление и рухнул в море справа от «Сэнгамона».
Третий «Зеро» пикировал на авианосец «Петроф бэй», но к тому времени американцы уже окончательно опомнились, и непрерывно посылали в неприятеля снаряд за снарядом. Этот факт вкупе с искусным маневрированием корабля определил неудачу пилота-смертника, который упал в море, лишь обдав брызгами палубу предполагаемой жертвы.
Авианосцу «Сэнти» отчаянно не везло. С начала атаки прошло лишь 16 минут, как его поразила выпущенная с подводной лодки торпеда. Это попадание сильно усложнило борьбу за живучесть корабля – он кренился на бок и еще продолжал гореть. Но зенитные расчеты и не думали покидать свои места, сопровождая стволами орудий последний «Зеро», нарезающий круги на высоте в 2,5 километра.
Расстояние было велико, но по замешкавшемуся смертнику вели огонь все имевшиеся корабли, и уже скоро за ним потянулся хвост густого черного дыма. Судя по всему, этот факт прервал раздумья японца, и, перевернувшись через крыло, он устремился на «Суони». К этому времени американцам удалось поднять в воздух истребители «Хеллкет», один из которых успел приблизиться к «Зеро» и попытался его перехватить. Но в самоубийственной атаке участвовал опытный и ценный пилот, который ловким маневром сумел увернуться и продолжить пикирование на авианосец.
Смертник поразил цель в 8-04. От взрыва образовалась 6-метровая пробоина и вышло из строя рулевое управление. Удивительно, но количество пострадавших было небольшим, и даже никто не погиб. Пожар довольно быстро потушили, и уже в 10-09 «Суони» продолжил взлет и посадку самолетов. Рапорт капитана был краток: «Все, что мы нашли от японца, это куски мяса. Авианосец снова готов к сражению».
Так завершилась первая в истории атака камикадзе.
Эскортные авианосцы не были крупными кораблями стратегического значения. Они даже не соответствовали классу легких (CVL), которые являлись довольно ценными судами и могли двигаться со скоростью в 33 узла. Эскортный авианосец (CVE) обладал максимальной скоростью хода лишь в 18 узлов, и мог быть построен на базе любого крупного транспорта или танкера. К моменту высадки на Филиппинах у американцев на Тихом океане было 53 таких корабля, и повреждение одного из них (или даже десятка) никак не могло хоть сколько-нибудь ослабить боевой мощи Штатов.
Камикадзе задумывались, как очередное «оружие национального спасения», как некая самая крайняя, но необходимая мера, которая убережет страну от неминуемого поражения перед лицом подавляющего превосходства Америки. Это очень важно при попытках оценить «провал» или «победу» тактики камикадзе – как вводившие ее военачальники в своих воззваниях, так и японские авторы после войны многократно делали акцент на уникальности этой тактики. Сама по себе она неизбежно вела к полной деградации авиации, как таковой (ведь пилоты – ценные специалисты, которых надо долго «выращивать»), и ставка в игре была слишком велика, чтобы разменивать все на простое «увеличение шанса попадания». За «победу» в такой игре могло считаться лишь глобальное отступление американцев и спасение Японии от вражеской оккупации.
На Филиппинах, которые попали в руки к янки вопреки всем стараниям камикадзе, подобная миссия выполнена явно не была. И, тем не менее, воздушные смертники являлись единственными исполнителями самоубийственных атак, не несущих в себе явно отрицательного баланса. За 25 октября летчики морской авиации смогли потопить один эскортный авианосец («Сент-Ло») и повредить шесть – и это, потеряв всего лишь 17 самолетов. Пока что доктрина самоубийственных воздушных ударов выглядела привлекательной с точки зрения простой эффективности. 2-й воздушный флот лишился 150 самолетов, но не добился ровным счетом ничего. Возможно, в условиях тотального превосходства противника камикадзе оставались единственным способом хоть как-то сражаться.
Эта логика казалась японским штабистам привлекательной, и впоследствии они энергично занялись формированием корпуса камикадзе. Однако на Филиппинах японцы использовали опытнейших летчиков, которых становилось все меньше. Постановка самоубийственных атак на поток грозила разом прихлопнуть всех более-менее нормальных пилотов, после чего не оставалось бы ничего иного, кроме как бросать в бой неумелых юнцов. Да, тактика камикадзе обещала определенный всплеск эффективности, но в ее основу был заложен крах самой способности воздушных сил оказывать хоть сколь-нибудь осмысленное сопротивление. За тактикой камикадзе неизбежно вырастали поражения, остовы разбитых самолетов и силуэты сгоревших дотла японских городов.
Но всему этому было суждено настать позже, а пока что сражение за Филиппины продолжалось, и темпы наращивания корпуса камикадзе лишь увеличивались. Флотская авиация всегда находилась в лучшем состоянии и обладала чувством элитарности и высоким боевым духом, и ее пилоты массово записывался в смертники на волне энтузиазма. Армейские же воздушные силы всегда комплектовались по остаточному принципу, и начали безнадежно проигрывать противнику еще год назад. Там, как правило, наблюдалось более зрелое отношение к жизни, что выливалось в отсутствие толп радостных юнцов, готовых самоубиваться во имя величия Японской империи.
По этой причине формирование армейских камикадзе шло в принудительном порядке – туда зачисляли целыми подразделениями. Это далеко не всегда вызывало понимание даже у привыкших к подобным вывертам сознания японцев. Имелись случаи открытого несогласия и возмущения – обычно таких людей старались тихонько перевести в другую часть. Впрочем, традиционное японское общество со своими специфическими понятиями о чести всегда находило способ оказать давление на колеблющихся, и открытых несогласных было мало. В такой атмосфере не могло не происходить осечек, временами напоминавших командованию, что давить на вооруженного смертника – идея не из лучших. В частности, был зафиксирован как минимум один случай, когда камикадзе таранил собственный командный пункт.
