Я сидел в складе на мясной колоде и точил топор для рубки мяса точильным камнем. Двери магазина ведущего в торговый зал то и дело хлопали. И мне через тонкую стену хорошо была слышна животрепещущая жизнь магазина. Точить топор мне надоело, я его попробовал в деле, он рубил, и собирался уже выходить из склада, когда услышал после очередного хлопанья дверьми голос моего знакомого Юрки Фомичева. Он спрашивал меня. Продавщица Нинка, вероятно, кивнула на склад, потому что складская дверь сейчас же заскрипела, распахнулась и Юрка собственной персоной объявился передо мной. Он был не один, его напарник шахтер с черным ободком угольной пыли вокруг глаз выглядывал из-за Юркиной спины.
- Здорово, коммерсант! – поприветствовал меня Юрка.
- Здорово. – отвечал я, присев снова на колоду.
- Вот, друга твоего тестя привел, тестя... – Юрка добавил нехорошее слово и заиграл глазами. – Он не только друг твоего тестя, но и земляк, тоже с Кубани. Зовут Лешкой, Лешкой Шевелевым.
- Очень приятно. – отвечал я затасканной фразой. Мы пожали друг другу руки.
- Ты его не слушай. – заговорил Шевелев. – Юрий Яковлевич был на шахте не самым плохим человеком, просто, как зам директора он был на виду. Мы все и Фомичев – в тени. – Произнеся все это Лешка вперился в штабеля с водкой, пивом, коньяком. Его свинцовые глаза ничего не выражали.
- Как ты здесь еще не спился. – подал свой голос Юрка – при всем этом великолепии.
- Ему нельзя. – вздохнул Шевелев. – Начнет пить – без магазина останется.
Вот так и началось мое знакомство с этим человеком, которое меня в общем-то и не обрадовало. После того, как я умудрился открыть в северном поселке магазин, в самом его центре, ряды желающих со мной крепко подружиться ширились день ото дня, чему я был откровенно не рад. У моей жены даже завелась тетрадь, в которую она исправно вписывала почти ежедневно новые фамилии должников до получения зарплаты. Увы, все отношения заканчивались банальной выгодой с одной стороны. Поговорив ни о чем мы разошлись.
На следующий день Шевелев зашел обратно. Его путь с шахты домой пролегал рядом с моим магазином. И он стал практиковать это ежедневно. И если он не попадал на меня, то моя продавщица докладывала мне о его визитах. Через время, как и положено, он попал в расстрельные списки моей жены, но всегда своевременно рассчитывался с зарплаты. И все в наших отношениях было в пределах нормы. Как-то получилось так, что мы с ним даже сблизились. Он пригласил меня в гости к себе домой, я не смог отказаться. Все было чинно и благопристойно. Его жена Лена принимала нас с Лешкой с радушием и улыбкой на устах, играла роль жены и хозяйки великолепно, и сама выглядела прекрасно. Таким женщинам подходит изречение «есть на что посмотреть, есть за что подержаться». Впрочем, блюдами меня было трудно удивить. Кухня у меня дома была на высшем уровне вкупе с дипломированной поварихой с институтским образованием. Но Лена старалась, поддерживала разговор и демонстрировала любовь к мужу – гладила его ласково по ручке, присаживалась к нему на коленки, когда опрокидывала в свой пухлый ротик очередную стопку огненной водички. Особенно какого-то повышенного внимания я к себе не заметил и, прощаясь, она просто пожала мне руку. И для меня стало полной неожиданностью ее поведение, когда я после удачной охоты решил занести кусок оленины на квартиру Шевелевым. Было раннее утро и Лешки дома не оказалось. Я сунул сверток открывшей мне Лене дверь и намеривался уже уйти, хотя она предложила мне зайти. Но я увидел перед собой матерую хищницу.
- Куда бежишь? – честно и откровенно она спросила меня и вцепилась в мою руку.
Такого оборота дела я совсем не ожидал. Решиться на подобное в маленьком поселке, да еще с товарищем мужа, может только окончательно падшая женщина. Пробурчав что-то невнятное я поспешно ретировался. С Лешкой после этого случая мы долго не пересекались, но столкнувшись с Фомичевым я попросил посвятить меня в тайны этой семьи.
