Дедушка мой, Виктор Васильевич Филиппов, был заядлый болельщик. Точнее болельщиком он стал только лет с 70, а до этого он был еще и фанатичный футболист. И, как вы все понимаете, денег за игру не получал и не мог получать, ибо времена были не те.
Играли тогда от души, этого было достаточно. Помниться, получили они всей командой за победу над другой командой, не помню точно какой, по-моему, Вышнего Волочка, путевки в Трускавец. Это было тоже самое, что кубок чемпионов мира получить, никак не меньше. Когда же начиналось лето, то на единственном ржевском стадионе у танка собиралось все мужское население города. Дамам входить было можно, но не желательно. Хуже было, когда футбол транслировали по телевизору. Почему-то футбол показывали именно тогда, когда мне уже нужно было ложиться спать. А жили мы в однокомнатной хрущёвке и телевизор у нас был большой, черно-белый и тяжелый, и переставить на кухню его было нельзя. Тогда бабушка ставила у кровати у моего изголовья стул, вешала на спинку покрывала, чтобы закрыть меня от света. Но все равно я периодически просыпалась от громких дедушкиных криков "Гол". Это хорошо если гол. А если нет, то дед разливался отборнейшим солдатским фронтовым матом. И это занимало существенно больше времени, чем просто "Гол". Поэтому я тоже втайне хотела, чтобы был всегда гол. Но, к сожалению, это было гораздо реже, чем хотелось.
Бабушка же никогда спать на время футбола не ложилась. Она садилась на кухню и вязала. А когда дед заходился ругаться на безногого вратаря или другого члена команды, то она выходила и по-командирски успокаивала супруга - "Уймись, ребенок спит!", и дед умолкал, уставившись в экран до следующего опасного момента. Голос футбольного комментатора становился для меня вместо колыбельной, и так проходило мое ржевское детство.
Иногда дедушка в своих рассказах о войне, вспоминал и свои военные футбольные чемпионаты, ибо футбол — это как слух музыкальный, он в тебе либо есть, либо нет. И даже если война, то, как говориться, война войной, а футбол по расписанию.
Наиболее интересная игра у него была во время войны. Уж не помню точно, где это было, наверно на территории освобожденной Белоруссии, остановился передвижной поезд по ремонту стрелкового оружия, на котором дедуля мой служил всю войну, посреди поля выжженного до тла. Абсолютно выгоревшая донельзя земля. Ходил он с сослуживцами по селению этому уже не существующему, где ни одного жителя не осталось вообще, ибо по карте город с железнодорожной станцией, а на месте - руины выжженные. И вот в подвале находят они чудом выживших, седых и обкаканных, истощенных до невероятности, неизвестно, сколько времени прячущихся в руинах, мальчишек. Трое или четверо. И в руках у одного из них - футбольный мяч. Они в футбол на пустыре играли, когда карательный отряд пришел. И, в ужасе наблюдая, как фашисты жгут город, загоняют в дома и сжигают заживо людей, среди которых и их семьи, ребята догадались спрятаться сначала в лесу, а потом в руинах. И даже в этой панике и вселенской катастрофе, святую вещь, футбольный мяч, они не потеряли, а так и ходили среди ужаса и пожарища с ним в руках, как с последним сакральным предметом, оставшимся от прежней жизни.
Дедушка попросил у них мяч, тут же разделил всех и мальчишек, и сослуживцев, кто были, по командам, кинули фуфайки, чтобы отметить, где ворота, и начали играть. Вот так рыдали, кто вслух, кто нет, и играли. И дети, увидев взрослых, и поняв, что они выжили и в безопасности, сначала падали и били мимо мяча, а потом разыгрались и начали забивать взрослым вратарям голы, и радоваться этому.
Уж сколько играли они, дед не помнит, но мяч тот футбольный очень долго ему снился. И мальчишки те, тоже ему снились. О судьбе их он ничего не знает. С ближайшим же санитарным поездом, ребята уехали в тыл. И их мяч уехал с ними.
