Здравствуйте, дорогие друзья!
Я обычно не пишу о китайских фильмах, но это особый случай. Сразу признаюсь, что роман великого китайского писателя Ван Мэна (王蒙) "Да здравствует юность!" (青春万岁), первый роман этого талантливого писателя Нового Китая, меня совершенно покорил. До этого я был знаком только с некоторыми рассказами писателя, опубликованными в переводе в "Иностранной литературе"; литературные достоинства их бесспорны. Но роман, который я читал, гуляя по улицам китайского городка Люйшунь (Порт-Артур), не просто доставлял мне читательское удовольствие: у меня было чувство, что я как будто вернулся в годы своей юности, когда одного солнца было мало - и Любовь, и Надежда, и Мечта загорались новыми солнцами!
"Эй, почему всё тише пляшет пламя костра?
Почему остывают дрова?
Разлетаются искры, и всему наступает конец,
Затихают и песни, и смех...
Но мои стихи не увидят конца!
Ведь до старости нам далеко!
Наша юность с нами будет всегда,
Как огромный и яркий костёр!"
Прошу мне простить многочисленные цитаты из романа (в сети есть перевод В. Малявина, и перевод неплохой; но в этом тексте я привожу собственный перевод). Этот мой текст больше посвящён данному произведению как литературному тексту, а не его экранизации. Экранизация, чего греха таить, не является шедевром мировой кинематографии. Но даже слабая экранизация великого текста - это всегда путь к этому тексту, всегда указатель в верном направлении.
Так, одна из величайших книг советской эпохи, книга, изменившая мир, "Как закалялась сталь" была экранизована трижды - и ни одна из экранизаций не приблизилась к сияющим вершинам литературного оригинала. Можно спорить о качестве фильмов И.А. Пырьева по романам Ф.М. Достоевского, но нельзя отрицать, что эти фильмы, фактически, вызвали новую вспышку интереса к писателю. Киноведы любят ругать фильмы Г. Козинцева "Гамлет" и "Король Лир" за постановочные слабости: но, при всех слабостях, Козинцев оживил бессмертные шекспировские страсти, сделал их достоянием русской культуры.
Но давайте вернёмся к шедевру Ван Мэна. Недавно я натолкнулся на интересную заметку в журнале "Искусство кино" за 1984 год. В это время в советском Ташкенте проходил Первый фестиваль кино стран Азии, Африки и Латинской Америки. На этом фестивале были свои открытия и свои интриги, но это отдельная тема. Нам интересно, что в его программе принял участие фильм китайского режиссёра Хуан Шуцинь "Да здравствует юность!", снятый на Шанхайской киностудии в 1983 году.
Это было удивительное дело! После 20 лет мёртвого штиля в сфере культурного обмена, китайское кино снова вышло на советские экраны! В широкий прокат вышли и другие китайские фильмы, например, фильм "Улочка" (小街) Шанхайской киностудии (1981), и, хотя до уровня взаимодействия 1950-х годов было далеко, между двумя странами завязался диалог в сфере кино... А чуть позже была знаменитая ретроспектива советского кино в Пекине (1987), а на экраны умирающего СССР вышел "Красный гаолян" (红高粱)... На фото - Хуан Шуцинь. В одном из своих поздних интервью, она призналась, что фильм построен на её детских впечатлениях, которые совпали с книгой Ван Мэна.
Фильм был удостоен почетного приза, в своём выступлении Хуан Шуцинь сказала: "... мне хотелось передать на экране оптимистическое мировосприятие молодежи того времени, атмосферу жизни в стране, какой она была 30 с лишним лет назад, проследить её эмоциональную связь с нынешней действительностью КНР" (Искусство кино, 1984 ). Удалось ли это режиссёру? Это открытый вопрос. Но это, несомненно, удалось Ван Мэну! Роман просто дышит ощущением молодости, оптимизма, света и безудержного счастья - недолгого, но прекрасного спутника молодости.
