Начало - Глава 1 , Глава 2 , Глава 3 , Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 , Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 , Глава 10 , Глава 11 , Глава 12 , Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 , Глава 16 , Глава 17 , Глава 18 , Глава 19 , Глава 20 , Глава 21 , Глава 22 , Глава 23 , Глава 24 , Глава 25 , Глава 26 , Глава 27 , Глава 28 , Глава 29 , Глава 30 , Глава 31, Глава 32
Ленка уже не помнила, как она оказалась ночью возле приёмного отделения хирургии, какое такси довезло её туда. Её поддерживал за локоть неизвестно откуда взявшийся Юлькин муж, кажется, он и поймал машину. Около подъезда паслось несколько журналистов, которых, видимо, не пускали внутрь. Но девушка, оттолкнув Гришу, прошла сквозь них, как сквозь стену, и вот она уже неслась по холлу, с такой силой наступая на больную ногу, что, казалось, та сейчас откажет совсем. Наконец, взгляд упёрся в квадратик окошка бюро пропусков. Не успела Ленка произнести фамилию, как дежурная начала орать:
— Совесть надо иметь! Сказано — никого не пускают!
— Я не журналист, — произнесла девушка каким-то не своим, мёртвым голосом.
Странно, но этих коротких слов оказалось достаточно. Дежурная подняла взгляд, посмотрела в её лицо и сразу же изменила интонацию:
— Я поняла… Вот, возьмите пропуск. Шестой этаж.
Дальше Ленка металась по белым, одинаковым коридорам, хватала за халаты всех врачей подряд и в результате оказалась перед стеклянными дверьми под вывеской «Отделение интенсивной терапии». А за этими дверьми увидела Игоря — он стоял в холле рядом с пожилым человеком в белом халате. Фигура мужчины показалась ей знакомой, но сейчас девушка ничего не соображала.
Она распахнула дверь и рванула к Мелихову. Лицо у него было усыпано красными точками, а голова перевязана. Но он живой, на своих ногах! Господи, теперь — только бы Серёга выжил… Больше ей ничего-ничего не надо, честное слово! Ленка подлетела к Игорю, но, увидев выражение его глаз, резко затормозила. Он был здесь, рядом, но словно на другой планете — чужой, отстранённый, сгорбленный, постаревший на десять лет. Странные точки на его совершенно бескровном лице оказались многочисленными мелкими ранками, а правая щека — вся багровая, как от ушиба.
Мужчина, разговаривавший с Игорем, оглянулся, и Ленка узнала Чернявского.
— Лена? — удивлённо поднял брови он. — Вы как здесь?
Мелихов, казалось, даже не удивился, что хирург знает её, только бросил на девушку короткий, почти невидящий взгляд.
— Пропустите её, профессор, это жена Белозерцева, — каким-то сонным голосом сказал он.
Слова его прозвучали почти приговором, но Ленке было сейчас всё равно. Она и сама знала, что другого выхода теперь нет.
— Да, да, конечно, — взгляд у врача сразу стал понимающим и сочувствующим. — Лена, наденьте бахилы и халат — вон там, в ящике…
Палата реанимации представляла собой большой зал, в котором за перегородками лежали обнажённые, прикрытые одними только простынями пациенты, а в середине помещения находилось нечто вроде ресепшена для дежурных врачей. Ленка сразу заметила Серёжу — даже здесь он выделялся своими габаритами. Она понятия не имела, что сейчас увидит, и внутренне сжалась, готовясь принять самое худшее.
То, что человек такой недюжинной физической силы лежит вот так — беспомощный и неподвижный, под белой больничной простыней, производило тяжкое впечатление. Голову ему выбрили, а сверху наложили повязку, правую руку подвязали кверху. Глаза у Сергея были закрыты, на лице — не мелкие и многочисленные, как у Мелихова, а глубокие бурые раны, правда, уже зашитые хирургами. Рядом стояла капельница.
Кто-то сзади схватил девушку за руку:
— Что же вы так рванули, миленькая? Мне надо сначала поговорить с вами…
Но Ленка вырвала локоть и подошла к Белозерцеву.
— Он без сознания? — стараясь держаться спокойно, спросила она.
Она боялась, что доктор произнесёт страшное слово «кома». Однако Серёга, услышав её голос, тотчас открыл глаза, и девушка облегчённо выдохнула, только схватилась рукой за стоявшее рядом высокое кресло для посетителей. Большей полноты счастья ей было уже не испытать.
— Ленка… — проговорил парень, облизнув губы.
От радости девушка не нашла ничего умнее, как накинуться на него с обвинениями:
— Не пристегнулся, да? Не пристегнулся, скажи! Я так и знала… Ну ты идиот, нет, просто скотина!
