Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
Целовались – как впервые… как мальчишка с девчонкой. Не поднимали друг на друга счастливых глаз. Озорной ветерок залетал в открытое окно, легонько шевелил незаполненные страницы классного журнала…
Как-то легко и просто Ефросиния освободилась из сильных рук Луганцова. Попыталась вернуть в свои тёмно-карие глаза всегдашнюю заносчивость… а в глазах её светилась нежность… И ещё растерянность, обычная девчоночья растерянность: а что теперь… Луганцов опомнился, когда её каблучки уже торопливо стучали где-то в школьном коридоре. Он вышел за ней… а Ярославна оглянулась, посмотрела – как непреодолимый барьер установила… Величественно зашла в кабинет завуча – хватило сил. Села за стол, открыла свои записи по внутришкольному контролю… Больше ни на что сил не хватило, и Ефросиния Ярославовна горько расплакалась. Как жаль… что это уже случилось… Как теперь жить… без его осторожных и… до немыслимого головокружения ласковых губ, как жить без его бережных и сильных рук! Какой счастливой тайной – от самой себя! – было ожидание его поцелуя… того, что случилось сегодня в кабинете математики… Лучше бы ещё было ожидание… лучше бы навсегда оставалось ожидание – вместо этой боли и горького сознания неповторимости… Ефросиния Ярославовна вытерла слёзы. У него – невеста… Красивая такая, заботливая… И счастливая – видно… У этого мальчишки так и должно быть – самая красивая и счастливая невеста… любовь и нежность – неземная… Слёзы снова затуманили глаза: а для неё единственной нежностью навсегда останутся эти минуты, промелькнувшие всполохом степной зарницы – когда они с Луганцовым целовались в кабинете математики… Губы вздрагивали от горькой улыбки… Игорь!.. Как влюбилась она, третьекурсница, в преподавателя биохимии! Ладошки к груди прижимала: князь! Князь Игорь!.. Тот, с иллюстрации к древнерусскому «Слову о полку Игореве»! Ефросиния и не думала скрывать свою любовь – а она просто светилась в её глазах. Игорю Андреевичу совсем не трудно было догадаться, что смуглая кареглазая девчонка влюблена в него… На лекциях и семинарах он с улыбкой опускал глаза… А потом его потянуло к этой студентке. Своенравная и упрямая, как полевой цветок… и ему вдруг безоглядно захотелось в рассветную свежесть полевых цветов… Он наслаждался её застенчивостью – а стеснялась она до слёз… Наслаждался трепетом её ладошек, коленочками, которые она так беспомощно сводила от страха… А он по-княжески утолял свою жажду и даже не думал, что она с замиранием сердца ждёт его нежности… А желанной… тайно желанной нежности не было, и страх её не проходил… и появилась обида – когда совсем скоро свою жажду он стал утолять привычно и равнодушно… Ефросиния заставляла себя не верить предчувствию – предчувствию, что этот мальчишка-старший лейтенант, волей судьбы занесённый в их хуторскую школу, даст ей такую желанную нежность… А он целовал её, и от его нежной силы уходила земля из-под ног… и не было сил оторваться от его губ… хотелось взлетать с ним и срываться в бездну… но руки его она всё же остановила… потому что это была уже та грань, за которой нежность стала бы вечностью… А у него – невеста, красивая и счастливая…
Журналы не заполнялись. Луганцов сидел на подоконнике с закрытыми глазами… Думал: вот сейчас… сейчас перестанут качать сладкие-пресладкие волны… и он пойдёт к ней. Ему так хотелось взять её на руки…
…Мария Сергеевна вернулась в кабинет доктора – забыла у него на столе направление на УЗИ. Обычное женское любопытство – чуть скосила глаза в открытую медицинскую карту… Застыла: беременность?.. Ирочка Селиванова – беременна?.. Девочка, моя бедная девочка!.. Вот почему ты такая бледная в эти дни, вот почему заплаканные глаза…
До самого отправления автобуса в Малореченский Мария Сергеевна беспокойно оглядывалась: Иришки не было… Может, с кем-то из знакомых уехала, – пробовала успокоить себя учительница.