Юра вздохнул и спросил меня: Ты, наверное, слышал, как парень в нашем поселковом колледже повесился?
- Ну да, - отвечал я, - было такое, припоминаю. Так вот, это был его сын, вернее пасынок.
- Ах, вот в чем дело! – воскликнул я с облегчением, ибо попытка измены жены это одна, а сожительницы – это совершенно другое. Тогда я продолжил:
- Так я понимаю, что дочка тоже не его?
- Правильно понимаешь. – отвечал Фомичев. – С ней тоже история тяжелая приключилась совсем недавно. Ну очень тяжелая. Лешка разве тебе не рассказывал?
- Это ты про побои ее мужем сразу после свадьбы?
- Ну да. – подтвердил Фомичев.
- А сам-то что Шевелев?
- Сам-то… - Юрка сдвинул фуражку на затылок. – Сам он последнее время пьет не останавливаясь, не просыхает. Жизнь на него круто ополчилась. На данный момент он на Кубани родительский дом делит со своими братьями и сестрами, и никак не может поделить. Они считают ,что он не достоин его после отсидки.
- А он что, сидел? – удивился я.
- Сидел, сидел, лет восемь, девять.
- Ничего себе ты мне друга подогнал! Предупреждать, Фомичев, нужно о таких приятелях до того, как приводить их сюда.
Юрка нахмурился:
- Ты знаешь, он нормальный мужик. Ты видел от него хоть какую-нибудь блатную выходку или что-то из «фени»?
- Да вроде нет.
- Вот и я тоже. Мы с ним работаем в одной бригаде уже несколько лет и у меня к нему нет никаких претензий.
- А пьет-то он от чего? – напомнил я.
- А пьет, потому что застукал Ленку с соседом. Утром пришел с ночной смены, а в его постели чужой мужик, правда одетый.
- Или успел одеться. – вставил я свои пять копеек.
- Или успел одеться. – машинально повторил Фомичев. – Она объяснила, что за пять минут до прихода Лешки у него сломался телефон, он постучался позвонить, она его впустила, он присел на край кровати, позвонил и, будучи уставшим, прикорнул рядом с хозяйкой.
- Мыльные оперы заглохли в России много лет назад. – напомнил я.
- Заглохли. – подтвердил Фомичев и назидательно добавил. – но не перевелись.
С Лешкой мы встретились еще два раза. Один раз я пришел к нему домой. По какой надобности уже не припомню. Он спал и, разбуженный со сна и похмелья, показался мне просто невыносимым и каким-то обреченным, но странно спокойным, как перед прыжком в глубокую пропасть. А второй раз они с Леной пришли к нам на квартиру. Жена накрыла стол, но эту пару интересовало исключительно баварское пиво. Они пили его и веселились. Лешка показывал свою красную лысину, А Лена громко чмокала ее губами и похлопывала по ней своими руками как по барабану. Прижималась к нему всем своим телом и приговаривала:
- Мой кошелек.
Я поглядывал на жену и видел в ее глазах изумление. Позже она мне сказала, что впервые в жизни наблюдала такой цинизм и беспардонность к своему мужчине. На что я возразил что это очередной мужчина.
- Ну, хотя бы и так. – отмахнулась она.
Потом она пожаловалась мне что Лешка распух в расстрельной книге, а еще задолжал лично продавщице, которая пытается перевести этот долг на нас, мотивируя это тем, что он наш знакомый. На что я заметил ,что у меня в знакомых весь поселок и дал указание жене высчитать долг из ее зарплаты. На следующий день после всех этих событий по собственному желанию я отбыл в командировку за две тысячи километров и вернулся только через две недели. В аэропорту меня встречала жена. Мы поговорили о делах насущных и после я спросил ее приходил ли Шевелев. Она ответила мне что Шевелева она не видела и долг продавщице он не вернул. На меня это известие произвело неприятное впечатление, и я дал команду прикрыть эту лавочку. На следующий день по пути на работу я встретил своего соседа по заимке. Мы поздоровались и он меня спросил:
- Не знаешь, Шевелева не нашли?