— Если бы он пристегнулся, я бы тут уже не расхаживал, — произнёс вдруг бесцветный голос сзади.
Она резко обернулась.
— Игорь Глебович, вернитесь, пожалуйста, в палату, — в реанимации появилась женщина-врач с взволнованным лицом, — вы не закончили перевязку.
— Хорошо, — кивнул Мелихов и повернулся к Чернявскому:
— Семён Эдуардович, спасибо огромное, что приехали.
— О чём вы говорите! Как только доктор Рудольский позвонил…
Мужчины пожали друг другу руки.
— Я позже ещё поднимусь, — бросил Игорь и, всё так же не глядя на Ленку, вышел.
Девушка приблизилась к койке и неловко погладила Серого по голове:
— Серёжа… Серёжа, прости меня…
— За что? — одними губами проговорил он.
— Я выйду за тебя замуж, слышишь, Серёжа!
Глаза у парня сразу наполнились слезами, он даже сделал какое-то движение, но тут же застонал.
— Поцелуй меня… — попросил он.
Ленка наклонилась и ласково тронула губами его запекшиеся губы.
— Спи, я побуду с тобой…
Серёга послушно закрыл глаза. Чернявский отошёл к дежурному врачу, что-то объясняя ему. А Ленка просто стояла рядом, стараясь ни о чём не думать, кроме того, что оба дорогих ей человека живы, что за такое счастье положена расплата, и что придётся теперь платить, но её собственная судьба — не такая уж большая цена.
Последнее время девушке казалось, что она бредет каким-то узким лабиринтом по большому, чужому городу, кругом — только стены и дома с тёмными окнами, и неизвестно, куда приведёт её дорога. Было понятно, что ничего хорошего больше не будет, но можно было хотя бы брести так ещё очень долго, преодолевая расстояния, идти и смотреть по сторонам.
Но вот она дошла. Впереди был тупик. Оставалось только устроиться в нём поудобнее и внушить себе, что здесь можно жить.
***
Через час дежурный врач сменился, и Ленку выгнали из палаты. Была уже глубокая ночь, Серый спал. А девушка не знала, куда ей податься. Она решила остаться в холле и ждать — неизвестно, правда, чего. Выйдя из отделения, она сразу натолкнулась на знакомые лица — Марк и Виктор стояли в рекреации, разговаривая с профессором.
Марк сразу же приобнял девушку за плечи, Виктор приветливо кивнул. Но Ленка смотрела только на Чернявского.
— Хорошо, что вы вышли, Леночка, — улыбнулся он. — Марк, конечно, всё бы вам объяснил, но я решил поговорить с вами лично. Вы слишком взвинчены… Дайте руку.
Ничему не удивляясь, девушка протянула ему ладонь, профессор цепко схватил её запястье и внимательно прослушал пульс.
— Сильная тахикардия. Вам надо в ближайшее время повторить кардиограмму. Марк, попросите в отделении успокоительное, а то меня они уже видеть не могут. Я бы тоже злился, если бы кто вмешивался в мою работу.
— Не надо успокоительного, я в порядке, — дёрнула головой Ленка. — Ну… Говорите же, наконец, как он? Он ведь будет жить?
— Если бы вы не влетели так стремительно, вы бы уже успокоились, — ласково произнёс Чернявский. — Вообще-то, всё это из разряда настоящего чуда. Мы боялись чего угодно — пришлось исключить кровотечение в желудке и внутреннюю гематому головного мозга. Теперь могу сказать с полной ответственностью — не совместимых с жизнью травм у Сергея нет.
— Это точно? — воскликнула девушка.
— Я настоял на самом полном обследовании. Не бойтесь, здесь знают своё дело. Нет, вы понимаете — просто чудо! Но, честно говоря, ваше беспокойство было не напрасным. После таких аварий редко остаются в живых. Подушки сработали, но, как вы правильно сказали, он не был пристёгнут. Конечно, джип — не Жигули, и всё же… Знаете, я убеждённый атеист. А то бы приписал этот случай промыслу Божию.
— Но что с ним всё-таки? — все ещё не осознавала сказанного Ленка.
— В совокупности — травм множество, но каждая в отдельности — ничего серьёзного. Скорую, слава Богу, вызвали быстро, так что крови он много не потерял. Ну, судите сами: несколько рёбер сломано, перелом руки, лицевые травмы, сотрясение мозга. Внутренние органы не повреждены. В общем, в реанимации ваш муж скорее из перестраховки — об этом очень просил Игорь Глебович.
— Сотрясение для боксёра — как для нас насморк, — зачем-то произнесла она.
Профессор глянул на неё с некоторым удивлением.