Стоит отнестись с сомнением к энтузиазму даже тех камикадзе, что соглашались проводить самоубийственные атаки. Так, 11 ноября один из американских эсминцев вытащил из воды летчика, который не смог поразить авианосец, и врезался в море. На допросе тот охотно делился любой информацией, и заявил, что 27 октября его подразделение было целиком переведено на тактику камикадзе. Летчик с самого начала находил эту идею максимально глупой и неэффективной, но не решался сказать об этом товарищам. Тот факт, что он выжил при ударе о воду, наводит на мысли о безопасном для жизни угле пикирования, что, в свою очередь, ставит вопрос, был ли случайным его промах.
Феномен летчиков-самоубийц до сих пор носит романтическую окраску. В массовом сознании чуть ли не каждый из них нанес противнику страшный урон. Каждый потопил чуть ли не по линкору и тяжелому авианосцу. Образ камикадзе подается людям с таким восхищением, что у обычного читателя создается четкая картина супероружия, которое едва ли не заставило американцев подписать мирный договор.
На самом же деле камикадзе так и не потопили ни одного военного корабля тяжелее эсминца или неповоротливого и не поражающего размерами эскортного авианосца, которые Штаты могли печь, как горячие пирожки. Да, в камикадзе японцы нашли возможность воевать и наносить потери врагу, который превосходил их настолько, что обычные атаки не дали бы вообще ничего. Но вся отчаянность мер и самоотверженность основной массы самоубийц не могла даже замедлить продвижение американцев.
Крейсерам и линкорам камикадзе в подавляющем большинстве случаев даже не могли причинить несовместимых с продолжением сражения повреждений. Так, 26 ноября в заливе Лейте массовой атаке камикадзе подвергся легкий крейсер «Монтпелиер». Корабль как раз загружался топливом, поэтому из 8 атаковавших его самолетов 5 попали в цель. Судно, тем не менее, не только выжило, но и сохранило боеспособность. А тяжелый крейсер «Австралия» подвергался атакам групп камикадзе 4 раза, терпел урон и множественные попадания, но оставался в строю до самого конца сражения.
Большая часть камикадзе сбивалась ураганным зенитным огнем и истребителями. В попытках преодолеть эти обстоятельства японцы пытались атаковать американский флот по ночам. На что надеялись авторы этой идеи, посылая этих далеко не всегда искусных пилотов в бой в таких условиях, непонятно. Попытки применения летчиков-самоубийц в темноте с треском провалились – никто из них не смог найти цель, и все врезались в море. Даже у японского командования хватило ума не повторять этих попыток и сконцентрироваться на обычной дневной войне.
7 декабря, в годовщину Перл-Харбора, камикадзе атаковали старенький эсминец «Уорд». Три года назад, когда японцы наносили свой первый удар по Америке, этот корабль произвел первый выстрел ВМС США в войне на Тихом океане. Из трех самолетов в него врезался только один, но попадание было удачным, и судно мгновенно загорелось. Оценив перспективы, капитан приказал покинуть корабль, после чего тот (кому нужен дрейфующий по волнам горящий факел?) был потоплен орудийным огнем. Ирония судьбы заключалась в том, что обстрелом руководил капитан эсминца «О’Брайан», который командовал самим «Уордом» во время событий в Перл-Харборе.
К этому времени постоянные атаки камикадзе, регулярно наносящие ущерб, стали привычным делом, и американцы уже выработали методы противодействия. Еще только разрабатывая тактику самоубийственных воздушных атак, японцы предполагали не в последнюю очередь и моральный эффект. Наша готовность жертвовать жизнью, рассуждали они, наведет ужас на европейских варваров, и те оцепенеют перед непоколебимой решимостью. Подобная постановка вопроса вообще характерна для азиата, и особенно для японца. Любопытно, что она не умерла с окончанием войны, а перекочевала на страницы публицистической литературы, откуда растеклась по широким просторам Интернета.
Существует распространенное заблуждение, что применение камикадзе вызвало у американских военных массовый и неподконтрольный командованию шок, ужас, истерию. Это, разумеется, не так. Конечно, столкнувшись с массовыми самоубийственными атаками, американцы были, мягко говоря, удивлены. Первоначально они даже испугались. Но это ни в коей мере не мешало им разумно, действенно и согласованно препятствовать «богам ветра» исполнять свою миссию. Большинство камикадзе были сбиты ураганным артиллерийским огнем, а команды поврежденных кораблей проводили временами многочасовую, опасную и упорную борьбу за живучесть судна и творили чудеса.
Не было никакой массовой деморализации. Японскому безразличию к собственной жизни команды ВМС США противопоставили англосаксонский холодный расчет, а также чисто американский юмор. Когда на палубу поврежденного авианосца выбрасывало обгорелое тело очередного камикадзе, личный состав тут же сбегался к погибшему. Ими двигало не стремление посмотреть на того, кто, презрев собственную жизнь, отправился в свой последний полет. Не желание почтить его память, как могли бы подумать потребители романтических образов. Нет, в первую очередь американцами руководило желание заиметь себе классный сувенир. Особенной популярностью пользовались пуговицы с выбитыми на них лепестками сакуры, которые составляли самый узнаваемый (не считая знаменитой повязки на лбу) атрибут формы воздушных смертников.
Современной массовой культуре удалось создать приукрашенный образ камикадзе, подчеркивающий впечатление, что они наносили войскам Союзников намного больший урон, чем на самом деле. Это только лишний раз доказывает оправданность действий американской цензуры, что тщательно препятствовала распространению информации о действиях летчиков-самоубийц за пределами районов боевых действий. Этим дальновидно пресекались слухи и небылицы, подобные тем, что циркулируют сегодня по пространствам Сети.
Это была первая мера, которую получалось принять незамедлительно. Последующие требовали времени, но и давали больший эффект. Во-первых, американцы провели организационные изменения, сократив количество авианосных групп в оперативном соединении с 4 до 3. Это определенным образом сказалось на гибкости, но теперь каждая группа обладала большим ударным потенциалом. Приняв решение сбивать камикадзе еще на подлете, янки резко увеличили количество истребительной авиации на тяжелых авианосцах. Это снизило бомбовую нагрузку авиагруппы, но в разумных пределах, ведь истребитель «Хеллкет» мог нести до 400 килограмм бомб и использоваться в качестве штурмовика.
