Наверняка, каждый из нас задавался вопросом, каким же телом будет обладать каждый из нас после воскресения. Точно знать никто не может. Тайны эсхатологии могут быть раскрыты лишь отчасти. Одно можно сказать точно, что оно будет таким, каким было у самого Господа после Его воскрешения. И то, это для нас только надежда потому, что даже в богословской литературе об этом сказано лишь вскользь, мимоходом.
Стоит заметить, что Господь, как в первый раз, когда родился, так и во второй, выходя из гроба, не задел, не разрушил, не причинил боль ни Марии, не повреждая ключей естества, ни камню, который мог быть разверзнутым, разбитым и расколотым.
Да и плащаница лежала не тронутой. Спаситель встал из нее, не разорвав, не развернув ее. Хотя она уже успела приобрести форму его тела (раньше прежде чем завернуть в неё, предварительно смачивают в смеси смирны и алое, которая делает ткань, более жесткой). Причем пелены были аккуратно сложены, хотя по закону того времени их никто не имел права трогать.
Это говорит о том, что Господь всё к чему не прикасается, оживает, меняет свой естественный непостижимый для нас порядок.
Но какова же природа самого тела Божественного после его Воскресения? Ведь это было именно тело, которое могли ощутить апостолы. Для того чтобы убедился в этом, Фоме даже было позволено вложить персты в раны от гвоздей Его и руки в ребра Его. Прикоснувшись и ощутив настоящие кровавые раны на нём, понял, уверовал, что это не облако, а настоящая плоть. Да, она была похоронена, но не истлела, не исчезла.
А значит, тело не было вымышленным виденьем, духом, призраком. Это был не плод их воображения, а зримое тело, состоявшее также из плоти и костей. Оно могло даже кушать, переваривать пищу (это видно было, как Господь делит с ним рыбную трапезу, вкушает мёд).
Но тело было совсем иным, чем до его воскресения, материальным, и в тоже время духовным. Это видно из того что, Иисус «встал посередине» пред прятавшимися от страха учениками, несмотря на то, что он не входил ни в одну из дверей. Искупитель вышел из пещеры, несмотря на огромным камень, закрывавший её (кстати, доказано то, что сделал это он еще до того, как об этом узнали прочие). То есть тело могло проходить сквозь толстые стены, уже не утомляющееся, не нуждающееся в пище, сне и питье. Хотя во времена Нового Завета, никто не мог отверзнуть то, что было заперто на замок или засов.
Тело его могло меняться, быть то видимым, то нет, быть замеченным учениками, и как только узнавшими его, вновь исчезнуть. То есть оно приобрело те свойства, которые не имело и не проявляло ранее.
Да и другим людям Господь также мог представляться, как самим собой, так и в образе другого человека (садовника, который показался он Марии Магдалине) или вовсе не видимым для глаз даже в течении нескольких дней. Так проявлялась Его Божественность.
Иисуса Назарета могли узнать по жестам, как он преломлял хлеб, вкушал пищу, знакомому голосу, вспомните, как Мария сначала не верит, а потом как только Господь называет ее имя, сразу же понимает, Кто перед ней. У него было тело, но отличительное от обычного земного тела, данному Ему при жизни.
Может быть потому, что оно изменилось внешне, а может в силу того, что Господь наделял его таким обликом для своих определенных целей. В общем, так или иначе, тело Его преобразилось однозначно. Многие, из тех, кто знал Иисуса при жизни, не сразу Его узнавали.
То есть тело перестает быть в ограниченных рамках, которые мешали ему это делать, когда Он был живым.
Еще было замечено, что Марии Магдалине он не позволял прикасаться к Нему после того, как в первый раз она осталась у Его гроба. Быть может это говорит о том, что не до конца приобрело все свои свойства и особенности, и временно было таким, приспособленным именно для общения со своими учениками, подготовительным к Его вознесению к Отцу. И только там произойдут уже полные окончательные Его изменения.
Словом, тело было Его необычным, но настоящим.
Господь остался в том же теле, что и был, но оно уже было совсем иным. Оно изменилось, трансформировалось, а новая телесность Иисуса настолько стала одухотворена, пронизана Духом Святым, что апостол Павел прямо называет Воскресшего Христа «Духом». Никто из них не видел того самого воссоединения души и тела, они созерцали только лёгкое облако, поднявшееся к небесам, и там исчезнувшее из виду.
А впрочем, не будет полностью лесть в тайну Божию, просто будет знать и твердо верить, что Господь "Воскрес из мертвых, смертию смерть поправ». И это - самое главное.