Иришку действительно подвёз до хутора крёстный. Она беззаботно постаралась объяснить крёстному, что была совместная тренировка по волейболу – у них сборная команда с Новоникольской школой… и скоро соревнования. Вышла у школы, посмотрела на часы – заканчивается третий урок… Но в класс не пошла. Санькин мопед стоит у забора – значит, Саня сегодня в школе… Медленно шла в степь. Не представляла, как придёт домой: мама и так о чём-то догадывается… Недавно Иришка видела, как недалеко от дома маму остановила Елена Ивановна, Санина мать… Домой мама вернулась растерянная. Со скрытой тревогой на Иришку посмотрела, головой покачала… но ничего не сказала. Отец дома был, и Татьяна Васильевна отложила разговор с дочкой.
А Елена Ивановна и без разговора со своим разгильдяем догадалась, что у него… – вот оболтус!... – уже произошло с девчонкой то, чего обычно так боятся родители… Сынуля был непривычно задумчив… В обычно предерзких его глазах вдруг появилась такая застенчивая нежность, что мать почти не сомневалась, что её шалопай узнал о девчонке больше, чем ему пока полагалось бы… А стала перестилать покрывало на диване…брови свела: пятна крови… Не очень заметные, но… – те, без сомнения… И простенькая беленькая девчоночья заколка для волос так услужливо подтвердила материны догадки…
Встретила Татьяну Селиванову – не удержалась. Сдержанно-суховато посоветовала внимательнее следить за девчонкой… и не строить особых планов на будущее: у их сына впереди – очень серьёзный факультет… в общих чертах – международная экономика, ну, а девушки… а девушки – потом. И вообще, Татьяна… Дерево рубят по себе – знаешь, да?..
Ира боялась встреч с Саней. Ей казалось, что он обязательно скажет что-то насмешливое, обидное до боли… Скажет при всех. И станет ещё больнее, если тайна о том, что случилось у них в начале четвёртой четверти, так беззащитно окажется на виду у всех…
А сегодня к Иришкиной тревоге добавилась ещё одна. Не тревога даже – безысходность. Иришка медленно брела в степь. Часто останавливалась, смотрела на отдалявшиеся окна школы… Ей то хотелось вернуться в школу, дождаться Саню… заплакать – горько-горько… прижаться к нему, пожаловаться… спросить – а что теперь?.. То вдруг леденело сердце: нет! Ни за что не говорить ему… Потому что нет сил увидеть его насмешливые глаза…
Иришка присела на камень у дороги – снова кружилась голова… И от обиды набежали слёзы: так хотелось… прямо сейчас – достать из погреба банку с мамиными крошечными огурчиками… и есть, есть – один за другим… Иришка даже почувствовала наслаждение – вспомнила остренький вкус огурчиков… Уткнулась головой в колени и безутешно заплакала…
… Ефросиния Ярославовна пыталась заняться изучением документации по внутришкольному контролю… но совершенно ничего не понимала в своих недавних записях. Прислушивалась: а вдруг он… Не может же быть, что он не придёт к ней в кабинет завуча!.. Не может быть, чтобы он не чувствовал, как ей хочется… чтобы он пришёл!
А Луганцов горько усмехнулся: просто – порыв… От усталости… от того, что к концу дня не остаётся сил – она не оттолкнула его руки сразу… Просто мгновения вечностью показались – когда он целовал её… Денис Алексеевич сжал виски ладонями: она… отвечала на его поцелуи! Он чувствовал на своих плечах её руки – она обнимала его, а не отталкивала…
Луганцов встал с подоконника. Порыв. Мимолётный. Строгие и высокомерные Ярославнины глаза объяснили это однозначно… А журналы заполнить надо.