Теперь каждая авианосная группа прикрывалась со всех сторон. Увеличили количество самолетов в авиапатрулях. Эсминцы радарного обеспечения занимали позиции на наиболее вероятных направлениях атак камикадзе на расстоянии в 40 морских миль от основных сил и передавали информацию. Они, правда, вызывали нездоровый интерес со стороны пилотов-смертников, но, во-первых, у них было прикрытие из самолетов авианосцев, безопасность которых эти эсминцы обеспечивали. А, во-вторых, потерять эсминец было не так жалко, как даже эскортный, но авианосец.
Но наиболее эффективными, разумеется, были агрессивные наступательные действия. Американцы вычисляли расположение аэродромов камикадзе и сметали их воздушными бомбардировками. Японцы, правда, шли на хитрость, изготавливая деревянные макеты самолетов. Один из механиков шутливо хвастался, что «авиазавод его аэродрома производит до 60 машин в месяц». Маскируя эти «самолеты» нарочно небрежно, личный состав баз успешно обманывал американцев, но это не играло существенной роли. Превосходство Штатов было настолько подавляющим, что на аэродромы прилетала новая волна, затем еще и еще, и итогом было тотальное уничтожение всего, что стоило хоть какого-нибудь внимания.
Становилось больше зенитных автоматов («Эрликонов» и «Бофорсов») на кораблях. На эскортных авианосцах их количество довели до 50, на легких до 70, и до 120 на тяжелых. Их расчеты пробовали новые способы стрельбы, из которых особенно удачным оказался огонь по водному пространству вокруг кораблей. Поднимающиеся всплески затрудняли ориентирование камикадзе, что пытался подкрасться к цели на сверхмалых высотах, и он неизбежно промахивался. Кроме того, успешным оказалось применение включавшихся в последний момент прожекторов, ослеплявших уже ринувшихся в последнее пике смертников.
Особенно остроумным был способ, применявшийся на авианосцах. Точное попадание в самолетный подъемник, как правило, выводило корабль из строя на длительное время. Обычно для простоты приземления подъемники окрашивались по контуру ярко-белой краской. Это играло на руку камикадзе, которым было понятно, куда целиться. Американцы довольно быстро сообразили, что подобная маркировка представляет собой идеальный подарок противнику, и закрасили все белые полосы обратно. Некоторое время спустя они пошли еще дальше, и вернули маркировку, но уже там, где подъемника не было. Попадание камикадзе в такое место грозило меньшими повреждениями, и после кратковременного ремонта на ходу пораженный таким образом авианосец уже был готов к работе.
Американцы очень быстро учились, и непрерывно совершенствовали тактику и технику борьбы с камикадзе. Японцы же оставались примерно на том же уровне, потому что большинство камикадзе не возвращались с задания. Сведения же, полученные в других случаях (неисправность, неспособность обнаружить цель, иные причины), были чисто умозрительными, хотя иногда могли принести пользу. Так, один из вернувшихся смертников составил инструкцию, освещавшую некоторые неочевидные вопросы. Но его рекомендации все равно носили лишь умозрительный характер и могли быть получены посредством обычных раздумий, а не эмирическим путем. У американцев же все было наоборот.
Тактика камикадзе была, пожалуй, единственным способом самоубийственных атак, дававшим какой-то прирост тактической эффективности. Но в ней было заложено неизбежное стратегическое поражение – используя самоубийственные атаки, японская авиация не могла эволюционировать. С каждым успешным боевым вылетом количество опытных летчиков уменьшалось, каждый следующий раз «боги ветра» становились все более слабыми и неумелыми.
Когда тактика камикадзе только зарождалась, японские штабисты исходили из того, что цель будут поражать как минимум 30 процентов самолетов. Реальность показала, что реальная эффективность замерла на отметке в 9 процентов. И это – в лучшее время, когда для самоубийственных атак можно было использовать более умелых пилотов, а американцы еще не успели выработать действенных способов противодействия. Разумеется, в дальнейших битвах процент успеха неуклонно снижался.
Судя по всему, некоторые камикадзе отдавали отчет в том, что бомба в 135 или 250 килограммов и кинетическая энергия самолета явно недостаточны, чтобы гарантированно отправить на дно что-то крупнее эсминца. Смертники с удовольствием таранили и всякую мелочь, например, минный заградитель «Лонг», пораженный 6 января 1945 года. Корабль начал угрожающе набирать воду, и капитан отдал команду покинуть судно. Но, достигнув определенного крена, «Лонг» передумал тонуть и остался на плаву. Такое время от времени случалось, и, будь это что-то более крупное, его бы добили, чтобы бесполезный корабль не мешал навигации. Но в этот раз решили повременить, тем более, что проблем в виде массовых атак камикадзе и без того хватало. Оставленный минный заградитель представлял собой идеальную цель, так как неподвижно качался на морских волнах, не маневрировал и не стрелял. Все эти особенности, особенно последняя, должны были наводить на определенные мысли, но, видимо, с японскими пилотами это не работало. Через некоторое время в никому не нужное судно на полной скорости влетел еще один смертник, и оно благополучно затонуло.
Вокруг тем временем кипело настоящее сражение, в котором с японской стороны выступали пилоты-самоубийцы, а с американской – корабли флота и истребители. Японцы, может, и поставили на кон все свое бесстрашие и презрение к жизни, но броня американцев, как правило, оказывалась сильнее. Так, в крейсер «Коламбиа» попало два камикадзе. Случился сильный пожар, который потушили частичным затоплением корабля. Крейсер лишился одной из башен и находился наполовину в морской воде, но это ничуть не смутило команду и капитана, и «Коламбиа» невозмутимо продолжал обстрел берега. Где-то рядом смертник поразил тяжелый крейсер «Луисвилл», что привело к гибели контр-адмирала Теодора Чендлера. 6 января выдалось одним из самых тяжелых дней на Филиппинах, но это не могло остановить ВМФ США в своем бесповоротном пути на Токио.
