Елизавета Алексеевна Арсеньева, бабушка Михаила Лермонтова, - очень мужественная женщина. На ее долю в жизни выпало много несчастий: самоубийство мужа, неудачное замужество единственной дочери и ее смерть, гибель младшего брата, ранняя смерть зятя и конечно же смертельная дуэль любимого и единственного внука Миши.
О необычайной любви бабушки к своему внуку свидетельствуют некоторые факты:
– специально для маленького Михаила устраивались народные гулянья и ярмарки;
– когда юный поэт болел, по приказу бабушки, все крепостные освобождались от работы и, стоя на коленях, молились о выздоровлении мальчика;
— у мальчика был свой потешный полк: бабушка собрала всех детей крепостных, которые были обязаны исполнять любые прихоти Михаила, тем самым развлекая его.
Михаил был добрым мальчиком. Он нередко просил бабушку помочь крепостным, видя их бедность и нищету, и бабушка, любящая своего внука, соглашалась. Поэтому крепостные всегда были рады помочь юному господину и искренне радовались его выздоровлению...
Внук и бабушка были очень близки, они не представляли друг без друга жизни. С рождения и до 1835 года Лермонтов никогда не разлучался с бабушкой надолго, даже когда переехал в Петербург и поступил в юнкерскую школу. Когда бабушка в 1835 году уехала в Тарханы, Михаил Юрьевич заявил в письме к А. М. Верещагиной: «…Не могу вам выразить, как огорчил меня отъезд бабушки. Перспектива остаться в первый раз в жизни совершенно одному — меня пугает. Во всем большом городе не останется ни единого существа, которое действительно мне сочувствует...». И уже через год упрашивал любимую бабушку вернуться обратно в Петербург. Если почитать переписку Елизаветы Алексеевны с внуком, то увидим очень теплые чувства.
Е.А. Арсеньева – М.Ю. Лермонтову. Тарханы. 18 октября 1835 г:
«Милый любезный друг Мишинька. Конечно, мне грустно, что долго тебя не увижу, но, видя из письма твоего привязанность твою ко мне, я плакала от благодарности к Богу, после двадцати пяти лет страдания любовию своею… ты заживляешь раны моего сердца…. <…> Стихи твои, мой друг, я читала бесподобные, <….> да как ты не пишешь, какую ты пиесу сочинил, комедия или трагедия, всё, что до тебя касается, я неравнодушна…. Стихи твои я больше десяти раз читала…
М.Ю. Лермонтов - Е. А. Арсеньевой <Царское Село, конец апреля — начало мая 1836 г.:
Милая бабушка,
Полагая, что вы уже в дороге, пишу к вам в Москву; <…> Квартиру я нанял на Садовой улице в доме князя Шаховского, за 2000 рублей — все говорят, что недорого, смотря по числу комнат. — Карета также ждет вас... <…> Целую ваши ручки, прошу вашего благословения и остаюсь покорный внук М. Лермонтов.
Письма эти красноречиво свидетельствует о глубокой и нежной привязанности Лермонтова к бабушке, что не всегда выставлялось напоказ, но тем не менее было заметно всем, даже недоброжелателям поэта, что видно из воспоминаний современников.
Елизавета Алексеевна была верным ценителем сочинений единственного внука. Лермонтов всегда делился новыми произведениями со своей бабушкой.
Она всюду следовала за своим внуком и помогала в сложных жизненных ситуациях. 2 марта 1837 года Михаил Юрьевич был арестован за стихотворение «Смерть поэта», послужившее началом следствия по делу о «непозволительных стихах», за которым наблюдал сам император.
Первые 56 строк Лермонтов написал еще за день до смерти Александра Сергеевича, когда распространился слух о его кончине. Уже тогда, по свидетельству писателя Ивана Панаева, «стихи Лермонтова переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми». Даже наследник и будущий император Александр II одобрительно отозвался о стихотворении. Шеф корпуса жандармов и начальник III отделения Александр Бенкендорф, ознакомившись с ними, решил, что «самое лучшее на подобные легкомысленные выходки не обращать внимания, тогда слава их вскоре померкнет».
Когда же последовали заключительные 16 строк, начинавшиеся со слов «А вы, надменные потомки...», его мнение резко изменилось: «вступление к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». Царь Николай I на этот доклад наложил резолюцию: «...старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он...» На поэта было заведено дело по секретной части «О непозволительных стихах...».
За Лермонтова вступились пушкинские друзья, прежде всего Жуковский, близкий Императорской семье, кроме этого бабушка, имевшая светские связи, сделала всё, чтобы смягчить участь единственного внука. В итоге, решением императора Лермонтова перевели из Лейб-гвардии Гусарского полка в Нижегородский драгунский полк без понижения в звании. Полк тот нёс службу на Кавказе, куда и отправился вскоре русский поэт.
Самого же Лермонтова «Смерть поэта» сделала одним из самых популярных писателей в стране, а ссылка на Кавказ позволила написать ему бессмертные произведения, ставшие классикой отечественной литературы.
На Кавказе Михаил Юрьевич участвовал в боях, где показывал себя с самой лучшей стороны. Но судьба хранившая его на поле боя, не уберегла его в ходе очередной дуэли с Мартыновым, от пули которого и погиб Лермонтов.
Узнав о смерти любимого внука, Елизавета Алексеевна потеряла сознание. С этой минуты жизнь для нее потеряла всякий смысл. Приехать на могилу Лермонтова в Пятигорске она не могла из-за слабого здоровья. Но даже в таком состоянии бабушка добилась перезахоронения праха внука и получила на это высочайшее разрешение.
Тело Лермонтова привезли в Тарханы. Постаревшая от горя женщина после панихиды шла за телом внука, сопровождаемая крепостными. После перезахоронения внука у нее отнялись ноги и она, парализованная, пережила своего любимого Мишеля всего на четыре года и умерла в 1845 году. Похоронили ее в одном склепе с внуком Михаилом Лермонтовым.
Воспитавшей его бабушке Лермонтов не посвятил ни строчки, зато отцу, разлуку с которым он болезненно переживал, написаны «Ужасная судьба отца и сына \ Жить розно и в разлуке умереть»:
Но ты свершил свой подвиг, мой отец,
Постигнут ты желанною кончиной;
Дай бог, чтобы, как твой, спокоен был конец
Того, кто был всех мук твоих причиной!
Но ты простишь мне! Я ль виновен в том,
Что люди угасить в душе моей хотели
Огонь божественный, от самой колыбели
Горевший в ней, оправданный творцом?