На что я шутя ответил:
- А что, он сбежал от своей несносной жены? – чем вызвал изумление у собеседника.
- А ты, я вижу, не в курсе? – произнес он.
- А в каком я должен быть в курсе? – ответил я.
- Да он же утонул.
- Как утонул? – теперь уже изумился и я.
- Странно что ты этого не знаешь. – еще раз удивился сосед. – Вы же, вроде, в друзьях были.
- В командировке я был две недели.
- Ах, вот в чем дело! – просветлел лицом сосед. – Утонул Лешка. Он не поехал в отпуск, а устроился на путину на красную рыбу. Решил денежку поднять, и вот поднял.
- А, случилось то это как?
- Элементарно, все элементарно. Столкнулись два катера и затонули. Всех спасли, а Лешка пропал. Видно, болотные сапоги его на дно утянули. Все остальные были в кроссовках.
- И были они, конечно, пьяные. – произнес я.
- Но это само собой. На путине трезвых не бывает.
С замершим сердцем я подходил к заимке. Такого поворота в наших отношениях и в его жизни я не мог себе даже и предположить. Вся его жизнь, завязанная в тугой узел противоречий, решилась простым естественным способом – смертью. Смертью неестественной и страшной. По опыту проживания на северной земле я слабо представлял себе что Лешкино бренное тело найдет упокоение в вечной мерзлоте в нашей суровой северной стороне. Тех, кого проглатывали холодные воды северного моря, пребывая в глубинах, распадались на молекулы и атомы и служили жителям подводного мира пропитанием. И это представлялось мне в лучшем случае, в худшем – тела утопленников море не принимало в свои объятия и выбрасывала на берег на поругание крикливым чайкам, и это было ужасно. На заимке я бесцельно переходил из комнаты в комнату, все валилось у меня из рук, пока чисто случайно я не подняв голову встретился взглядом с Небесной Женщиной, Матерью нашего Господа. Икону с Ее образом я привез из Сибири. Ею благословила меня моя мать на брак с женой. С тех пор она заняла свое место в углу комнаты и смотрела с укором на мои деяния, которые я вел в нашем бестолковом мире. Был у меня и молитвенник, старинный, подарок моей бабушки, из которого я кроме «Отче наш» не знал иных молитв. Горечь в душе словно подталкивала меня к нему. Открыв молитвенник, я долго искал молитву за упокой души и, найдя, встал на колени и прочитал.
- Помяни, Господи Боже наш в вере и надежде живота вечного представившего раба твоего Алексия….
Поможет ли ему моя молитва я не знал, но другого варианта ему уже не осталось, и в этом можно было не сомневаться.
Буквально на следующий день я столкнулся в поселке с Леной. У нее было спокойное и отрешенное лицо. Она сделала вид что меня не заметила, а может быть, так оно и было, потому что я, как и ее временный сожитель, переместились в другое измерение, где ей не было места. Откровенно говоря, я тоже не горел желанием пообщаться с этой женщиной-смертью, потому что вина за смерть Лешки лежала и на ней. Не пойди он на путину… Впрочем эти «не» никак не объясняют того, что случается и происходит. Во второй раз я ее встретил уже под ручку с незнакомым мне мужчиной и подивился как быстро делаются такие дела. А потом случилось вот что. Наступила осень. Здесь, на Севере, она приходит быстро и неотвратимо. Сегодня еще лето, завтра – осень, а через день – зима. Печальное курлыканье журавлиных стай подстегивало поселковых охотников браться за ружья. И я был среди них в первых рядах. С моим товарищем по фамилии Лось мы решили отправиться в далекое и опасное путешествие по холодному северному морю на открытой лодке. На намеченный день отплытия стояла тяжелая предснегопадная погода. Мрачные лохматые тучи с белым отливом висели над морем и зловеще поблескивали своими боками. Мы подогнали к берегу машину и выгрузили лодку на воду. Лось остался ее сторожить, а я вернулся домой.
- Куда собираешься? – задала мне вопрос жена. – Она сидела на диване и вязала маленькому сыну рукавичку. – Осиротить нас хочешь?
