Очень частая претензия к аффтору в комментариях: «Фи, из какой ты подворотни выполз!? Что за вечное уничижительное обращение: «европцы»? И далее по тексту: дизлайк, отписка и «друзей заберу»… Долго не отвечал, крепился, собирая этот цикл статей. О Крестовых Походах. Оставив за скобками военный «Дранг нах Остен!» вечный, что моей земле переживать приходилось веками. Подлость и жадность Запада, регулярно притаскивавшего на Русь и Россию (потом битое в хлам) воинство. Геноцид братушек-славян, низведение до уровня бессловесного скота «хлопов» по культурным маркерам… список длинный. Но не определяющий.
Киевская Русь и последующие государственные образования наших широт тоже вегетарианцами не были. Насколько справедливо (и гуманно) они получили в единоличное владение одну шестую часть суши — вопрос явно не философский, Гаагским трибуналом попахивает во многих эпизодах. Обычный хищник, не лучше и не хуже всех остальных. От эпохи к эпохе, с ее законами. Но что учудили… реформаторы аббатства Клюни, как это подожгло Евразию, какие последствия по сей день хлебаем. Вот это взвешенности исторической не придает. Ни разу. Поэтому… будут «европцы». До скончания канала, и без извинений.
Безобидная просьба.
В начале 1095 г. в Пьяченце заседал церковный синод во главе с римским папой Урбаном II. Сотни прелатов были заняты серьезным и важным делом: обсуждали реформу, которая должна была освободить Церковь от вмешательства и произвола светских властей. И себя хорошенько почистить изнутри святые отцы планировали, укрепив дисциплину духовенства. Вдруг, совсем обыденно, на заседание пожаловала делегация от византийского императора Алексея I Комнина. С набившей уже оскомину просьбой: нужна военная помощь против турок-сельджуков.
Эти упертые в военной экспансии господа-азиаты откусывали одну за другой провинции Византии в Малой Азии. Их разъезды не раз маячили в окрестностях Константинополя. Крупных сил для последнего броска на столицу не имели, осаду не потянули бы. Кесарь-базилевс регулярно просил братьев по вере о помощи, частным порядком (за немалую денежку) получая отряды рыцарей от самых разных государей европских. Или не получая, всяко было. Вот и в этот раз, Алексей I Комнин просил: бы счастьем несколько сотен хорошо вооруженных конных вояк, а?
Но прогремел совсем другой призыв. В проповеди, прочитанной в Пьяченце, Папа Урбан II призывал всех латинян помочь восточным христианам и византийскому императору освободиться от гнета мусульман. Особого впечатления на искушенных в политике прелатов и посольство царьградское слова понтифика не произвели, дело было рядовым. Не такой пафос гремел раньше, привыкли уже.
Однако, после сборища в Пьяченце, Папа отправился в вояж по городам и весям северной Италии и Франции. С небывалой свитой кардиналов. Конечной точкой путешествия было аббатство Клюни, очень любопытное место. Урбан II долгое время был там настоятелем, именно за этими неприступными стенами была выпестована, сформулирована, записана церковная реформа, призванная изменить баланс сил. Между Церковью и светской властной вакханалией, царившей в XI веке.
В городе Ле Пюи-ан-Велэ, после долгих встреч с епископом Адемаром де Монтейлем, было объявлено: созвать церковный Собор в Клермоне. 27 ноября повеление было исполнено, Урбану II осталось лишь произнести свою знаменитую проповедь.
Небывалый призыв.
Европцев заинтриговали этим Клермоским Собором, огромное число людей прибыло в город. Настолько много было желающих послушать «нечто новое, великое», что Урбану II пришлось выехать в поле, город не вмещал возбужденную слухами публику. Папа Римский не разочаровал, было сказано немало… великого. Революционного, можно утверждать даже.
Рассказав старую байку о страданиях восточных христиан, не менее уныло призвав прекратить европские братоубийственные войны, … Папа неожиданно предложил всем отправиться на Восток. Освободить братьев по вере, отвоевать их земли. Громом среди ясного неба прогремело: конечная цель — не Константинополь, осаждаемый сельджуками. А… Иерусалим. Священный город с его Святынями. Что тут началось…
«Бог того хочет!» (Deus hoc vult! ) орали тысячи людей, охваченные каким-то неведомым прежде религиозным порывом. Епископ Адемар де Монтейль первым принял от Папы — крест. Жест явно заранее продуманный. Прелат назначался представителем Римского Престола в будущем войске, все присутствующие давали обет пойти в поход. Воевать против неверных.