— Знаете что, — решительно сказал он, — давайте, я довезу вас до дома, всё равно я уже уезжаю.
— Нет, нет, я должна остаться!
— Абсолютно незачем! Сергею будет не легче — узнать, что у вас приступ стенокардии. Я настаиваю, Лена, вам надо лечь, господа, скажите ей!
— Лен, езжай, правда, домой. Мы все здесь, Игорь этажом ниже в палате. А завтра приедешь, — предложил Виктор.
— Я… не могу завтра…
Ленка вдруг вспомнила, что в понедельник должна отправиться в больницу. Операцию отменять нельзя, для пациентки уже подготовлено койко-место. Или — можно? В любом случае, надо самой убедиться, что с Сережей всё хорошо.
— Я лучше останусь сейчас. Завтра… возможны накладки.
— Ничего, созвонитесь, одна рука у Сергея в порядке, — настаивал профессор.
— Почему он трубку не брал? — вспомнила Ленка. — Я чуть с ума не сошла.
— Спал, наверное. Игорь Глебович, видимо, не сразу вам позвонил. Пока Сергея обследовали, он сам всё время был рядом.
— Я из телетрансляции только узнала…
— Ну, а это уже сколько времени прошло… — подтвердил Виктор. — Игорю было не до того, сначала занимались Белозерцевым, потом Мелихова тоже проверили… а в штаб никто не сообщил. В раздевалке царила паника — но мы ещё надеялись, что Мелихов вот-вот появится… Скармливали всем байки, что задержался в пробке. Короче, не знали, что делать. Потом кто-то сообщил об аварии, стали дозваниваться в больницу. А на телефон отвечала дежурная, такая дура! Ей запретили давать информацию, ну она и выполняла дословно — нет, чтоб сказать, что оба живы, хотя бы не напугали столько народу. Мы с Марком тоже не могли дозвониться долго… А как узнали — сразу сюда, благо, недалеко. После трансляции пошли звонки — в основном, Игорю, но он особенно ни с кем не разговаривал, очень переживал.
— А что всё-таки случилось? Они с кем-то столкнулись? — Ленка вспомнила странные слова Мелихова.
— Игорь сказал, занесло, не справился с управлением, — объяснил Марк. — Серёжа помог ему вывернуть с шоссе, а сам…
— А вы что, уже поженились с Серёгой? — вдруг спросил тренер. — Он ничего не говорил.
— Нет ещё… — Ленка отвернулась. — Я, наверное, правда, поеду домой…
***
Игорь лежал на больничной койке и смотрел в потолок. Он хотел бы сейчас ни о чём не думать, даже попросил у сестры снотворное, но оно не подействовало.
Мелихов вспоминал — вспоминал всё. Соревнования в Ростове. Дешёвая обшарпанная гостиница. И незнакомый парень, тоже приехавший выступать. Как он вовремя вышел в коридор, вмешался в драку и буквально спас Игоря от разъярённых дагестанцев. А потом куда-то пропал, и только во время выступления Мелихов узнал его имя — спаситель оказался чемпионом России в тяжёлом весе. Тогда они даже не поговорили, зато встретились несколько лет спустя, за границей, где Белозерцев уже год как выступал на профессиональном ринге. И с тех пор их пути уже не расходились.
Игорь пролистывал эпизод за эпизодом. Только последние страницы их общения Мелихов открывать не стал — сейчас он не мог переживать заново отвратительную историю их разрыва. Всё, что касалось Ленки, тоже нельзя было трогать пока. У Игоря даже получилось настолько отстраниться сегодня, что, увидев девушку в больничном коридоре, он почти ничего не испытал, а, назвав её женой Белозерцева, навсегда отрезал её от себя. «Жена». Почему это прозвучало настолько фальшиво, ведь скоро так и будет? Наверное, Ленка по-прежнему казалась ему не совместимой с Серёгой. Но… Вопреки всему они будут вместе, пора это осознать и принять.
Игорь резко повернулся на другой бок. Нет, думать о ней он сейчас не станет, иначе не сможет сказать завтра Серому то, что обязан сказать. Всё, что произошло сегодня, слишком ярко стояло перед глазами… Вот — дерево перед лобовым стеклом. Вот — дерева нет. Оно осталось справа, со стороны Белозерцева. Почему он повернул руль так, чтобы принять удар на себя? В такие моменты у человека срабатывает не разум, а инстинкт самосохранения. Но почему же подсознание Серого сработало на спасение Мелихова, а не на собственное выживание? Игорь не находил ответа.
За всю ночь он так и не сомкнул глаз. В шесть утра, не дожидаясь, пока к нему заявится врач или медсестра для перевязки, Игорь снова поднялся в реанимацию.
— Спит? — спросил он у вышедшей в коридор дежурной.