- С чего у тебя такие мрачные мысли? – отозвался я, завязывая рюкзак.
- На тучи посмотри. – продолжила она.
Я повернулся и посмотрел в окно. Прямо перед ним висела огромная туча, она, словно живая, шевелилась, меняя свои очертания. Мне стало не по себе. Было понятно, что из нее пойдет снег, вопрос только когда.
- Ну и что? – храбрясь, ответил я.
- Можно подумать ,что ты не боишься. – усмехнулась жена, продолжая свое наступление.
- Да, боюсь, и что?
- Так отложи свою поездку.
- Не могу, я охотник, и в моей жизни было много таких туч.
- Извращение какое-то. – вздохнула она. – Он боится, но поедет.
- А человек постоянно чего-то боится. – парировал я.
- Где сейчас Лешка? – неожиданно спросила она.
- Да ты же знаешь. – отвечал я.
- Откуда мне знать? – удивилась жена.
- Это случилось, на той стороне залива в восьми-девяти километрах от нашего поселка и там недалеко есть гнилой угол этого залива. Туда ветром и волнами, отливом, приливом сносит всякий мусор – бревна, коряги, и в том числе утопленников.
- Ужас! – воскликнула она, зябко кутаясь в вязаную кофту.
Видя, что я собираюсь уходить, она спросила:
- Ты еще вернешься?
- Да, конечно, подменю Лося, он еще не собрался, вернусь – поставлю мотоцикл и зайду домой.
Лось нервничал:
- Долго ездил, пора отплывать. Сейчас машина пойдет в поселок, я на ней доеду, возьму ружье, рюкзак - и сразу обратно. - Он покосился на тяжелое небо, но ничего не сказал.
Оставшись один, я принялся обследовать берег и сразу же наткнулся на погибшую нерпу. По всей видимости, ее ударило винтом катера и вечерним приливом выбросило на берег. Готовая приманка для песцов. Причем, в шаговой доступности, лежала и ждала, чтобы ее забрали. Сейчас этого было сделать невозможно. Но чтобы ее не унесло в море при очередном отливе я решил ее привязать веревкой к торчавшей из берега арматуре. Покончив с этим делом и подойдя к лодке, я обратил внимание на большую стаю морской чернети, сидящей на мели под самым берегом в метрах ста от меня. Решив проверить как утки будут реагировать на технику, я завел мотоцикл и поехал по дну моря в их сторону. Стоял полный отлив и морское дно было подобно хорошо наезженной грунтовой дороге. Утки меня не подпустили, дружно захлопав крыльями по воде, стая чернети снялась и почти касаясь воды ушла в сторону открытого моря. Отметив про себя сей прискорбный факт, а это значило что утки также будут реагировать и на моторную лодку, я развернул мотоцикл и поехала назад. Проезжая мимо крупного валуна я боковым зрением увидел нечто большое и бесформенное, лежащее довольно далеко от берега. И мне в первое мгновение показалось что это лежит морж. Я страшно обрадовался, похоже сегодняшний день был моим днем. Столько дармовой приманки, да еще в доступном месте мне еще не удавалось приобрести за все годы моей охотничьей деятельности. Притормаживая, я повернул голову, скользнул глазами по разбухшей туше, испещрённой бледно-зелеными пятнами и, вдруг, в конце, где должны были быть ласты мои глаза обнаружили резиновый болотный сапог. Страшная действительность пронзила меня до самых пяток – утопленник. Я резко дал по тормозам, мотоцикл занесло, и он остановился. Жуткое и отвратительное зрелище предстало перед моим взором. Человек-утопленник лежал на песке на правом боку. До пояса раздетый, брюки как будто вросли в неимоверное раздутое тело. На одной ноге его был сапог, другой – море оставило себе. На боку утопленника сидела жирная и откормленная серебристая чайка и вытаскивала внутренности. В ее клюве болталась и раскачивалась человеческая кишка. Со мной случился приступ бешенства. Я бросил мотоцикл, схватил лежащий у ног камень и запустил им в наглую птицу. Голыш, не долетев до цели, глухо звякнул о камни. Чайка, взмахнув крыльями взлетела и тут же села рядом на валун. Все, что море выбросило на берег, она считала своей добычей и не собиралась ее никому уступать. А я стоял, как заворожённый, и смотрел, не отрываясь на то, что еще недавно было человеком, и в ушах звучали слова «мой кошелек». Несомненно, это был Лешка. И от этого зрелища я почувствовал, как у меня зашевелились волосы на голове. Подойти к нему я заставить себя не смог и перекреститься забыл. Я молча стоял, а потом, словно опомнившись, забыв про мотоцикл, пошел пешком к лодке. Лось уже был там.