Откуда-то нашлись тысячи матерчатых красных полосок, которые немедленно стали пришиваться на одежды публики в виде креста. Папа объявил участникам будущего похода прощение всех грядущих и прошлых грехов. Обещал защиту Церкви от светских притеснений… и целую кучу привилегий.
Неизвестно, какой речь Урбана II-го была дословно. Четыре хрониста ее записали, каждый по-своему. Монахини-стенографистки в Клермоне не было, всё придумывалось уже после Первого Крестового похода, кровавой резни в Иерусалиме. Истину и правды не узнаем. Одно понятно: перед нами развернулась глобальная трагедия. Самые главные вопросы в этой теме просты, их всего два.
Понимал ли Папа возможную спонтанную реакцию паствы на свой призыв, насколько устремления его Реформы отвечали запросам «низов и верхов» европского общества XI века? И… второе: место константинопольского императора в этой глобальной афере, столь удачно и вовремя приславшего свою (рядовую) просьбу о военной помощи.
Суть реформы
аббатства Клюни. Это доподлинно известно, именно эта географическая точка, огороженная неприступными стенами, центр самой жесткой монашеской аскезы «григорианцев», — выступила с реформаторскими идеями. Этакая острая реакция на падение авторитета христианства, особенно ее официальных представителей. Начало XI века грустно фиксировало: происходит сращение церковной власти со светской. И о ужас… мирской. Епископы получали от германского Императора и королей земли. Оплачивая дарственные вассальными обязательствами, непонятными папской курии — «секретными протоколами». А простые священнослужители, позабыв про целибат, резвились с прекрасным (и не только) полом во всей палитре личных взаимоотношений.
Император Священной Римской империи германского народа вообще топтался на папских полянках, назначая аббатов, влияя на посвящение в сан епископов, демонстративно игнорируя Рим. Целью Клюни, его доктриной — было очищение и духовное обновление Церкви, восстановление жесткой вертикали папской власти. Выглядело это обтекаемо на словах, говорили о «свободе церкви», полном «освобождении».
Объективности ради стоит согласиться с клюнийским порывом. Христианство Европ было близко к расколу по мирским, имущественным вопросам. Многие епископы поддерживали реформаторские идеи, вдохновленные монашескими идеалами. Требовали соблюдения церковной дисциплины, мечтали вернуть утекающую сквозь пальцы власть, духовный контроль над поступками власть имущих и паствы.
При Папе Григории VII (1073-1085) были сделаны первые шаги. В «Диктате» 1074 года было обосновано духовное руководство понтифика всем христианским миром, единоличное право утверждать епископов, созывать соборы, быть высшей судебной властью. В качестве объявления войны с мирскими властями — Григорий VII фактически низложил германского Императора Генриха IV, отлучив его от церкви. Более последовательным и мудрым оказался «григорианец» Урбан II-ой.
В день его восхождения на папский престол больше половины германских епископов не признавали его понтификом. К ним присоединились Северная и Центральная Италии (включая Рим!), поддержавшие «анти-папу» Климента III-го. Урбан II … обратился за общей поддержкой к восточной христианской Церкви, задружил с Константинополем и базилевсом Алексеем Комниным. Постоянно обещал военную помощь в борьбе против турок. Предварительный сговор о «восточных походах» явно был повторен не раз и не два. Осталось малое…
Поддержка реформации.
Урбан II, стоит признать, гениальный, жесткий, последовательный политик. Бульдог Черчилль XI века. Поступательно давя епископское противодействие, подчиняя своей воле Италию и Рим, в ноябре 1095 года он продавил полный успех клюнийской реформы. Получил первую военную поддержку.
Во время путешествия по Франции, после синода в Пьяченце, сын Генриха IV — Конрад, восставший против отца, … становится вассалом Урбана II. Это вызвало определенный переполох среди воинского европского сословия, многие вояки навострили ушки. Проповедь Папы на Клермонском Соборе (при одобрении безземельного рыцарства) стала политическим манифестом. Призыв отвоевать земли восточных христиан был не просто писком бессильного служителя культа. Впервые была обозначена позиция Большой Политики: Церковь возглавит христианский мир в … конкретном вооруженном предприятии, прерогативе светской власти.