— Сейчас гляну, — любезно кивнула сестричка, и через минуту позвала его.
Серёга лежал с открытыми глазами.
— Привет… — неловко поздоровался Игорь.
— Привет, — отозвался Белозерцев.
— Ну, как ты? Совсем хреново? — Мелихов не мог найти нужных слов и злился на себя за это. — Как себя чувствуешь-то?
— По сравнению с Бубликовым — неплохо, — повторил парень затёртую шутку.
Игорь присел рядом с ним на высокий стул.
— Что тебе принести?
— Ничего не надо, Леночка принесёт вечером, уже звонила…
— Доктор говорит, завтра тебя из реанимации выкинут — мол, не такой уж ты и больной… — произнёс Мелихов, проглотив реплику про Ленку.
— Сам поражаюсь, — усмехнулся одними губами тот. — Думал, крантец. «Прощай, Ленка», — даже успел себе сказать. А ты?
— Я не успел, — выдавил Игорь.
— Мне даже померещилось сперва, что ты… хочешь подохнуть. Ну, блин, думаю, урод! Если жизнь надоела, я-то тут при чём?
— Не, Серый… С тобой я на тот свет не хотел. Ты мне на этом уже вот здесь, — Игорь показал себе на горло.
Белозерцев усмехнулся.
— Взаимно, Мелихов… Достал ты меня за последнее время.
— А зачем тогда спас? Ты ведь спас меня, верно? Чё ж ты так лопухнулся?
Разговор в этом тоне приносил странное облегченье — Игорю трудно было притворяться, что питает к бывшему другу искренние чувства. Ну не мог он любить человека, который целует, ласкает, да просто притрагивается к его Ленке! Оказалось, испытывать благодарность, а тем более быть обязанным жизнью — тяжёлый, малоприятный труд, если обязан не тому человеку. И всё же — почему?
— Почему? — повторил Игорь вслух.
— Хотел до Консалеса тебя довезти, — ответил тот вызывающе. — Чтобы тот отметелил тебя как следует. Разуму научил и пояс отобрал.
— Да ты и так у меня всё отобрал, — горько произнёс Мелихов. — Ты ведь угадал, Серый… Что-то я не очень вчера сопротивлялся. Только в последний момент сдрейфил. Не готов я ещё… туда… Сам не знаю — почему, но не готов. Значит, спасибо тебе, что ли…
— Ну тебя, Гоша! Не жалоби меня! Радуйся, что цел, а спасибо своё… Засунь куда-нибудь. Должок на тебя не повешу, не бойся.
— Твою мать, Белозерцев! А ведь снова тебе повезло, как ни глянь, — помотал головой Игорь, словно изумляясь. — Герой раненный! Валялся бы я здесь сейчас переломанный — кто знает, над кем бы она плакала…
— Ленку я тебе не отдам, хоть ты прямо сейчас пойди и вскройся! Мы скоро поженимся, и ничего ты не сделаешь! — повысил голос приятель. — Сейчас кости сращу, и всё, тянуть больше не будем.
Он говорил слишком громко, и сестра, дежурившая у «ресепшена», сразу же подошла к ним:
— Посетитель вас беспокоит?
— Не, оставь… — отмахнулся Серёга. — Всё нормально.
Девушка отошла. Игорь сидел, крепко сжав кулаки, и глядел в пол. Белозерцев тоже отвернулся от него и смотрел прямо перед собой. Некоторое время оба молчали, а потом Мелихов, сделав над собой усилие, произнёс:
— Нужно тебе это или нет… Выслушать придётся. Короче. Прости меня, Серый. Я ведь знал… что не ты анонимки писал. Точнее, не знал, но сам себя накрутил… В общем…
— Мелихов, я не ставил против тебя… — вдруг произнёс парень. — Никогда в жизни.
— Я знаю, Серый… Прости…
— И в этот раз тоже… с Консалесом… На тебя поставил, — добавил Белозерцев. — Сам не знаю, почему.
Игорь удивлённо поднял на него глаза.
— Что ж, теперь ставка пропадёт? — хмыкнул он. — Опять ты в пролёте!
— Не привыкать. Подожди, поправь мне… Под головой что-то жёстко, — попросил друг.
Мелихов послушно подтянул ему подушку, стараясь не задевать рану.
— Ты ментам сообщил? — неожиданно спросил тот.
— Нет… — Игорь медленно покачал головой.
Он понимал, о чём говорит Белозерцев, но никак не мог заставить себя озвучить ужасную догадку, тем более — назвать имя.