- Ты на себя в зеркало смотрел? – спросил он. – Все лицо перекошено.
- Пошли посмотришь. – попросил я его и не оборачиваясь пошел обратно по берегу. Лось покорно шел следом. Подошли.
- Видишь? – спрашиваю я его.
Лось взвился:
- Какого хрена ты сюда поперся! Утопленник перед дорогой очень плохая примета.
- Да ладно тебе, Лось, – ответил я – это Лешка, не видишь что ли?
- И что с того? – продолжал бушевать Лось. – Теперь хоть откладывай поездку.
- Никто и ничего не собирается откладывать, я по крайней мере, ты можешь отложить. Иди звони, я поехал домой за ружьем.
- Все также решили плыть? – с такими словами встретила меня жена.
- Я Лешку нашел… - проговорил я хриплым голосом.
- Да ты что! – у нее округлились глаза. – Как такое может быть? Ты мне говорил что он в гнилом углу.
- Говорил, говорил. Мы все только и занимаемся тем, что говорим.
- С того берега приплыл что ли?
- Получается что так. Наперекор течению, приливу и другим физическим явлениям.
Она задумалась, а потом посмотрела на меня долгим понимающим взглядом:
- Хочешь сказать, приплыл попрощаться с тобой?
- Наверное. – вяло согласился я. – Другого объяснения я не нахожу. Нашел-то его я. И после молитвы.
- И ты после такого поплывешь?
- Я после такого поплыву. – машинально повторил я.
Задерживаться я дома не стал и, попрощавшись с женой, вышел на дорогу, ведущую на причал, а через четверть часа был уже на берегу. Лось сидел в лодке с самым мрачным видом, курил и сплевывал за борт.
- Готов? – спросил я его.
В ответ он также мрачно процедил:
- Менты подонки!
- Чего это? – удивился я.
- Посмотри, их «бобик» возле Лешки стоит. – С меня объяснительную взяли, пьяные, как собаки. Сидели, потешались над утопленником, говорили - «уши бы ему отрезать - и на сковородку!»
- Ну это нормально. – отозвался я. – Если бы ты был ментом, Лось, ты бы был не лучше. Заводи, да проверь не на передаче ли мотор, а то улетишь за борт и еще одним утопленником будет больше.
Через минуту лодка неслась по поверхности моря. Тучи клубились над нашими головами, а почти спокойное море время от времени вздыхало длинными невысокими волнами, которые вяло бились о борта нашей лодки. Пройдя несколько мысов, я было уже собрался совершить поворот для входа в новый залив, как вдруг мой слух уловил что мотор поменял тональность и начал издавать звуки «тиу-тиу».
- Лось! – прокричал я, повернувшись назад. – Что с мотором?
Он пожал плечами и махнул рукой дескать все нормально, следуем по маршруту. В ответ мотор тут же замолчал – его словно обрезали. Лодка резко затормозила о воду, сойдя с глисса. Наступила полная тишина, лишь только редкие волны хлюпали о борта, да Лось время от времени дергал шнуром стартера. Впрочем, безо всякого результата. Нас несло к берегу. Мы сели на весла и под собственные возгласы «эх, дружно ударим!» гребли в сторону стоявшего на берегу дощатого домика – временного убежища сезонных рыбаков. Через полчаса лодка уткнулась носом в песок и мы, разгрузив ее, вытащили на берег.
- Привязывай покрепче, чтобы не унесло! – бормотал Лось, колдуя над веревкой, конец которой он бросил мне. – И пока не стемнело нужно насобирать дров.