Этот боевой эпизод, один из многих, может создать ощущение силы и эффективности камикадзе, ведь массированная атака стоила американцам одного потопленного (хотя это была мелочь) и одиннадцати поврежденных (уже покрупнее) кораблей. Но тут работал принцип «чем больше самоубийц – тем меньше самоубийц». Уже более 2 месяцев атаки камикадзе были регулярными и более-менее массовыми. Но на 7 января резервы смертников на Филиппинах практически исчерпались. Японцы перешли на атаки парами, и конец (по крайней мере, в этом регионе) для них был неминуем.
Начиная с середины января, организованные вылеты камикадзе на Филиппинах больше не проводились. Наиболее опытные пилоты уже отправились в свой последний полет (закончившийся, скорее всего, ударом о воду), а новички были слишком неопытными, чтобы добиться приемлемых результатов. Например, одним из последних зарегистрирован случай, когда четыре камикадзе, один за другим, пытались уничтожить танкодесантный корабль (сравнительное небольшое судно), в конце все же добившись заветной цели и убив при этом аж троих моряков ВМФ США.
На Филиппинах нашли могилу 1200 камикадзе. Им удалось потопить 2 эскортных авианосца, 3 эсминца, 5 транспортов и 6 кораблей других типов, в основном, десантных и мелких вспомогательных суденышек. Повреждения различной степени тяжести получили 7 тяжелых, 2 легких и 13 эскортных авианосцев, 5 линкоров, 10 крейсеров, 23 эсминца, 12 транспортов и 15 кораблей иных типов. Если считать потери по поврежденным кораблям, то цифры поражают. Однако если не забывать, что большинство этих судов довольно быстро были отремонтированы, а ряд вообще не потерял боеспособности, то цифры побед сильно поблекнут. В большинстве случаев авианосцы начинали принимать и запускать самолеты уже через пару часов после удара, крейсера и линкоры, как ни в чем ни бывало, продолжали обстрел побережья, а поврежденные эсминцы рыскали в поисках подводных лодок не хуже прежнего. Были, разумеется, и обратные примеры, но почти ни разу с судном крупнее эсминца.
Стоило ли это потери 1200 самолетов и, что важнее, умелых и опытных пилотов? С одной стороны, были многочисленные прецеденты, когда меньшее количество авиации и без самоубийственных атак добивалось большего. С другой, сложившееся к 1944 году неравенство не позволяло японцам успешно воевать обычными методами. Все эти 1200 самолетов в любом случае неминуемо оказались бы сбиты. С точки зрения боевой эффективности и текущего момента решение бросить в бой смертников оказалось не таким уж и плохим. Другое дело, что это вело к деградации летного корпуса и неминуемому поражению. Теперь несомненным остается лишь одно – американцы взяли бы Филиппины в любом случае, применяй противник тактику самоубийственных атак или нет. Японские генералы и адмиралы не могли знать этого задним умом, и попробовали сделать то, что могло бы остановить неостановимое.
Разумеется, у них не получилось – мощь американского флота оказалась слишком велика. Скорее всего, японские командующие в глубине души понимали, что угрозу не получится остановить даже с помощью камикадзе. Но сдаться им не позволяли специфические синтоистские установки (которые нам понять сложно) и простая человеческая гордость пополам с осознанием, что за зверства и агрессивную войну придется отвечать (что понять довольно легко). Они успокаивали своих политиков завышенными в десятки раз цифрами потопленных неприятельских кораблей. Когда долго говоришь подобную чушь, рано или поздно сам начнешь в ее верить, и японские штабисты вовсе не были исключением. В конце концов, они сами поверили в то, что, если увеличить размах самоубийственных атак, это заставит Штаты сесть за стол переговоров.
Удары смертников продолжались. При взятии Иводзимы американский флот пострадал намного меньше, чем на Филиппинах, но потерь избежать не удалось. Так, камикадзе удалось повредить тяжелый авианосец «Саратога», который вернулся в бой лишь спустя два месяца, и потопить эскортный авианосец «Бисмарк си». Это было неприятно, но существенного влияния на ход боевых действий удары не оказали. С каждым разом летная подготовка у японцев становилась все слабее, а эффективность атак – все меньше.
Тем временем, в светлые головы японских штабистов закрадывалась новая идея.
После падения Филиппин основные базы смертников располагались на острове Формоза (сегодняшний Тайвань). Топлива в баках двухмоторных бомбардировщиков «Гинга» как раз хватало, чтобы достичь основной якорной стоянки неприятельского флота на атолле Улити. Проблема состояла в том, что эти самолеты с дальностью полета в 1900 километров ни при каких условиях не смогли бы вернуться обратно. Когда-то это еще могло остановить японцев, но с распространением тактики камикадзе подобные вопросы естественным образом отпадали, как совершенно неуместные. В конце концов, даже американцы в пропагандистских целях устроили нечто подобное в 1942 году. Правда, бомбардировщики Б-25 все же приземлились в Китае, а акция не являлась самоубийственной миссией, но кого это волновало теперь, в 1945?
У японцев еще были живы сладкие воспоминания о Перл-Харборе, где одна смелая операция изменила баланс сил на Тихом океане. Они настолько жаждали повторить успех, что вопрос, смогут ли 24 бомбардировщика-камикадзе, вооруженные каждый 800-кг бомбой, нанести поражение стратегического масштаба, не вызывал у них никаких сомнений. В конце концов, это было в рамках обычного японского авантюризма. Их не смущали ни темпы производства Штатами авианосцев, позволяющие заменить потери в кратчайшие сроки, ни то, что в налете на Перл-Харбор участвовало более 4 сотен самолетов. Эти утопающие хватались даже не за соломинки, а за круги на воде, порожденные их собственным барахтаньем.