— Ты сечёшь? Нет, ты точно сечёшь? — разволновался приятель. — Да я эту тачку… каждый винтик в ней знаю, в сервисе от меня все шарахаются — достал. Звони ментам, Гош! Охранник в посёлке что говорит? Кто мог…
— Нет. Я сам должен… — упрямо повторил Мелихов. — Понять хочу — за что.
— Ты… Ты что — знаешь, кто это? Точно?
Серый уставился на него с приоткрытым ртом. В его глазах мелькнула догадка. Игорь отвернулся.
— Гоша… Ты же не думаешь… В общем, когда этот… ну, про ставки-то набрехал. Я-то решил тогда, что просто нас с тобой развести захотел, он же терпеть меня не мог, гнида завистливая…
Игорь обречённо поднял на него глаза. До последнего момента он надеялся, что его догадка — просто бред, совпадение. Но вот и Серый тоже…
Здоровой рукой парень, забывшись, запустил было руку в шевелюру, но вовремя отдёрнул, не дотронувшись до раны.
— Твою мать… А на меня специально стрелки перевёл, значит! — воскликнул он. — Да нет, не могу поверить… Ладно, бабки поставил, угрожал. Но — убить? Не, не он…
— Он, Серый… — Мелихов перевёл взгляд на белое облако за хорошо вымытым окном, — он…
— Когда же он успел шланг-то подрезать?
— Ночевал у меня, утром уехал.
— Ох..еть!.. Гоша, он же понимает, что ты догадаешься, раз живой остался!
— Угу…
— Вызови ментов, Гоша. Давай, я своим ребятам скажу. Пусть найдут. Честное слово, сам заплачу им, лишь бы эту гниду… А то ведь хрен его знает, что он теперь сделает. За сестру не боишься?
— Олег Павлович вчера её к матери отвёз и остался с ними. Я сразу же позвонил… А ты, пожалуй, и правда, скажи своим… И пусть ещё кого к маме с сестрой отправят — для надёжности. Только ментам пока не надо. Я в глаза хочу человеку посмотреть.
— Фигня это всё… Какие глаза? Они у него всегда лживые были, как у шакала. Но такое сотворить…
— Не замечал. Я его другом считал, понимаешь?!
— Ну да. Понимаю… — Серый усмехнулся, отвернулся от него и застонал. — Чёрт… Башка трещит…
— Серый! Я… я всегда…
Парень помотал головой — мол, не надо мне твоих сантиментов.
— Слушай! — вспомнил он вдруг. — К тебе тут Вика рвалась. Снизу звонила вчера, поздно уже, пропуск просила заказать. А ты чё трубку не брал? Я сказал, пусть сама до тебя дозванивается, мне-то она на кой…
— Правильно сделал. Она меня вечером доставала. Я запретил приезжать, да Маринка, небось, дура, адрес клиники дала. Хорошо, что здесь строго по пропускам.
— Через лечащего врача не пыталась?
— Я просил его никого ко мне не пускать.
— Значит, так и проторчала внизу, бедняга… А ты чего — совсем её послал?
— Совсем, — отрезал Мелихов.
— Жёстко, однако!
— А тебе-то что?
— Да так… — Серый облизнул пересохшие губы. — А Леночке — ты, что ли, пропуск выписал? Я её звонков не видал, дрыхнул.
— Нет… Я только клинику назвал. Думал, ты заказал, — Игорь глянул на него удивлённо. — Как же она прошла?
— Ну, может, уговорила охрану, сказала, жених помирает… любимый, — предположил Белозерцев.
У Мелихова невольно дёрнулась губа, а глаза превратились в щелки. При новом упоминании Ленкиного имени вспышка сердечности между ними исчезла, как ни бывало.
— Ладно, поеду домой. Не хрен мне тут валяться, — Игорь поднялся. — А ты давай, жених, отдыхай, собирай передачки. И невесте — горячий привет.
— Ага… Передам, не волнуйся, — саркастически бросил парень уже ему в спину.
Если бы это была другая дверь, а не в палату реанимации, Мелихов, наверное, хлопнул бы ею со всей силой. Однако он тихо и аккуратно прикрыл её за собой. Пора привыкать жить тише. Свыкнуться с мыслью, что ничто в этом мире не крутится вокруг него, и никому нет дела до его страданий. Больные должны выздоравливать, любящие друг друга — жениться. А ему предстоит просто жить. «Многим и это уже не отломится, так что — спасибо Тебе, Господи, Ты очень щедр. Вот только пожалел Ты меня или наказал?»
В последнее время Мелихов привык разговаривать вот так — сам с собой. Странно, но в этот раз ответ пришёл откуда-то снаружи, не из собственных горьких циничных мыслей. «Не пожалел и не наказал. Научил…»
***
Врачи уговаривали его остаться ещё на пару дней, но Мелихов не послушался. Он вызвал такси и ещё по дороге набрал номер сестры.