День стремительно заканчивался, и погода оставалась тяжелой. Мы растопили печь, собрали на стол и выпив по полстакана водки и закусив, заползли каждый в свой спальник. Ночью я проснулся от шелеста на улице. Миллионы невидимых существ бились и царапались о стены и крыши нашего балка. Стояла необыкновенная свежесть. «Снег идет» - подумал я и тут же уснул.
Утро вползло в помещение балка тусклым светом через мутное стекло маленького окошечка. Слышно было как Лось зашевелился в своем мешке.
- Ты выходил на улицу? – спросил я его.
- И выходить нечего. – проскрипел Лось. – Там зима.
Поднявшись, я открыл дверь и, не удержавшись, ухнул по колено, провалившись в сугроб. Вокруг нашего убежища лежали сугробы, а в дымившееся спокойное море с неба падал снег густыми хлопьями. Было тепло, спокойно и почти торжественно. Противоположного берега я не увидел, видимость ограничивалась какими-то ста метрами, не больше. И это означало что сидеть нам в этой мышеловке до тех пор, пока не закончится снегопад.
- Ну что там? – откашлявшись проскрипел Лось, когда я вернулся в балок.
- С неба падает снег. В море шуга, вокруг сугробы. – отвечал я ему.
- Это все из-за тебя. – опять проскрипел Лось из своего мешка. – Если бы ты не нашел утопленника мы бы сейчас были за сто двадцать километров, а не за тридцать.
- Радуйся Лось, что мы за тридцать километров от поселка, а не за сто двадцать. Пешком топать сто двадцать километров по сугробам не очень-то и приятное занятие, да и дойти шансов мало.
- Что, море непроходимо? – намереваясь выползти из мешка спросил Лось.
- Одевайся, пошли уток стрелять, здесь есть озера. Да попробуем разобраться с мотором.
Трое суток валил снег, вгоняя нас в уныние, а потом уже и в страх. Создавалась угрожающая жизни обстановка. Если после снегопада ударит мороз выбраться отсюда нам просто так не удастся, поселок находился на противоположной стороне залива. Но на четвертые сутки снегопад прекратился и мы вышли в море по направлению к дому. Лодка плотно сидела в воде, погрузившись почти до края бортов. Перед отплытием я вытащил из багажника спасательные жилеты и предложил Лосю один из них. Он опустил голую руку в воду и мрачно изрек:
- А зачем?
- Чтобы подольше помучиться.
- Вот именно! – ответил Лось и махнул рукой, чтобы я убрал спас жилеты обратно.
Скорости не было и наше утлое суденышко едва ползло в этой смеси снега и соленой воды. Изредка накатывали не большие волны, которые едва не перемахивали через борта, чем вызывали в моем сердце ужас. Не понимая что происходит, я сидя за рулем в панике шарил рукой у себя под ногами, пытаясь обнаружить воду, но все было сухо. Но случайно схватившись рукой за борт я обнаружил что лодка обледенела. Все стало ясно и понятно. Или мы успеем доплыть до берега, который ясно уже был виден или очередная хорошая волна утопит лодку и нас постигнет участь несчастного Лешки. Последний небольшой заливчик мы форсировали на остатках нервов и сцепив зубы. Лось сидел молча и смотрел на воду. Наконец, лодка ткнулась носом в берег. Поход остался позади. Берега у причала были похоронены под глубокими сугробами. Я посмотрел в сторону места где нашел Лешку и увидел что местность находится уже под снегом, скорее всего уже до весны. Даже Лось скупо усмехнулся, увидев куда я смотрю и сказал:
- Вовремя ты его, похоже, нашел.
Дома меня встретили скорбные глаза жены:
- Я думала что вы не вернетесь. На улице зима, а вы на лодке – ужас! Лешку наверное похоронили уже? Наверное…
Не раздеваясь я сел на пол по середине зала и двинул речь: Те, кому положено возвратиться, возвращаются, а те, кому суждено утонуть, - тонут.
- Там рюкзак. – я махнул рукой в сторону коридора. – В нем утки и гусь, и я их ощипал.
- О! Такое дело я люблю, ощипывать, это не мое. – воскликнула жена и побежала в коридор…Жизнь продолжалась.