Операция началась утром 11 марта. Погода была великолепной, но по пути внезапно ухудшилась. Мало того, начало сказываться низкое качество топлива (что в то время было общей проблемой для всей японской авиации), и двигатели самолетов стали глохнуть один за другим. Через 8 часов в воздухе оставалось лишь 15 бомбардировщиков. Некоторое время формация блуждала в воздухе, не в силах найти правильный курс. Наконец, в просвете между облаками был замечен остров Яп, от которого проложить нужный маршрут было лишь делом техники. Но бензин в баках самолетов уже подходил к концу. Два бомбардировщика сумели сесть на остров, а еще два рухнули в море. Остальные продолжали полет.
В 18-52 зашло солнце, что осложнило полет еще сильнее. К 8 вечера самолеты наконец добрались до Улити, но непогода, блуждания и сильный ветер сделали маршрут на треть длиннее. До цели добралось лишь шесть бомбардировщиков. Американская база предстала во всей красе, мерцая иллюминацией, как рождественская ярмарка – янки явно чувствовали себя в полной безопасности.
Первая атака произошла в 20-07, когда бомбардировщик старшего лейтенанта Куромару со всего маху врезался в палубу тяжелого авианосца «Рэндольф». От удара сдетонировал весь боезапас к 20-мм зенитным установкам – около 20 тысяч выстрелов. По счастливой случайности, большая часть команды находилась в ангаре, на другом конце корабля, занимаясь просмотром кино. Благодаря этому потери составили лишь 39 убитых моряков. Все разрушения, основным из которых была дыра на палубе 30х18 метров, могли бы быть несколько серьезнее, если бы в баках самолета оставалось топливо. Но тот долетел до точки атаки практически сухим, и даже не взорвался при ударе.
Американцы среагировали быстро, и менее чем через минуту после взрыва повыключали освещение по всей базе. Подобной подлости японцы точно не ожидали. Оставалось только кружить в тщетных попытках определить, что где находится. Топлива оставалось все меньше и меньше, и приходилось делать трудный, но необходимый выбор. Один из камикадзе, казалось, увидел знакомые очертания самолетного подъемника, и ринулся вниз, но вместо авианосца поразил прибрежную площадку для бейсбола.
Тем временем на базе включились прожекторы. Правда, шарили они в основном по морским волнам – атака «Кайтен», состоявшаяся в ноябре 1944 года, была еще свежа в памяти. В море вышли торпедные катера и начали выходить эсминцы. Некоторое время американцы усердно искали несуществующие подлодки, но картину стали прояснять падающие в море самолеты, то ли пытающиеся поразить цели наугад, то ли выработавшие горючее в процессе раздумий.
Повреждение «Рэндольфа», полностью отремонтированного тут же за каких-то 18 дней, стало единственным результатом операции, претендовавшей на звание «второго Перл-Харбора». Все эти радости стоили японцам 24 двухмоторных бомбардировщиков «Гинга» и 48 членов экипажа (да, они летели в самоубийственный полет втроем, как по инструкции). Из 72 вылетевших на задание человек уцелело 24 – много самолетов совершило вынужденные посадки. Выжил и командир подразделения, 2 месяца проболтавшийся в океане, пока его не подобрала подводная лодка.
Провал операции вызывал сильнейшее разочарование в Генеральном штабе. За день до вылета 334 стратегических бомбардировщика Б-29 произвели знаменитый налет на Токио. Результатом стал настоящий огненный шторм, практически уничтоживший город. Японские генералы рассматривали удар, как эффективное отмщение за сгоревшую столицу, и неудача выглядела для них, как настоящий плевок в лицо.
Тем не менее, иных средств противостоять господствующим на морях американцам у империи не было, и атаки камикадзе лишь набирали силу. Японцы пробовали создавать образцы оружия, специально предназначенные для самоубийственных воздушных атак, но тщетно. Самым знаменитым примером является ракетный самолет-снаряд «Ока» («цветок вишни»). Он подвешивался к двухмоторному бомбардировщику «Бетти» и отцеплялся на подлете к цели. Устройство было настолько бестолковое, сырое и проблемное, что американцы, которые захватили несколько неповрежденных машин, окрестили его «Бака», то есть, «дурак», и, что характерно, были правы.
Подавляющее большинство самолетов-снарядов сбивалось вместе с носителями еще на подлете –радиус запуска устройства был существенно меньшим, чем радиус действия истребителей охранения. Правда, будучи запущенным, «Ока» разгонялась до такой скорости, что была малоуязвима для зенитных орудий. За это приходилось платить излишней пробивной силой – часто самолет-снаряд дырявил борта корабля насквозь и взрывался на той стороне, не нанося серьезного ущерба. Возможно, это помогло бы против бронированных линкоров, но к ним его, как правило, не допускали. Успешные атаки приходились, в основном, на эсминцы радиолокационного дозора, находившиеся сильно впереди основных сил.
1 апреля 1945 года началась высадка на Окинаву – последний крупный остров на пути к Японии. Командующий смертниками, адмирал Угаки, отказался от ударов крупными формациями (которые все равно были бы перехвачены) и приказал атаковать сравнительно небольшими группами. Для этого он собрал все, что хоть как-то могло летать, и решительно бросил эти силы в бой.
Первые атаки начались еще ночью, до высадки. Досталось и недавно прибывшему на Тихий океан британскому флоту. Были поражены авианосцы «Индомитебл», «Индифэтигебл» и «Илластриес». Однако попадания не причинили англичанам практически никакого вреда – их авианосцы имели бронированные палубы. Это съедало водоизмещение и уменьшало состав авиагруппы, но в борьбе с камикадзе эта конструктивная особенность проявила себя наилучшим образом.
На 3 апреля успехи камикадзе были более чем скромны – они повредили несколько кораблей (при этом серьезно – лишь один эскортный авианосец) и не потопили вообще ничего. Угаки решил изменить тактику, и приказал посылать смертников крупными группами. В результате усердных поисков и работы техников количество пригодных к вылету самолетов удалось довести до 355. Несколько дней использовать эти машины мешала плохая погода, но 6 апреля тучи развеялись.
