Ниже — выдержки из интервью в октябрьском номере журнала «Classical Guitar» за 1999 год. John Christopher Williams (род. 1941) — знаменитый классический гитарист из Мельбурна (Австралия).
Джон Уильямс: Похоже, многим современным композиторам необходимо найти язык. Я не говорю о том, как научиться писать алфавит или какие инструменты использовать, а о самом языке выражения.
Это проблема XX века?
Да, и проблема конца XIX века. Он встроен в эту культуру и мощно проявился в своей способности влиять или развращать другие культуры.
Однако имеет место и обратное, так называемая «этническая музыка». Проникновение в классику всех видов другой музыки — всё идёт к лучшему.
С этим я не согласен, в этом вся суть. Европейская музыка и её язык идут рука об руку с остальной её культурой, технологической культурой, связанной с властью. Предположение всегда таково: чем больше, тем лучше. Чем больше «развито», тем лучше. Чем сложнее, тем лучше. Шуберт, Бетховен, Вагнер — все «развиты» — и, следовательно, несомненно «лучше», потому что они сложнее средневековых композиторов или, например, Вивальди.
И, разумеется, они «лучше» любой другой музыки в мире, часто монодической и основанной на ритмах. Это колониальное предположение — мы можем любить джаз, мы можем любить индийскую музыку, мы можем любить африканскую музыку. Но когда всё сказано и сделано, «лучшая» музыка — всё-таки европейская. Такого предположения придерживаются даже «прогрессивные» люди.
И хотя иногда это делается из лучших побуждений, на мой взгляд, это совершенно неправильно. Но это постепенно ломается, как вы говорите, хотя классическому истеблишменту это по-прежнему не нравится.
Забавно, особенно, что касается ритма. Наш средний Гайдн или Моцарт очень прост по сравнению с другой музыкой, которая может быть мелодически или гармонически менее сложной, но где ритмы намного сложнее.
Верно. Но, чтобы сочетать сложную мелодию и гармонию с такими ритмами, вам нужно что-то сделать. Вы не можете так просто заставить эти ритмы работать с упомянутыми вами элементами.
Помните, в школе или колледже история музыки была похожа на Библию. Она начиналась в такое-то время, с простых песен, октав и квинт, и в вашем уме сложилась картина, что до этого никакой достойной музыки не было. Абсолютная чушь. Мы жертвы фальшивой и европоцентрической эпохи.
***
Джон Уильямс: я вообще не считаю записи личным «наследием». Если бы все мои записи полностью исчезли, это не вызвало бы у меня ни малейшего беспокойства.
Здесь есть цена, которую нужно заплатить — отпугивание начинающих музыкантов и музыкантов-любителей. Они сравнивают себя с «совершенством», которое слышат на пластинке.
Я думаю, что звукозапись затормозила создание музыки больше, нежели оказала какой-либо положительный эффект. Людям можно «запретить» делать что-то самим, и это может вызвать неуверенность в себе. Это ужасный социальный эффект. В здоровой культурной среде всё должно способствовать созданию музыки.
Но на самом деле это не вина самих записей. Это связано с отношением к ним.
Записи всё тормозят. И поэтому я не думаю о «наследии», когда пишу пластинку. Я делаю это, потому что мне нравится делать это сейчас. И я надеюсь, что это понравится кому-то.
Идея создания чего-либо для потомков является для меня анафемой. Мысль о том, что то, что я записываю в студии однажды в Лондоне, может стать «важным» через 50 лет, для меня абсолютно нелепа. Слушать старые записи может быть приятно, но это всего лишь развлечение!
Но как насчет Барриоса? Около 20 лет назад вы познакомили Барриоса с публикой, которая не так уж много о нём и знала, и сделали альбом, полностью посвящённый Барриосу. Его работы оправданно оказались невероятно популярными. Ведь это же хорошо, правда? Не в смысле «наследия». Но открытия, представления этого композитора?
Несомненно, есть огромные преимущества. Но я всё же думаю, что в более широком смысле у любителей возникает уныние, заставляющее их чувствовать себя некомпетентными. И да, я знаю, что некоторые дети будут вдохновлены. Но культура в целом получит тенденцию к разочарованию.
Если так, то учителя и другие влиятельные лица должны убедиться, что они понимают, что записи не представляют окончательных версий музыки.
Абсолютно. Я не могу с этим не согласиться.
Тогда чем вы действительно хотите заниматься сейчас?
Я думаю, что для музыкантов хорошо вести постоянный диалог в интервью, подобных этому, рассказывая о том, чем они занимаются.
Я планирую «отрицанием». Я организую себе пять или шесть недель гастролей, а остальная часть года проходит свободно. Для записей, сочинения, аранжировки. Я оставляю огромное количество времени свободным — это место для проектов, которые возникают «в последнюю минуту».
Видео: «John Williams - Aeolian Suite for Guitar and Small Orchestra».
По материалам публикации (англ.).