Урбан II не признавал Генриха IV императором. Вдруг оказалось — именно Папа занимает вершину европской светской и духовной власти. Всё ложится в копилку удачливого понтифика: конфликт папства и имперства, борьба за освобождение латинской церкви от мирских посягательств, предложение невиданного допреж приключения (спасение Иерусалима), благородная помощь восточным братьям-христианам, красивый идеализм «крестоносного движения», новые земли для амбициозного рыцарства.
И конечно же… страшная ложь о неимоверной звериной сути «иноверцев-мусульман». С перечислением таких преступлений против человечности и надругательств над святынями, что даже мир ислама бы залихорадило, узнай он такое:
«Они опрокидывают алтари, осквернив их своими нечистотами, они обрезают христиан, выливая кровь обрезания на алтари или крещальные купели».
Политтехнологичноть описания «зверств» была подана на контрасте. С воззванием к христианской этике. Ни много, ни мало, требовалось немедля спасти «братьев», чья ужасная кончина неминуема, вот-вот наступит. Освободительная война должна стать всемирным, святым благом: «положить жизнь за друзей есть милосердие». Это было целевое обращение к определенной аудитории.
Рыцарству европскому, давно потерявшему духовные ориентиры, погрязшему в ежедневной резне друг друга, наемничестве и предательстве. А тут такое… предложение. Отправиться с оружием в руках на Восток, быть неподсудным за любые преступления против «мусульманских угнетателей», получить кучу земных и небесных преференций за свою кровавую, но нужную Богу — службу.
Политическая среда.
О, она была богата всякими полезными и пахучими удобрениями, булькала и клокотала политическими интригами, воинственностью, невежеством, искореженным идеализмом, жадностью до добычи и самое главное… до титулов и земли. Урбан II, умасливая константинопольского Алексея I Комнина рутинными обещаниями военной помощи, — кривил черной душой.
Император в Проливах действительно в ней нуждался. В ограниченном контингенте профессиональных конных рыцарей, тронная табуретка не подгорала настолько, чтобы орать на весь белый свет: «Помогите, убивают!». Как это было в случае с османами, собравшими огромную армию, поставившими четкую задачу: покончить с коварством и подлостью средиземноморского «наперсточника».
Что просил базилевс конкретно? Сдерживая постоянно движение турок-сельджуков по Малой Азии, набеги печенегов и половцев, Византия всегда нуждалась в дополнительных рекрутах для армии. Но не абы каких, от сохи. Она вербовала профессионалов из западных рыцарей, особо любя «неистовство норманнов». Эти потомки викингов, крестившись, — выбрали своим покровителем архангела Михаила, вождя небесного войска. Служили с равным воодушевлением: Папе Римскому, Константинополю, франкам и германцам.
Очень скоро дошли до простой мысли: пора проводить собственную политику. Вытеснили византийцев из Южной Италии, добились территориальных уступок. Не остановились, продолжили клевать Константинополь по всему Средиземноморью. Алексей I Комнин рассчитывал на посредничество Папы в этом щекотливом вопросе, как унять норманнских князей, направить энергию в позитивное русло.
Попытки были давними, традицией переписки между Проливами и Римом. Папа Григорий VII лично пытался призвать западных рыцарей на помощь восточной «христианской империи». Обещал собственное участие в Походе. Даже, в пылу страсти, клялся дойти до Гроба Господня. Рыцарство ухмыльнулось, противостоящие силы оно прекрасно осознавало. Да и любовь длилась недолго: Рим (в который раз) разругался с Константинополем, понтифик благословил вторжение норманнов в Византию.
Так что, на 1089 год фиксировалась обычная политическая ситуация, никого особо не трогавшая за душу. Начался очередной виток переговоров Папы с греками, обе стороны всячески извивались в краснобайстве, преследуя понятные всем цели. Папа нуждался в поддержке Базилевса в борьбе против германского Императора, его визави — в сдерживании обнаглевших норманнов. Турки были вторичны, их шеи планировалось положить под мечи потомков викингов.
