…но как оправдается человек пред Богом?
Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи.
Книга Иова
Театр и религия с древнейших времен находятся в непрерывном диалоге, то полюбовно соединяясь в родственных жанрах, то противопоставляя церковное – светскому, священное – греховному. Руслан Кудашов в «Книге Иова» переплавляет по-своему эту проблему.
На сцене Большого театра кукол разыгрывается одноактная мистерия по ветхозаветному тексту, переосмысляющая средневековые театральные традиции на современный лад. Спектакль Кудашова исключает присущий жанру балаганный образ, элементы самоиронии или перемешивание стилей, но возводит в абсолют аудиовизуальную составляющую постановки. Кудашов режиссирует «Книгу Иова» не как пьесу, притчу, ораторию, но как нью-эйджевое послание зрителю, клиповую проповедь.
Текст первоисточника представлен, как непроницаемый, не поддающийся буквальной интерпретации, раскрывающийся лишь в метафорических образах, стремительно сменяющих друг друга за отведенную единицу времени. Перенасыщенность аллегориями, тяжелый и быстрый речитатив, перепрыгивание интонаций из регистра в регистр не дают зрителю моментально осмыслить происходящее на сцене, вынося необходимость глубокого анализа за пределы стен театра. Но даже тогда остается ощущение невозможности полноценного понимания, прочитывания коммуникативного кода «Книги Иова». Кажется, что для Кудашова заглавной темой постановки становятся даже не страдания героя, а невозможность осмысления замысла Творца человеком.
Кульминация постановки, глас Бога, выражается через хор, на который накладывается видеопроекция в виде изображения природных стихий, математических формул, букв иврита, эскизов животных. Кажется, будто режиссер пытается перевести язык человека в математический язык компьютера. Пафос и драматизм этого момента формируют ощущения коллективного переживания чуда. Хор обращается не только к Иову, но к самому зрителю, проповедуя со сцены новую религию посредством цифровых технологий. Такой формат кажется наиболее убедительным для современного зрителя, одной ногой стоящего в эре киберпанка.
Начиная с первой сцены и идя до конца, Руслан Кудашов разрушает четвертую стену театра, выводя актеров на сцену из зала, за счет чего зритель становится хоть и пассивным, но все же участником дебатов между Иовом и Творцом. Однако этот спор весьма условен, ведь единственным настоящим героем постановки становится сам текст, звучащий от лица человека, куклы, персонификаций Бога и Сатаны. В спектакле Кудашова преобладает морализаторский дух, в нем нет места для кощунственной ироний. Зритель вынужден проходит катартический процесс вместе с Иовом, принимая жестокость хора на свой счет, раскаиваясь в своем тщеславии.
Проживание этого спектакля равноценно посещению церковной службы, но такой, какой она могла бы быть в эпоху господства искусственного интеллекта. В «Книге Иова» Кудашов нащупывает новые театральные формы, которым еще только предстоит раскрыться в виртуальном «завтра».
