Митрофанушка
Пятнадцатилетний недоросль из комедии Дениса Фонвизина вечен, как вечно невежество и простодушие. Он глуп до невозможности — но разве ж читатель не видит, что и в нем есть немножко от Митрофанушки? Между учиться и жениться мы так же зачастую выбираем второе, что такое существительное с прилагательным — знаем весьма приблизительно («Дверь, котора дверь? Эта? Прилагательна. Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешена: так та покамест существительна»), лишних наук не хотим («география — наука не дворянская, извозчик сам довезет»), языком ляпаем направо и налево («снилась дрянь всякая, то ты, матушка, то ты, батюшка»). Дальнейшее Митрофаново будущее очевидно и лучезарно: он обязательно найдет себе тепленькое место в жизни, несмотря ни на каких Правдиных. Как не взять такого душку в мемы?
Ногти Пушкина
Как только кто-нибудь в очередной раз изрекает что-то вроде «лучше б ты вчера вечером не голову красила, а домашнее задание по литературе сделала» - сразу же отвечайте пушкинским «Быть можно дельным человеком — и думать о красе ногтей». Тем более что и сам Пушкин красой ногтей не брезговал: обратите внимание на знаменитый портрет работы Кипренского, тот самый, который «себя как в зеркале я вижу». Отличный маникюр!
Гений чистой красоты
Самый знаменитый, но не единственный пример того, из какого сора растут стихи, не ведая стыда (А. Ахматова). Отношение Пушкина к Анне Керн трудно было бы назвать романтическим. Это был очень тяжелое для Анны и очень неглубокое для Александра обыкновенное приключение двух взрослых людей, о котором в письмах Пушкина остались отнюдь не красящие его небрежные строчки, а в мемуарах Керн — оправдывающие ее нежные абзацы. А стихотворение вышло — чудесное.
Борзые щенки
С легкой руки Гоголя вот уже двести лет так называют неденежную взятку. Со времен «Ревизора» мало что поменялось. Власти предержащие все так же берут и все так же простодушно оправдываются словами судьи Ляпкина-Тяпкина: «Я говорю всем открыто, что беру взятки. Но чем взятки? Борзыми щенками! Это совсем иное дело!»
Второй том «Мертвых душ»
Рукопись, которая все-таки сгорела, не дает покоя всем пишущим по-русски: значит, все же бывает недовольство собой такой силы, что в огонь летит все, что ты потом и кровью писал долгими бессонными ночами. Что в нем было, в этом втором томе? Мы знаем об этом только по фрагментам. Но космос второго тома «Мёртвых душ» существовал. Тем страшнее представлять себе его мучительную гибель.
Дед Мазай
Добрый дедушка, спасающий зайцев во время половодья, с легкой руки Николая Некрасова и школьных учителей стал символом русского крестьянства: забыв о собственной выгоде (это ж сколько полушубков старухе можно справить с этих ушастиков?), дед Мазай самоотверженно плавает от острова к острову на утлой лодчонке и спасает жизни зверям. Казалось, по всей Руси живут одни только добрые деды Мазаи, и уж если человек дожил до седой бороды — то уж зайца он непременно при случае спасет.
Непонятная Россия
Федор Тютчев , не только великий поэт, но и серьезный государственный чиновник, дипломат, член-корреспондент Академии наук, стал автором одного из самых популярных мемов современности.
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Пользуясь тютчевской формулой, не раз властные мужи и чиновный люд отказывались объясняться перед недоуменным народом. Вам не понять — просто верьте. А ведь учитывать уроки истории, проводить работу над историческими ошибками и вместе двигаться к светлому будущему можно только тогда, когда ты задействуешь ум. Тютчеву ли, энциклопедических знаний человеку, было этого не знать?
Левша
Мастеровитый кузнец из грустного сказа Николая Лескова знаком всем без исключения русскоговорящим читателям по подкованной блохе и отчаянной фразе «англичане ружья кирпичом не чистят». Чаще всего мы вспоминаем Левшу, когда хотим отметить чьи-то небывалые таланты или уникальные способности при незавидных первоначальных данных (левая рука, драные волосья, несолидный внешний вид — с первого взгляда в Левше и не разглядишь кудесника), реже — когда с грустью констатируем: богата и обильна наша земля талантами и гениями, да только способности наших гениев не больно-то родной земле и нужны. Хотя и царь вроде «за», и атаман Платов не против, и все рады Левше, восхищаются им и рукоплещут, — а все равно погибает мастер без имени и титулов в больнице для бедных, и никому не нужен ни он сам, ни его подкованная блоха. А ружья, между прочим, если бы кирпичом не чистили, куда лучше стреляли бы.
Унтер Пришибеев
«Виновен не я, а все прочие», «Нешто в законе сказано, чтобы народ табунами ходил?», «Ежели я не стану их разгонять да взыскивать, то кто ж станет?», «Где это в законе написано, чтобы народу волю давать?» - унтер Пришибеев из коротенького рассказа Чехова задает эти вопросы не просто так. Он искренне болеет за то дело, которое добровольно, бесплатно и добросовестно делает: разгоняет народ, присматривает за бабами, дерет за уши ребятишек, отправляет по домам гуляющих, в общем, наводит порядки. Какие именно порядки нужно наводить — унтер Пришибеев прекрасно знает, потому что сам их придумал, а если кто мешает — так разве ж можно мешать порядку?
Полиграф Полиграфыч Шариков
Жертва научного эксперимента товарищ Шариков замыкает наш хит-парад. Обратите внимание, как эволюционировал (или деградировал?) наш Митрофанушка. Симпатичный увалень восемнадцатого века, эдакий обормот, от которого никакой пользы, но и никакого вреда, невежда, над которым мы так весело смеялись — оборотился Шариковым, недособакой-недочеловеком, смертельно опасным в своей тупости и своем нежелании ничего знать. Мог ли предположить Фонвизин, что митрофанушки выродятся в шариковых?
Скорее всего, мог. Денис Иванович Фонвизин , современник пугачевского бунта и французской революции, знал разрушительную силу невежества людей простых и катастрофическую мощь невежества властей предержащих. Но он верил, что Митрофанушек спасут Стародумы.
Автор «Собачьего сердца», к сожалению, знал, что Стародумы Митрофанушек не спасают, а создают. Ведь Шариков появился не сам по себе, а только волей профессора Преображенского…