— Марин, Мишка не объявлялся?
— Не-ет… — протянула она. — А разве он у тебя не был? Вчера, как только мама тебе дозвонилась, сразу собрался и рванул, сказал, что в больницу. Я говорю — Игорь в порядке, ехать не надо. А он — мол, чёрствая ты… И умотал. А теперь телефон не отвечает.
— Ясно.
— Игорь, а что происходит? Почему ты заставил меня ехать ночью к маме, с каким-то типом? Этот твой Олег как язык проглотил, ничего не объясняет.
— На нас было покушение, не сечёшь? Марин, если Мишка позвонит, сразу же мне сообщи, ясно?
— Зачем?
— Затем. Дверь никому не открывай, только когда ещё охрана приедет, ну, Палыч знает. Но думаю, Мишка не вернётся…
— Это ещё почему? — изумилась сестра. — Нашёл себе, что ли, кого?
— Потом объясню. Не открывай ему — ни в коем случае, поняла? И сразу звони. Запомни — он опасен!
— Сыночек! — услышал он в трубке взволнованный мамин голос. — Ну, у тебя правда — всё хорошо? Я всю ночь места себе не находила, мы с Мариночкой почти не спали! У меня даже давление поднялось — сто пятьдесят, представляешь? Может, мне всё-таки навестить тебя? Тебе что-нибудь нужно? Если бы кто-нибудь приехал за мной, я бы сразу собралась!
— Мам, прими таблетку и отдыхай. Главное, пусть Маринка будет с тобой. К вам сейчас ещё охрану пришлют. А я уже еду домой, меня навещать не надо. Целую.
Игорь нажал отбой. На самом деле, он был уверен, что «зять» уже очень далеко.
Дома Мелихов прогнал с дороги перепуганную Светку и отправился в Ленкину комнату. Сел перед компьютером и некоторое время просто сидел перед чёрным экраном.
Так странно было вернуться сюда сегодня… Всё здесь выглядело таким же, как Игорь оставил меньше суток назад, и всё изменилось, словно он не был тут больше года. Собственно, ничего этого он мог уже не увидеть: ни вот этой царапины на столе, ни шкафа с Ленкиной одеждой. Ни пожухлой травы, ни осеннего неба. И никогда не увидеть дочь.
Сейчас мир казался ему наполненным больше, чем обычно — такими вещами и мелочами, которые он раньше не замечал, но которые так легко потерять в одну секунду. Мир был полным, взгляд цеплялся за этот мир, но душа Игоря — пуста. Совсем по-другому, не так, как до аварии. Это не было апатией или депрессией, горечью или привычной уже злобой. Просто ничто не задевало сейчас Мелихова — глаза отмечали что-то, разум выносил суждение, но никакого отзвука в сердце не происходило.
Игорь словно открыл новую тетрадь и с недоумением вглядывался в чистые клетки — что в них писать, чем заполнять? Прежнее кончилось, новое — не началось. Там, в старом исписанном черновике, остались все помарки и исправления, целые листы, перечёркнутые красной ручкой небесного проверяющего — задача решена неправильно, ответ неверен. А в конце, на последней страничке стояла жирная, расплывшаяся клякса.
«Так чему Ты меня научил, Бог, или как там Тебя? Нет, не справиться мне самому, Ты же видишь! Была бы здесь Ленка — обязательно спросил бы у неё. А так… Где ответы на твои задачи — может, только в конце учебника?»
Мелихов потёр виски. Его психика требовала каких-то действий, движений. Он нажал на кнопку, подождал, пока загрузится компьютер, с трудом вспомнил пароль, несколько раз набирая его заново, и открыл почту. Игорь предвидел, что его ждёт послание, и не ошибся. Первое же, самое верхнее письмо было написано с обычного адреса — домашней почты Мишки. Написано прошедшей ночью.
Мелихову пришлось сделать над собой усилие, чтобы погрузиться в тёмный мир чужой, как оказалось, совсем незнакомой души. Щелчок — и письмо открыто, бьёт в глаза буквами, строчками, но по-прежнему не вызывает ни понимания, ни осознания, что такое вообще возможно.
«Ты выжил, и это конец. Теперь ты всё знаешь. И понимаешь, что рядом с тобой, дрянным чемпионишкой, всё это время был человек, который ненавидел тебя всей душой! Но, Мелихов, тебя ненавидят все! Один ты считаешь, что что-то значишь в глазах этих людей. Самоуверенный глупец…. Думал, я — этакий плюшевый мишка, с которым можно согреться, а можно и вытереть об него руки после обеда… Готовый унижаться и прыгать перед тобой за твои грошовые подачки… Никогда и ни на что не обижающийся. У которого нет самолюбия и гордости! Который регулярно поддаётся тебе в шахматы — а ты думаешь, что можешь выиграть у мастера спорта! Об которого вытирает свои красивые ножки твоя сестрёнка, а ты так снисходительно журишь его за это.