"С ума можно сойти!" - Сэюнь от волнения сжала мозолистую руку Чжан Шицюня. "Чжан Шицюнь, ты понимаешь? Вот смотри - там палатки, в них спят ребята, а над нами - усыпанное звёздами небо, а вот пруд с кувшинками, и вот я подумала о каникулах, о том, что ты уже окончил школу, о своей школе, и мне кажется, что всё счастье мира принадлежит мне, и от этого хочется плакать..."
В СССР эту картину встретили сдержанно-положительно. Главный специалист по китайскому кинематографу Сергей Торопцев, без оглядки ругавший весь китайский кинематограф 1960-1970-х, сказал о картине "Да здравствует юность!" несколько тёплых слов, отметив искренность и задор молодых актрис.
Давайте поговорим о том, что режиссёру Хуан Шицинь удалось, а что нет. Конечно, это не тот фильм, который изменил ход истории кинематографа; никаких особенных авторских режиссёрских находок в нём нет; снят он довольно просто, я бы даже сказал, слишком просто. Но в этой простоте я не вижу большого греха: ведь юность не терпит сложностей; её стихия - простые чувства, бездумные порывы, разрубание узлов. Снимать такую картину в тягучем, задумчивом ключе, кажется, было бы издевательством над задумкой Ван Мэна...
"А потом всходило солнце, начинался новый день... и каждый день приносил с собой новый праздник юности. Всё открывалось, как будто в первый раз, всё принадлежало нам и только нам... Голубое небо раскинулось над нами, белые облака дразнили своей красотой, земля была будто создана, чтобы мы по ней бегали, реки и озёра - для того, чтобы в них купались, и даже букашки и птички существовали только для того, чтобы вместе с нами радоваться великому чуду жизни! ... Нашему счастью не было и не могло быть конца!
Современный зритель, привыкший к конфетно-попкорновому зрелищу, наверное, найдёт повод для критики этого фильма: качество картинки слабое, действия маловато, не хватает яркой операторской работы... всё это мы уже слышали, всё это можно отнести и к большинству советских фильмов. В этом смысле фильм Хуан Шуцинь сняла очень и очень советский фильм: фильм о людях, о хороших людях, на которых приятно смотреть, с которыми не хочется расставаться...
Как написано у Ван Мэна: "Су Нин заговорила, и родинка на её верхней губе смешно задвигалась: "Вот посмотрела фильм, а на душе как-то грустно, и трудно объяснить... Пока мы сидели в кино, мы как будто жили в фильме, переживали все радости и горести героев, и я обо всём на свете забыла... Но вдруг на экране появилась надпись "Конец фильма", раскрыли окна, зал заполнился светом, из динамиков заиграла весёленькая гуандунская музыка, никак не связанная с фильмом, и мне было так досадно, что пора уходить..."
Что ещё удалось режиссёру? Создать яркие, запоминающиеся, полные жизни образы героинь. В этом смысле я бы сравнил эту картину с нашей великой "Большой переменой" - внешне непритязательным телефильмом, герои которого с экрана шагнули в народ.
Видно, что режиссёр немало времени провела над текстом романа, представляя себе девушек, находя маленькие, но точные подробности. Удачнее всего, конечно, получилась Ян Сэюнь (杨蔷云) - девушка-факел, полная огромной, всепобеждающей любви к жизни и пламенной готовности помогать своим товарищам. Как писал о ней Ван Мэн: "Она была высокая, худощавая, жилистая... не было у неё того, что обычно считается "красивым" - густых бровей, аккуратного ротика или длинного носика, но у неё был такой свет в глазах, от которого всем вокруг становилось светлее". Не уверен, насколько актриса Жэнь Есян (任冶湘) соответствует описанию "высокая, худощавая, не очень красивая", но огонь в глазах у неё горит - и делает фильм светлее. Я могу сказать только одно: если бы Наташа Ростова жила в Пекине в 1952 году, её бы звали Ян Сэюнь. В сцене на катке она так хороша (на фото ниже), что не влюбиться невозможно!
