Этот город надо захватывать в мае. Летом тут жара, осенью и зимой холодно. Но именно в мае, когда ипохондрия достигла невыносимых размеров, надо однажды утром чудесным образом очутиться на вокзале во Флоренции.
Ведь этот город сотворен, сделан вручную, в отличие от многих других. И в этом сложность его усвоения. Во Флоренции неуютно, словно на фреске Страшного суда...
Дух мятежа и своенравности бродит по Флоренции. Погода трудноуловима. То накрапывает мелкий дождичек, то солнце, а то ветер заносит белый свет свинцовыми облаками, и город погружается во тьму Египетскую.
Но и вся эта непогода не в состоянии укротить туриста, стадный инстинкт которого неукротим.
На улочках, где вряд ли разойдутся, не прижав друг друга к стенам, две пышнотелые флорентийки, толпу ежедневно потрошит не менее грандиозная ватага торговцев кожаными изделиями, сувенирами, панамами, зонтиками и прочей мелко-оптовой дрянью.
Процесс купли-продажи напоминает борьбу кланов в эпоху Возрождения за власть. Торговцы: испанцы, мексиканцы, арабы, негры, - воздымают цены в заоблачную высь, туда, где расцвел купол Санта-Марии дель Фьоре. Специально даже ценники приклеивают к товару, чтобы убедить покупателя в том, что скидка в 5 евро весьма и весьма значительна и нужная вам вещичка достается почти задарма.
Покупатели столь же стремительно пытаются эту цену опустить вниз, к мостовой, на брусчатку, по которой ходил Данте и укорял горожанок в непристойности, поскольку те демонстрировали ему свои прелести. А ныне потомки Ганнибала стелют свои стихийные простыни со всяческим неликвидом.
Словом битва за умы и кошельки, как и прежде, с утра до вечера идет не шуточная. И тут размер улицы играет весьма значительную роль. Ведь вы не просто покупаете ненужные вам ремень, бумажник и башмаки, вы - избранник, которому улыбнулось счастье. Будучи зажатый со всех сторон обстоятельствами времени и места, между Донателло и Микеланджело, Бенвенуто Челлини и Леонардо, Давидом и домишкой, в котором жил Макиавелли, у вас нет никаких шансов к сопротивлению.
Торговаться в таких нечеловеческих условиях невозможно. Это все равно, что просить скидку у Брунелески за его распускающийся над городом по утрам, будто диковинный бутон, купол собора Санта Мария дель Фьора. Или у зодчих стрельчатой башни галереи Уффицы. Отцы города не скупились, а вы тут торгуетесь за какие-то пару десятков евро!
Флоренция - единственный город, который в буквальном смысле слова заставляет тебя окунаться с головой в культурное пространство. Из ниш на тебя с укоризной смотрят святые, художники, статуи хватают тебя за руки и возят лицом за незнание того или иного исторического факта.
Раз ты при ехал сюда, то не просто обязан, ты должен, ты призван. Кроме того, Флоренция не прощает скупости. В этих узких лабиринтах, придуманных словно для того, чтобы поток жизни был еще более бурный, чем в обыденной жизни, привыкли жить на широкую ногу. Если ворота, то обязательно золотые. Понте Векио прогибается под тяжестью лавок торговцев золотом. Галерея Уффици - хранит в своих стенах такое количество культурной роскоши, что все вместе взятые лавчонки Понте Векио не стоят подрамника картины Рафаэля.
Кстати, искусство искусством, а ведь этот музей, построенный Козимо Медичи, ведет свое наименование от офиса. Ну или если быть совсем уже точным от – галереи канцелярий. За каждый шедевр князья платили художникам золотом. Каждый из олигархов поверял свое богатство не дукатами, дворцами и пароходами, а, прежде всего, количеством университетов, ученых и культурными сокровищами. У Вас Тициан, а нас Микеланджело.
Кто кого?
О Давиде Микеланджело можно столько легенд, видимо, от того, что каждый рассказывающий, стремится добавить что-то свое. Одна из них гласит, что на готовую скульптуру, которую художник высекал из цельной глыбы, не глядя на модель, пожелал взглянуть гонфалоньер Пьер Содерини. Давил ему понравился, вот только нос показался великоват. Тогда Микеланждело схватил рецез, мраморную пыль и принялся изображать бурную деятельность, не притронувшись к носу. И после этого спросил гонфалоньера:
- А теперь?
- Теперь мне больше нравится, — ответил гонфалоньер, — вы придали
больше жизни.
Флоренция - весенний цветок в петлице самоубийцы, город сумасшедшей красоты, от недостатка которой очень скоро наступает ломка.
И хочется, очень хочется, обратно…