Но уже на церковном соборе в Пьяченце (а потом Клермоне) понтифик усиленно подменяет смыслы, призывает Запад освободить христианский Восток. Впервые противостояние принимает исключительно религиозную окраску.
Знай о таком повороте событий Константинополь — сотню раз подумал. Отправлять свое посольство или нет. Византия не призывала к «крестовому походу», ей нужен был оборонительный дополнительный контингент, снятие норманнского напряжения с границ. Для решения тактических задач в двух провинциях. Услуги пиратов были бы оплачены. Золотом, как всегда бывало.
Восток был не в курсе,
что его требовалось … освобождать. Никто (!) из восточных христиан не требовал Римский Госдеп ввести санкции против ислама, паломники не притеснялись турками-сельджуками или арабами. Свободно курсировали корабли, перевозя простой люд и монахов к Гробу Господнему. Даже державные мужи, герцоги, графы и бароны спокойно туда прибывали, без скандалов — молились.
Крайне плохо информированные «латиняне», ничего не знавшие о реалиях средиземноморской политики, — буквально воспринимали рассказы ноющих византийцев и части западных путешественников о притеснениях христиан. Да, такое бродило призраком … Обсуждалось, обрастало слухами и домыслами, в тавернах «ограбленных паломников» жалели, подливая бесплатно… Но этого было крайне мало, чтобы вызвать последующие тектонические сдвиги в европском обществе, единый религиозный порыв простолюдинов и рыцарства. Не верю…
Во что готов поверить, так в один хитрый ход Урбана II. Его гений подсказал такое, или «куратора» епископа Адемара де Монтейл ема — неизвестно. Прямой призыв « помочь» восточным христианам упал бы в пустоту в Клермоне. У большинства латинян были нулевые или смутные представления о Востоке. Процент побывавших там — ничтожен. Но был один «вкусный» рэпер в мировоззрении.
Иерусалим = Христос.
Этот город был конечной точкой. Крестовый поход лишь походя должен был «освободить» братьев-христиан, вернуть им земли. Константинополь был не столь значимой, промежуточной целью. Урбан II, обладая прекрасным осознанием, что представлял из себя священный город Гроба Господня в умах паствы, — решил сразу три технологические задачи. Помочь Базилевсу в восстановлении утраченных территорий — раз. Крепко зацепиться за главную Святыню мира — Иерусалим — это два. Выбить из под разухарившихся европских монархов главную силу, «безземельных рыцарей». Показать на примере порыва обычного народа: кто ими на самом деле повелевает. Европская паства часто не знала даже название замка или города своего феодала, его титула и имени. Но что такое …Иерусалим, уж простите…
Это звучало во время каждой мессы, об Иерусалиме знали абсолютно все, его изображения были в каждом храме. Сияли в витражах и фресках. Пилигримы, если хотели бесплатного ужина и кружку пойла, обязаны были рассказывать только о нем. Для ученых людей, мнящих себя географами, — это был Центр Мира, Пуп и нулевой меридиан. Карты так рисовались, на минуточку. Для обычного люда Иерусалим стал за века очевидным духовным оплотом мироздания. Там находились: грот Рождества в Вифлееме, Голгофа, Гроб Господень, главная реликвия — Животворящий Крест.
Вот так это работало в головах паствы, наверное. Иерусалим был настолько священной реликвией, вобравшей в себя силу пророков, апостолов, святых мучеников, что не освободить (после всех страшилок) место, где ступала нога Христа… Ну, не знаю. Поучаствовать в предприятии, которое одобрено Богом (как было заявлено). Очистить от людоедов и диких зверей в человеческом обличье места, где Спаситель проповедовал, совершал чудеса, принял искупительную смерть. Там же получить индульгенцию, спасительный билетик на прохождение процедуры Страшного Суда без процедуры взвешивания, «зеленым коридором».
Ведь именно в Иерусалиме этот разбор проделок человечества должен был проходить, так догматика утверждала. Конец Света состояться. Для более образованной публики смыслы могли усложняться. Но быть прямыми как рельс, все-таки. Образ земного Иерусалима сливался с маревом некоего Небесного Града. Точку сопряжения рая и Царство Божия. С возможностью построить его на грешней земле, в ожидании… пока трубы не протрубят… Вкусная идея. Могла она работать? Когда вся авантюра густо заквашена на Спасении при жизни… Идем в комментарии.