А вот образ коммунистки Чжэн Бо (郑波) меня удивил. В романе я представлял её девушкой с глубокими шрамами на душе: потеряла отца, потом мать, но сохранила веру в свои идеалы - и эта вера одна даёт ей силы не только продолжать жизнь, но и вести за собой своих товарищей. Я представлял себе, прежде всего, сильный, несгибаемый характер, стальные нотки в голосе, резкость в движениях. А в фильме Чжэн Бо（актриса Чжан Минь 张闽) - девушка нежная, ранимая, борющаяся со своими сомнениями... но в ней есть неподдельная, искренняя любовь к людям, а это - главное достоинство коммуниста.
Главные героини прекрасны и способны завоевать сердце любого мужчины. Но моё сердце, тем не менее, навсегда принадлежит неунывающей толстушке У Чанфу (吴长福); в романе она несправедливо оставлена на втором плане, но режиссёр серьёзно расширила её роль. У Чанфу (актриса 张海燕) явно не создана для балета, но ужасно любит танцевать - и эта её неразделённая любовь показана с большой теплотой; танцует она весело, самозабвенно, отдавая танцу всю душу и совсем не обращая внимания на то, что отличница Ли Чунь издевается над ней: "Ли Чунь кричала что есть силы: "Эй, заходите к нам, поглядите, как пляшет жирная свинья, денег не берём, билетов не продаём!"
В романе и фильме важную роль играет сюжет о развенчании отличницы-единоличницы Ли Чунь (李春, актриса 梁彦). На мой взгляд, крушение Ли Чунь в фильме выведено слишком мягко. Здесь я хотел бы остановиться и сделать небольшое лирическое отступление.
Западная философия, как известно, ставит индивидуальное выше общественного, а личность - выше коллектива. Советская культура на первых порах давала этой идее достойный отпор: от гениальных строчек Маяковского: "Единица - кому она нужна?! Голос единицы тоньше писка!" до прекрасных фильмов 1950-х годов ("Аттестат зрелости", "Добровольцы", "Большая семья" и т.п.) А затем что-то сломалось: о силе коллектива стали говорить тише, скромнее, потом стали забывать, сначала робко посмеиваться, а в 1970-е годы уже и в голос насмехаться над идеей "коллективное важнее личного" (сравните, например, два фильма Рязанова: "Зигзаг удачи" и "Гараж" - и вы весь увидите этот скорбный путь). Спрятавшись по отдельным квартирам, новые советские мещане идеи коллективизма не принимали - и дорого за это заплатили.
В русском языке есть слова "оторваться от коллектива" (脱离群众). С точки зрения советской морали, это был серьёзный грех. Но сейчас эти слова утратили своё основное значение в современной России - сейчас их вспоминают, разве что, когда кто-то не хочет пить вместе со всеми. Тем не менее, в Китае эти слова ещё чего-то стоят; нам бы не хотелось, чтобы они обесценивались.
Есть в картине один эпизод, который не на шутку меня тронул; в постановке он никак не выделен, но имеет глубокое идейное значение. Я называю этот эпизод "сменой икон". У одной из учениц - Су Нин (苏宁) - были серьёзные проблемы с ориентирами в жизни. Она читала бульварные книжки о любви, а на стене у нее висели пошлые картинки с шанхайскими кокотками. И вот в её комнату огненным вихрем врывается Ян Сэюнь - и вот вместо размалёванных красоток со стен смотрят Зоя Космодемьянская и Лю Хулань (刘胡兰). Но смена икон не изменила сущности Су Нин: она призналась подруге, что увлеклась христианством. В слезах, Ян Сэюнь снимает со стены портрет Зои: чуда не случилось, строгий взгляд советской героини не исцелил слабой души Су Нин.
Да, порыв Ян Сэюнь был в чём-то наивен, а по нынешним временам и вовсе смешон. Разве можно что-то изменить портретом на стене?
