«В комнате было тепло.
В печи потрескивали горящие дрова. Через стеклянную дверку были видны огненные сполохи. Этот тихий уютный треск и отблески пламени вносили в вытянутое — с затемнёнными дальними углами — помещение. Располагающий комфорт и призрачность эпох.
На стенке сверчком тикали старинные ходики. Шторы — в крупные пионы и ирисы — воланами гофрировали широкие оконные проёмы. С боков покинуто висли подхваты, не нужные в тёмное время суток. Посерёдке пучились кремовые тюли. Три окна, на две стороны — светло и сквозняково. Никакой глухоты в комнате, никакой замкнутости. И сама она кажется просторной, и потолки не присажены.
Ближе к дверям, с балки — ярким апельсиновым пятном — помигивал светильник, под шёлковым абажуром. Света он давал не много — но и не надо. У дивана — торшер, тоже не озаряющий. На круглом столе — настольная лампа. Ещё — сервант, тщательно с любовью отреставрированный. И стайки мелочей. Подушки цветастые, картины в деревянных рамках, с потёртыми рёбрами. Стопка детских книг, А4. Парочка фарфоровых статуэток, за сервантными стёклами с фацетами. Там же, выходная столовая посуда, стопки, фужеры. А в ящиках — льняные полотенца, салфетки и сменные фартуки.
Несколько сухих дровин лежали валом возле печки, на подгон. Вечер долгий, ночь прохладная — к утру серая зола в зольнике остынет совсем, а кирпичи станут еле тёплыми. Потому, топить, топить, топи... впрочем, большой жар тоже никчему. Встанешь с больной головой и усталый.
Эти подробности загородного бытия. Такие знакомые и привычные. Считывались мгновенно и без усилий, как таблица умножений. И руки уже брались за нужные предметы, и ноги вели в нужные точки местоположения. Нужных забот..
«Я сейчас, переоденусь только.. Ставь чайник, продрогла слегка. А котюшка где, поганца кусок? Что на ужин, готовить будем?. А почему в холле натоптано, приходил кто?..» — она сыпала вопросами. Не ожидая ответов. Какие спешки и заморочки — в деревенском-то порядке вещей! Одна ослабь и отрада.
В комнате было тепло…»