Мельком взглянул на часы. Мысль о том, что Андрюшка, скорее всего, не заходит домой, ждёт его, заставила Дениса всерьёз взяться за классные журналы. У Леры так и не находилось слов для мальчишки, даже просто дружелюбного взгляда не находилось. А в Андрюшкиных глазах оставалось грустное и виноватое удивление. Он не обижался на Леру, только переживал за крёстного… Луганцов понимал, что откладывать разговор с Лерой больше нельзя. Да и что говорить… если и так всё ясно: Лера не готова к тому, что его крестник будет жить с ними. Разумом старлей понимал, что нельзя требовать от Леры, чтобы она полюбила мальчишку… а сердцу больно было: у них с Андрюшкой – одна на двоих – случилась страшная безвозвратность… в одночасье они остались одни… Откровенно и бездумно-легко брошенный матерью мальчишка потерял единственного родного человека, отца… А он, старший лейтенант Луганцов – единственного друга… и не понятно было, как жить без капитана Терехова… без Валерки Терехова… как жить на земле, если уже не стучит рядом Валеркино сердце… как жить в небе, где их с капитаном парашюты так удивительно счастливо раскрывались одновременно…
У Луганцова в далёкой станице оставалась Лера… Но оказалось, что нельзя требовать от Леры понимания того, что они с Андрюшкой Тереховым потеряли всё, что у них было… Лера оставалась в их с Андрюшкой маленькой квартире и упрямо не признавалась себе в том, что с каждым днём они не становились друг другу ближе, а неумолимо отдалялись – всё дальше и безвозвратнее… В сердце Луганцова проходила обида – поначалу так горько захлестнувшая его Лериным непониманием: столько лет!.. – с детства ещё – им казалось, что они даже думают одинаково, одинаково чувствуют… А теперь… когда нет Валерки Терехова… нет парашютов, прыжков… строго-надёжного самолёта, нет знакомого запаха топлива сильных, спокойно-уверенных БМД и БТР-ов… приходилось мириться ещё с одной потерей… с тем, что их с Лерой ошеломительное понимание перестало существовать.
Денис заполнил журналы, выглянул в окно: бывало, если он долго задерживался в школе, Андрюшка с подружкой, смугленькой черноглазой девочкой, как две капли воды похожей на Ефросинию Ярославовну, дожидался его в школьном дворе… Луганцов счастливо сбегал по ступенькам высокого школьного крыльца, ловил в свои объятия сразу обоих – своего мальчишку и Сашеньку… Сегодня Андрюшка не пришёл его встречать. А Ефросиния Ярославовна обычной торопливой походкой вышла со школьного двора… Луганцов снова усмехнулся: размечтался ты, бывший старлей!.. Ну, зачем ты ей – красивой до того, что ты и глаз не можешь на неё поднять… До того, что от смуглости её, от высокомерного взгляда сердце замирает… Зачем ты ей, если у неё есть целый князь Игорь… И ей так хорошо, надёжно быть высокомерно-заносчивой – потому что у неё есть такой настоящий князь Игорь…
… Иришка не заметила, как дошла до дальнего степного озера. Вода в нём была холодной – даже в летний зной: со дна били родники. Берега озера поросли густой травой, в воде мелькали ужи. В середине лета на озере расцветают кувшинки… Когда Иришка с Саней учились в шестом классе, Саня однажды прямо в школу принёс кувшинку с озера… протянул Иришке и убежал… а девчонки ахали, рассматривали кувшинку и завидовали Ирке Селивановой…
Вечерело. Ириша сидела на берегу, смотрела, как розовеет вода в лучах закатного солнца.
Наверное, пора было идти домой – отец не разрешает Иришке возвращаться так поздно. Но сейчас Ириша боялась, что от строгого папиного взгляда не укроется её горькая растерянность… Иришка чувствовала, что в её глазах прямо плещется боль… а как объяснить папе, откуда эта боль…
Луганцов ещё издалека увидел, что Андрюшки и Сашеньки нет во дворе. Не успел удивиться – лишь мелькнула мысль: может, Лера позвала мальчишку домой… Навстречу Луганцову вышла Ефросиния Ярославовна:
- Денис… Алексеевич… Сашенька с Андреем куда-то исчезли. – Не сумела скрыть растерянность, оглянулась: – Они всегда здесь были, во дворе… Стемнеет скоро, а их нет!
А Саня Свешников ушёл ещё с шестого урока. С отчаянной решимостью уселся на траву чуть поодаль от Иркиного двора – в школу Ирка сегодня не пришла… а Сане надо было сказать ей всё – ну, всё-всё! – и сегодня! И он дождётся Ирку, и не даст ей убежать… потому что всем-всем были три слова: я люблю тебя. И Ирка должна их услышать.
Саня тревожно-счастливо понимал, что Ирка, конечно, подумает, прощать ли его… подумает целую ночь… а утром… Сане так хотелось, чтобы Ирка не убежала… и не вырвала свою ладошку из его руки…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