В воздух поднялась волна из 210 самолетов. Атака началась в 15-00 и продолжалась около 5 часов. Первый удар, как всегда, пришелся на эсминцы радиолокационного дозора, находящиеся в отрыве от основных сил. На эсминец «Буш» набросилось 20 камикадзе. Двоих удалось сбить зенитчикам, но три самолета поразили корабль. Это было слишком для этого сравнительно небольшого судна, и искореженное судно затонуло, прокачавшись на волнах до 18-30.
К «Бушу» спешил эсминец «Кэлхаун», который атаковало 12 смертников. Он успел сбить четверых, но получил 4 попадания. Команда боролась за корабль изо всех сил, но что-то делать было уже поздно, и судно пришлось оставить. Ночью смертельно раненый «Кэлхаун» пришлось затопить огнем из орудий.
Доставалось и откровенной мелочи. Так, в тральщик «Родман» угодило аж три самолета. Корабль охватило пламя, но длительные и самоотверженные усилия команды обернулись успехом, и судну удалось выжить. В другой тральщик, «Эммонс», врезалось 6 смертников, в том числе, и двухмоторный истребитель «Торю», который оторвал корму. Корабль, разумеется, затонул. Американцам удалось создать такой сильный огневой заслон вокруг наиболее важных кораблей, что многие камикадзе были вынуждены обратить внимание и на такие цели.
Камикадзе падали один за другим, поражая американские корабли и (в большей степени) волны Тихого океана. Штатовские моряки сумели выловить из воды одного тяжелораненого смертника. Японский солдат (а особенно, камикадзе) попросту не имел права быть захваченным, поэтому командование не заботилось снабжением пилотов инструкциями о поведении в плену. Поведение таких людей было непредсказуемым. Некоторые бросались на всех подряд, в частности, зафиксирован как минимум один случай, когда пленный японец убил скальпелем хирурга, который только что спас ему жизнь. Другие же охотно сотрудничали, не имея конкретных предписаний, что делать. Вытащенный из моря камикадзе сообщил, что 11 апреля состоится крупная атака смертников.
Тем временем южнее камикадзе пытались нанести удар по английскому флоту. Там их успехи ограничились лишь попаданием в авианосец «Илластриес», где самолет смертника сумел лишь снести одну из антенн и легко повредить два «Корсара» на палубе. Из команды никто не пострадал, и единственным погибшим в результате этой атаки был японский пилот, куски чьего тела еще долго живописно висели на антеннах авианосца, пока их не сняли.
Атаки продолжались до утра 7 апреля. Японцы бросили в бой 230 смертников, и, хотя смогли потопить или повредить сравнительно большое количество мелких кораблей, но ни на йоту не приблизились к главной цели – уничтожению авианосцев. А примерно в это же время американская палубная авиация рвала на части «Ямато», самый большой линкор в мире, посланный на помощь Окинаве. Угаки в любом случае не имел опытных пилотов-истребителей, и не мог обеспечить нормальное прикрытие. Все, что ему оставалось, так это пытаться уничтожить авианосцы массированными налетами смертников, но эти попытки провалились, и теперь он оставался совершенно один.
11 апреля стартовала новая массированная атака, длившаяся 3 дня и стоившая японцам 380 самолетов. Американцы потеряли эсминец «Абель» и десантное судно огневой поддержки LCS-33. Также японцам удалось серьезно повредить 9 кораблей, большую часть из которых составляли эсминцы, и нанести незначительный урон нескольким линкорам. Потери флота США в людях составили 254 погибших и пропавших без вести человека.
15-16 апреля началась третья массированная атака, в которой участвовало 165 самолетов камикадзе. Их ждали определенные успехи, например, повреждение авианосца «Интерпид», который был вынужден уйти на ремонт, но силы японцев уже слабели. В 8 утра 16 апреля камикадзе атаковали эсминец «Лэффи». В него врезались 6 самолетов и попали 4 бомбы, которые некоторые камикадзе пытались прицельно сбрасывать перед тараном. Он сбил 9 смертников, получил серьезные повреждения, но все равно остался в строю.
Положение японцев становилось все более безнадежным. Они дошли до того, что попытались организовать ночную атаку самолетов-снарядов «Ока», так как днем подавляющее большинство их носителей сбивалось еще на подлете. Предполагалось, что пилоты самолетов-снарядов будут находить цель по вспышкам зенитной артиллерии, но на деле в темноте было затруднительно найти даже места скопления кораблей. Лишь два «Бетти» смогли произвести запуск, но безуспешно – попаданий в ту ночь зафиксировано не было.
Японцы наносили не особо критичный, но вполне ощутимый урон, топя и повреждая эсминцы. И все же, им никак не удавалось добраться до главного – авианосцев. Наконец, 4 мая у них получилось поразить эскортный авианосец «Сэнгамон». Ему досталось довольно сильно – взрыв уничтожил 21 самолет и повредил оба подъемника. Начался пожар. Корабль окружили эсминцы и суда поменьше, поливая его из гидрантов. Эсминец «Хадсон» решил подойти поближе, за что тут же поплатился – моряки с «Сэнгамона», не особо разбираясь, что творится внизу, столкнули с палубы горящий самолет. Тут рухнул прямо на эсминец, как раз в то место, где хранились привязанные снаружи глубинные бомбы. Счет шел на секунды, но команде «Хадсона» удалось избавиться от нежелательного подарка, прежде чем он привел к детонации боеприпасов.
В этот день у камикадзе получилось прорваться и к английским авианосцам, но бронированным палубам было все равно, сколько смертников в них врежется. Так, в «Индомитебл» попало два «Зеро». Один из них смог лишь повредить несколько самолетов и оставить на палубе вмятину глубиной в 60 сантиметров. Второй же вообще срикошетил от палубы и свалился за борт.
К 11 мая американцы уже контролировали некоторые аэродромы на Окинаве. Пилотам самолетов-снарядов «Ока» приказали повредить взлетную полосу одного из этих аэродромов на севере острова. Даже безропотные и оболваненные духом самурайства японцы не были готовы к тому, чтобы разбиваться о простую землю, и случился скандал. Тем не менее, летчики все же были вынуждены подчиниться и отправились в полет, но густая облачность поставила крест на этой операции.