«Мариночка!» Такая же дрянь, как и ты. Может, ты думаешь, что она была очень нужна мне? Мне нужен был ты, я думал, ты поможешь моему бизнесу. Но ты оказался эгоистом. На твои копейки можно было только покупать сестрёнке обновки. Сумма твоего выигрыша была меньше суммы моего долга! А ты продолжал думать, что я мелкий лавочник.
Что ты знаешь о больших деньгах, ты, который только и умеет, что махать кулаками? Разве варит твоя пустая башка? Слушай — я поставил против тебя всё, что у меня было, занял огромную сумму, чтобы отбить прежний долг. Иначе моя жизнь не стоила бы и гроша. Ты должен был проиграть, все знали, что ты проиграешь, хоть и врали тебе в глаза… А ты взял, б…, и выиграл!
Но я дал тебе ещё один шанс — и себе тоже. Эти деньги — какие-то пятьсот тысяч баксов, могли временно спасти меня, отсрочить приговор. Но — ты отказал родной сестре, а ведь её могут убить вместе со мной! Поинтересуйся потом, сколько синяков у неё осталось на заднице — за то, что не умеет просить. Мне нечего уже терять — ты понял это? Меня всё равно замочат — эти люди не прощают. Так что мне всё равно, кто найдёт меня раньше. Но я собирался взять с собой тебя!!! Жаль, не удалось. Видно, у тебя есть ангел-хранитель. Мне он уже не положен — за всё надо платить, как сказала твоя умная хромоногая шлю ха. Но и она тебя бросила в конце-то концов — ты всем надоел! Прощай. Желаю тебе всего самого худшего».
Игорь прочитал письмо ещё и ещё раз и всё никак не мог поверить, что его писал тот самый милый, отзывчивый человек, который сидел здесь вчера напротив, сочувственно смотрел в глаза и так искренне произносил слова поддержки. Мир в который раз вставал с ног на голову, и Мелихов начинал думать, что он, и правда, тупой идиот, ничего не понимающий ни в жизни, ни в людях.
Не зная, чем занять себя, он взялся просматривать почту — вся она была от незнакомых людей. Первое письмо оказалось обычной рекламной рассылкой. Второе сверху — от какой-то Натальи. Игорь хотел было удалить его, не открывая, но вдруг остановился. В названии стоило «Re: от Лены», а датировано оно было сегодняшним утром. Мелихов нажал на конвертик и начал читать — сначала рассеянно, потом — всё внимательнее.
«Леночка, солнышко! Прости меня, что пропала. Представляю себе твоё лицо, когда ты услышишь мои новости. Лен… я родила. Знаю, знаю, я ничего тебе не говорила. Просто у нас была такая ситуация… угроза выкидыша, я постоянно ревела. В общем, до последнего момента мы с мужем не знали, выживет ли ребёнок, и боялись. Даже самые близкие ни о чём не догадывались. Но сейчас… Сейчас я могу сказать. Девочка родилась, конечно, недоношенная, но здоровенькая. Мы быстро набираем вес. Забот очень много, но сейчас я уже могу немножко расслабиться.
Дорогая, теперь о том, что происходит с тобой… Я тебе ответила тогда, и в тот же вечер… начались схватки. Так что твоё последнее письмо я увидела только после роддома, и, такая свинья, закрутилась с малышкой, когда ты, наверное, нуждалась во мне. Конечно, ты просишь ни о чём тебя не спрашивать, и я не могу настаивать. Но меня так расстроило, что тебе плохо… Леночка, милая, напиши мне, очень тебя прошу. Я ничего не буду говорить, если ты не захочешь…
Да, ты просила меня не отвечать на этот адрес. Но пока я лежала в больнице, Павлик, дурень, почистил почтовый ящик за всё лето, оставил только сентябрь, а ты ведь до этого так давно не писала мне — в общем, другого адреса у меня нет. Понятия не имею, что делать, надеюсь, письмо ты всё же получишь. Надо было нам давно перейти на телефонную связь, вот дурочки-то… Не знаю, с чьего адреса ты писала, но, кажется, я тебя не подвела — рассказала только о себе. Целую! Да, кстати, вчера по телевизору объявили, что разбился какой-то боксёр — надеюсь, речь шла о не о некоем зашифрованном М. … — ну, ты меня поняла».
