Советская «лейтенантская» проза пестрит выдающимися именами и великими книгами, однако, Василь Быков занимает в ней особое место: трудно представить писателя более трагического (рядом с ним можно поставить разве что Платонова) и в то же время столь героического. Проза Быкова ошеломляет страшными коллизиями войны, но в то же время обнадеживает раскрытием человеческих возможностей, ведь по большому счету лишь подвиг преодолевает трагедию, и Быков это хорошо понимает и столь же убедительно показывает. Книга, с которой мне посчастливилось познакомится, включает в себя, как ставшие уже классическими тексты («Сотников», «Дожить до рассвета»), так и малоизвестную, незаконченную повесть «Блиндаж» и даже небольшой текст на современном материале («Час шакалов»), что для этого автора, писавшего в основном о войне, – большая редкость.
Василю Быкову удается соединить в своих текстах апокалиптический размах в видении войны, плотность описаний, в том числе пейзажных, многофигурность композиции, позволяющую с разных сторон описать его героев, сложную, нелинейную структуру с обилием отступлений в прошлое, и наконец, необычный язык – внешне простой, но при этом богатый в своей психологической убедительности. Это, конечно, не Набоков, которого, если использовать гастрономические параллели, можно уподобить изысканным пирожным, но скорее – мастерски выполненное жаркое, утоляющее экзистенциальный голод читателя, не потворствуя его гурманским наклонностям.
Сюжет «Сотникова» хорошо известен благодаря экранизации Шепитько, и надо признать, что «Восхождение» очень точно выражает не только дух повести, но и следует ей во в многих важных деталях – прежде всего ненавязчивым, но осознанным евангельским коннотациям. Частная Голгофа Сотникова и иудин грех Рыбака, способность быть верным своему призванию до смерти и измена этому призванию повторятся на новом витке – в повести на современном материале «Час шакалов», где реалии противостояния Лукашенко и оппозиции (вновь актуальные сейчас) выражены в частном предательстве героя, вначале задумывающего, по мысли Быкова, подвиг (по-моему, весьма сомнительный в этическом плане), но и в итоге продавшегося за материальные блага.
В поздних вещах Быкова (где-то с середины 80-х) нарочиты идеологические мотивы – антибольшевизм и антикоммунизм, то есть тренды вполне в духе времени, что делает сложные коллизии его текстов проще, плакатнее, а позицию автора нарочитой и прямолинейной. Это текстам, безусловно, вредит, при этом они становятся мрачнее по атмосфере, героизма в них все меньше, а значит и нравственный максимализм, отличавший «Сотникова» и «Дожить до рассвета», сходит на нет. Лучшие быковские повести тем и сильны, что трагедийная невыносимость войны, порочный круг мук и страданий размыкаются в них в героическим поступке, в хайдеггеровской решимости умереть во имя великой цели, ради других, ради будущего, ради Отечества.
По этой причине «Сотников» и «Дожить до рассвета», физиологически дотошно показывающие слабость тела, его болезни, невыносимость жизни на войне, утверждают волевое духовное преодоление телесной немощи (в этом смысле это чисто христианское аскетическое понимание отношений духа и тела), победу духовного и вечного над плотским и сиюминутным. Те же, кто берегут себя, свое тело и свою жизнь, шаг за шагом идут к предательству ближних и своей страны. К сожалению, эта предельность в постановке бытийных вопросов почти полностью выветривается из поздних вещей Быкова, хотя он и пытается придать им характер того же жесткого противостояния добра и зла, как раньше.
Неужели бывший афганец, ставший омоновцем и отказавшийся стрелять в президента, - это осовремененный Рыбак? Быкову хотелось бы, чтобы было так, он делает все усилия, чтобы у читателя возникла эта параллель, но как бы хорошо не был написан «Час шакалов», как бы мастерски не были переданы в нем реалии 90-х, это все же чрезвычайно идеологизированная вещь, полная субъективизма и односторонности в понимании сложных проблем существования постсоветской Белоруссии. Быков, как и Астафьев, не смог преодолеть искушения нигилистического отрицания советского бытийного опыта своей страны. Он был одним из тех, кто дал прекрасные образцы героической эстетики, возвеличил подвиг советских солдат в контрастном, максималистском освещении, дал как портреты героев, верных своему Отечеству до смерти, так и предателей, спасающих тело, но губящих душу. Жаль, что сам Быков так и не смог устоять на острие этической войны, анафематствовав то, чему раньше пел осанну.