Тем временем, качество материала, который японцы бросали в бой, становилось все хуже. Утром того же дня эсминец радиолокационного дозора «Хью У. Хэддли» на протяжении полутора часов отражал атаки камикадзе. Ему удалось уничтожить 23 самолета, прежде чем он был поражен многочисленными попаданиями и был поврежден до такой степени, что корабль пришлось отправить на слом.
В этот же день камикадзе добились серьезного успеха, серьезно повредив тяжелый авианосец «Банкер Хилл». Корабль отправился на ремонт в США, и больше не участвовал в боевых действиях. Последнее, впрочем, было не сколько результатом удачных попаданий смертников, сколько итогом быстрого окончания войны, помноженного на длину коммуникаций Тихого океана. 14 мая смертники смогли повредить авианосец-ветеран «Энтерпрайз», отправившийся после этого на двухмесячный ремонт.
Атаки, угасая, продолжались до 22 июня. Само название «камикадзе» пошло от значимого для японской мифологии «божественного ветра». В XIII веке монгольский хан (и по совместительству китайский император) Хубилай дважды предпринимал попытку завоевания Японии, насылая на нее флоты, один крупнее другого. Оба раза его планы расстраивал тайфун невиданной силы. Учитывая, как это много значило для средневековых японцев, представляется понятным, почему они с такой радостью и готовностью наделяли явление божественным происхождением. 7 июня флот США попал как раз в такой тайфун – пострадало 3 линкора, 4 авианосца, 13 эсминцев и 15 кораблей иных классов. Многие из них пришлось отправить на слом. Но то ли времена изменились, то ли японские боги были уже не те – в любом случае, наступательную мощь американцев это затронуло весьма слабо. Японцы последовательно и упорно жертвовали своими жизнями, казалось, им помогала сама природа, но остановить разозленную индустриальную державу это все равно не могло.
Камикадзе на Окинаве удалось достигнуть определенных успехов – они потопили 26 кораблей (в основном, не крупнее эсминца) и повредили 164. Американцы были вынуждены отвести авианосцы чуть назад, на Филиппины. Помимо этого, на какое-то время существенно сократились налеты авиации на японские города – вместо них бомбардировщики равняли с землей аэродромы камикадзе не острове Кюсю. Нельзя отрицать эти события, являвшиеся прямым итогом работы камикадзе. Как, впрочем, и то, что глобально они ни на что не повлияли – авианосцы ремонтировались, бомбардировки продолжились, а Окинава медленно, но верно очищалась от засевших на ней японцев.
После падения этого острова накал атак смертников снизился – их берегли для обороны самой Японии. Штаты тем временем спокойно и методично собирали гигантский флот еще больших размеров, чтобы провал операции в результате действий камикадзе исключить, что называется, «с запасом». Американцы бомбили города, производящие самолеты, равняли с землей штабы и аэродромы. Огненному шторму, что обрушился на Японию летом 1945 года, позавидовала бы даже Германия времен дрезденской бомбежки. Но одиночные вылеты самоубийц все же совершались, и временами даже были успешными. Последняя потеря флота США во Второй Мировой войне произошла 29 июля, когда группа из 12 камикадзе потопила эсминец «Каллагэн».
15 августа в последний полет отправилась группа бомбардировщиков, возглавляемая адмиралом Угаки, человеком, который руководил ударами смертников на Окинаве. Японцы приписывали ему попадание в цель, однако на деле в этот день атак камикадзе зафиксировано не было. Скорее всего, воздушный отряд адмирала стал жертвой низкого качества топлива, и все самолеты попадали в море. На следующий день покончил самоубийством вице-адмирал Ониси – изобретатель и страстный идеолог тактики камикадзе.
Последним судном, потопленным пилотами-смертниками, стал советский катер-тральщик КТ-152, атакованный в районе Курильских островов. Судно имело смехотворное водоизмещение в 62 тонны, и от удара самолета тут же отправилось на дно. Немного раньше, в Маньчжурии, около десятка японских истребителей пытались таранить советские танки, но все абсолютно безрезультатно врезались в землю.
Всего за годы войны было потеряно 2 800 самолетов камикадзе. Это стоило японцам около 4 000 человек, что объясняется малообъяснимой для европейца практикой набиваться в самолет полным экипажем (если это бомбардировщик), а также потерями средних бомбардировщиков «Бетти», являвшихся носителями самолетов-снарядов «Ока». В этом списке не учтены обычные истребители, сопровождавшие смертников, а также камикадзе, которые не были записаны в самоубийцы, а действовали по собственной инициативе. Подобная практика была довольно распространена, но точно подсчитать количество таких «импульсивных камикадзе» не представляется возможным. Исследователи сходятся на количестве в 200-300 самолетов.
Помимо материальных потерь, это обошлось стране Восходящего солнца и окончательной деградацией ее военно-воздушных сил – с каждым новым ударом камикадзе гибли остатки более-менее опытных летчиков, и к августу 1945 года из толковых людей оставались практически единицы.
За это камикадзе смогли потопить 34 корабля водоизмещением более 1000 тонн. Из них 3 эскортных авианосца, 14 эсминцев, 9 транспортов. Остальными была откровенная мелочь вроде тральщиков и десантных судов. Повреждениям различной степени (которые порой приводили к исключению из списков флота, но довольно редко, и не в случае с крупными кораблями) подверглось 368 кораблей. Погибло 4 900 американских моряков. При этом 86 процентов камикадзе сбивались еще не подлете, а из оставшихся поразить цель получалось менее чем у половины смертников.
Как оценивать эти результаты – дело каждого. Несомненным остается лишь тот факт, что все усилия самоубийц не оказали ровно никакого исхода на ход войны – американцы не испугались, не сдались и не повернули, доведя дело до конца. Стоит только отдавать отчет в том, что феномен камикадзе – это не обычная тактика, увеличивающая процент попаданий. Это не средство, позволяющее «хоть как-то наносить удары в условиях тотального превосходства неприятеля». Это, как многократно утверждали сами японцы – оружие национального спасения, и рассматриваться в отрыве от миссии этого самого спасения оно не может. Что же до его успехов – вряд ли результаты войны для кого-то являются секретом.