Но эпизод наводит на серьёзные мысли. Важна ли вера (не в религиозном, а в широком, духовном смысле) для молодого человека? Во что верят сегодняшние школьницы? Будут ли они так же искренне плакать, как Сэюнь, когда увидят, что не все готовы разделить их веру? Какая вера даёт им силу?
Тут мы хотели бы вспомнить замечательные слова А.Н. Толстого из романа "Хождение по мукам"; главный герой неожиданно понял, что огромную силу советской власти даёт именно вера:
"Их немного на нашу страну… Но у них вера. Если его львами и тиграми травить или живым жечь, он и тут с восторгом запоет «Интернационал»…"
Тема возрождения к жизни девочки-католички Ху Мали (呼玛丽 ) в романе раскрыта гораздо более глубже; в фильме этой сюжетной линии уделено мало времени; многие сокровенные и очень мудрые мысли Ху Мали о силе веры в свои идеалы в фильм не попали, а зря. Например:
"Ху Мали отмечала, что многие её одноклассницы, хотя им и недостаёт кротости и смирения, во многом лучше неё, они могли бы стать настоящими христианками... Вот если бы Чжэн Бо была христианкой, если бы Юань Синьчжи была христианкой, если бы Ян Сэюнь с её огненной страстью проповедовало Слово Христово, вот если бы всех их удалось собрать под сенью истинной веры...".
У современных критиков существует мнение (на наш взгляд, мнение совершенно необоснованное), что Ван Мэн в своём романе несколько "исказил реальность". И Хуан Шуцинь, с мудростью пожилого человека, эти обвинения отвергает:
Вопрос: "А вот сейчас роман Ван Мэна критикуют, говорят, что он приукрасил действительность 1950-х годов...
Хуан Шуцинь: "Нет, это просто время было такое... все были наивные, как дети (смеётся)".
Вопрос: "А вот ещё есть люди, которые его роман считают слишком "левым"...
Хуан Шуцинь: "Да нет там никакого "левого" или "правого"! Это было такое время, и тогда были именно такие люди. Фильм о молодых девчонках, которые только открывают для себя жизнь, любят жизнь, любят веселиться... если и сегодня можно это разглядеть, значит, получилось неплохо (интервью 2013 года).
Главным достоинством картины я бы назвал её очаровательную, совершенно детскую непосредственность, умение взглянуть на мир чистыми, широко открытыми глазами. Снять такой фильм притворяясь, делая вид, рассчитывая на зрительский успех, - невозможно. Его можно было снять только с искренней любовью к этим девушкам, к собственной молодости, к великому чуду жизни, к каждому зелёному листочку весны, который способен подарить огромное счастье.
Посмотрите, с какой удивительной любовью там показан "русский мир": там девочки учат русский язык, старательно выговаривая фразу "Сегодня хорошая погода", поют "Катюшу", смотрят "Кубанских казаков", восхищаются подвигом Зои Космодемьянской и обсуждают творчество Галины Улановой (а ещё фильм А. Столпера "Далеко от Москвы). Это же настоящий праздник знакомства с советской культурой!
Устарел ли фильм "Да здравствует юность?" Современная молодёжь почувствует себя в другом мире: роман был написан в 1950-е, фильм снят в 1980-е. Но я убеждён, что сегодня он актуален как никогда. Сегодня, когда мы не знаем, верить ли ближним или бояться обмана, когда звонкие голоса друзей и их тёплые улыбки заменены на наушники и смайлики, когда слово "мечта" обросло плесенью, - сегодня такие неумелые, наивные, полные детской непосредственности фильмы уже не могут появиться на экранах. А они необходимы - как необходимо весеннее солнце после долгой зимы.
Фильм доступен на YouTube, увы, без субтитров и без перевода. Очень надеюсь, что эта замечательная картина найдёт своего зрителя и среди любителей советского кино.