Война закончилась капитуляцией Японии, и подготовленные для последнего сражения камикадзе так и не смогли показать себя. Впрочем, учитывая тотальное превосходство США во всем и вся, а также практически полную ликвидацию промышленности страны Восходящего солнца усиливающимися налетами B-29, представляется маловероятным, чтобы смертникам удалось кого-то удивить.
После войны японцы были заняты попытками отстроить страну обратно. Они попали под американский контроль, и подверглись определенному идеологическому прессингу. Однако, в отличие от случая с немцами, он оказался не настолько удачен (и всепроникающ), и японцами не овладело чувство сознательного раскаяния, что царствует и поныне в уже объединенной Германии. Они не считают нужным особенно страдать по учиненным ими массовым убийствам, вид которых смог бы выдержать далеко не каждый нацист. Мало того, граждане Японии сознательно совершают издевательские акции, и со стороны государства не следует никаких репрессий. Так, в 1997 году, на годовщину Нанкинской резни, группа японских туристов сняла в Шанхае отель с проститутками и устроила там оргию, вывесив везде японские флаги. Переводя на европейские аналогии – это как если бы неонацисты приехали в Израиль, и устроили бы факельное шествие в День памяти жертв Холокоста, а после этого спокойно вернулись обратно в Германию.
К числу подобных «нераскаявшихся» принадлежат и авторы книги «Божественный ветер», Р. Иногути и Т. Накадзима. Оба имеют прямое отношение к камикадзе, а последний даже стоял у истоков этого феномена, руководя вылетами «богов ветра» на Филиппинах в качестве штабного офицера. Написанная ими книга ставит целью максимально обелить и возвеличить образ пилотов-смертников. На каждом шагу аккуратно, но неуклонно подчеркивается неподдельный энтузиазм и искренность жертвы, принесенной каждым добровольно записавшимся (речь о морской авиации, где не было принудительного комплектования) в самоубийцы. Но даже в этом труде нет-нет, да проскользнет что-то, похожее на правду. Так, одной из причин записи в камикадзе авторы называют бесплатный и безлимитный доступ в прифронтовые бордели, которым обладали все смертники. Уровень выживаемости к 1944 году был крайне низок – многие и не рассчитывали вернуться домой. А так они могли взять от жизни хоть что-то.
Впрочем, даже в послевоенной Японии, все еще негласно окутанной мраком самурайского духа, нашлись люди, открыто критиковавшие опыт камикадзе.
Адмирал Кантаро Судзуки писал: «С точки зрения стратегии, камикадзе следует признать результатом поражения в войне. По мере гибели опытных пилотов приходилось использовать неопытных новичков. В конце концов, в полет пришлось отправлять людей, практически не имевших летной подготовки».
Адмирал прав не во всем – деградация авиации началась еще до использования камикадзе, что вылилось в знаменитую «Марианскую стрельбу по куропаткам», в ходе которой американцы пачками сбивали неопытных японских пилотов, платя за это непропорционально малыми потерями. Но в том, что массовое использование смертников подстегнуло процесс, сомневаться, конечно, не приходится.
Доктор Дайсецу Судзуки (не имеющий никакого отношения к вышеприведенному адмиралу) зашел с другой стороны, взглянув на проблему с точки зрения японской интеллигенции: «Они пытались компенсировать недостатки, используя камикадзе. Ненаучное мышление, характерное для наших военных, было типичным и для остальной страны. Такая тактика не могла не быть самоубийственной для Японии в целом. Ею не стоит гордиться, она остается постоянным нашим позором».
Наиболее рациональным выглядел взгляд промышленников. Вот что писал Цунео Баба, президент одного из концернов: «Я склонен думать, что духовная мощь японского народа проявляется только в припадках гнева. В долгом забеге японцы быстро выдыхаются и слабеют. То же самое и с атаками камикадзе. Мы должны растить более выносливую расу, которая будет способна на большее, чем мгновенный героизм».
Подборку мнений завершает японский философ Масанори Осима, написавший книгу «Рассуждения о японском национальном характере»: «Японцев смерть не пугает. А на Западе, напротив, придается важное значение жизни отдельного человека. Они не готовы умирать столь охотно, а потому не могут понять психологию пилотов-камикадзе. Это не вопрос смелости, потому что люди Запада проявляют ее, борясь с природными стихиями, охотясь на диких животных, и так далее. Поэтому, когда они берутся за рискованное предприятие, то проводят его, используя всю свою предприимчивость и интеллект. Этот пример должен послужить хорошим уроком».
Все без исключения виды самоубийственных атак вели к неминуемому проигрышу войны. Некоторые из них были откровенно вредительскими (в чем со мной, безусловно, был бы согласен генерал Курибаяси, руководивший обороной Иводзимы), некоторые, как воздушные, приводили к определенному сиюминутному выигрышу, но в далекой перспективе вели к деградации родов войск и поражению. Такие жертвенные порывы еще могли помочь в средневековой Японии, менталитет которой еще не был полностью изжит во время Второй мировой войны, но в двадцатом веке подобное уже не играло роли. Авантюризм японцев столкнулся с реалиями индустриальной войны – войны миллионов, войны стали, топлива и бесчисленных рядов марширующих солдат. В такой войне побеждал тот, кто смог выстроить производственную и логистическую цепочку, а также придерживаться непротиворечивого плана. Япония потерпела сокрушительное поражение, и никакие жертвы, самоотверженность и ярость не могли ее спасти.
Перенесено силами сообщества cat_cat с сайта fakel-history.ru.
https://vk.com/fakel_history — паблик Факела в ВК.
Альбом со всеми переносами факела: https://vk.com/album-162479647_271376084
Перенесено силами сообщества cat_cat с сайта fakel-history.ru.
https://vk.com/fakel_history — паблик Факела в ВК.