Игорь прокрутил курсор вниз, в бешеной надежде, что Наталья не стёрла историю переписки. Ему повезло — девушка оказалась несообразительной или просто очень спешила. В общем, подругу она всё-таки «подвела», потому что прямо за реквизитами начинался текст от Ленки:
«Наташ, прости меня и забудь обо всём, что я рассказала тебе в прошлом письме. И пожалуйста, никогда больше не напоминай мне о моих словах. Человек, которого я люблю, показал своё отношение ко мне. С этим ничего нельзя поделать и изменить. Я для него — просто неодушевлённый предмет, вещь, которую можно использовать, а можно и выбросить. Такие отношения мне противны. Я продолжаю любить его — иначе жить не могу. Но, если тебе меня жалко — ни о чём больше не спрашивай. Пиши мне только на старый домашний адрес, этот удали, он теперь не мой. Лена».
Игорь глянул на дату — девушка отправила письмо через день после боя с Будресом. Мелихов быстро пролистал предыдущее послание Наташи и снова увидел Ленкин текст, датированный шестым сентября — этим вечером они разговаривали с девушкой в темноте спортзала.
«Наташенька, хочу поделиться с тобой тем, что случилось со мной за последнее время. Нет сил держать всё это в себе. Ты ведь знаешь — я человек закрытый, рассказывать про себя не люблю. Да и что рассказывать? Но… Сейчас ты очень нужна мне, только ты можешь понять. Впервые в жизни я люблю. Я не знала, что это бывает так. Нет, я влюблялась и раньше, но то, что я чувствую сейчас… ни на что не похоже. Любовь эту нельзя назвать счастливой — никогда в жизни она не будет взаимной. Но ни за что на свете я не отказалась бы от того, что со мной происходит. Я радуюсь хотя бы тому, что могу каждый день видеть дорогого мне человека, находиться с ним рядом, прикасаться к нему. Это необычный мужчина. Судьба так странно распорядилась мною. Я никогда не думала, что жизнь моя может пересечься с жизнью известного боксёра М., он чемпион мира. Но это неважно. Я люблю его вовсе не за это, ты знаешь — бокс никогда меня не интересовал. Это мужественный, сильный, цельный человек. А ещё — добрый, ласковый, тонкий и умный. Можешь не верить, но это так. И знаешь, я могу сказать тебе, что чувствую себя на самом деле нужной ему. Мне даже кажется, что он проявляет ко мне тёплые дружеские чувства. На большее, конечно, я не претендую — ты же понимаешь… Это очень больно, что он никогда не посмотрит на меня, как на женщину. Смешно, но его друг — очень хороший и добрый парень — признался мне в любви и позвал замуж. Кто-то оказался способен любить меня, но это совсем не греет. Я и не мечтаю, что что-то изменится. Просто живу сейчас одним днём. Я очень несчастна. И очень счастлива…»
Кажется, впервые в жизни у Мелихова дрожали руки, когда он двигал мышкой — туда-сюда. Он в десятый раз перечитал оба письма. На всякий случай Игорь даже распечатал их и принялся изучать снова — уже на бумаге.
Но уже через десять минут бессильно откинулся в кресле. Неужели всё, что произошло, то самое пепелище — дело его собственных рук? Ясно только одно — он не ошибался тогда: Ленка любила его, сильно любила! Однако восторг от этого открытия мгновенно потух, и оно легло на сердце тяжёлым камнем. В чем он допустил промах? Когда и чем обидел её?
Мелихов впервые пытался проанализировать то, что происходило с ними в те дни. Горечь и обида, должно быть, затмили для него многие факты. Сейчас он должен не упустить ни одного из них. Первое письмо написано накануне боя. Удивительно, как она могла не догадываться, что значит для него? Разве не всё, что он делал, свидетельствовало о его любви? Мелихов вспоминал каждое слово, каждый жест. Почему же она ничего не замечала и принимала его внимание за дружбу? Хорошо, пусть он играл, но перестал ведь играть перед самым боем! К тому времени Игорю давно казалось, что она всё знает, только ещё сомневается и боится надеяться.
Ладно, сейчас важно не это, а то, что произошло после боя. Даже если их разговор ночью, в тренажерке, не объяснил ей… Когда Игорь бросился к ней из ринга, она, в любом случае, всё поняла. Они вместе ехали обратно, он целовал её, обнимал. Но потом… Второе письмо не давало ответа — в чем всё-таки его вина? С чего Ленка решила, что Игорь хочет выбросить её, плохо относится к ней? В какой момент Игорь сделал что-то непростительное с её точки зрения, то, что перечеркнуло для неё всё остальное? Неловкое слово? Что-то связанное с её хромотой? «Такие отношения мне противны», — пишет она. Тогда, в спальне, она сказала это самое «противно», оказывается, совсем в ином смысле — пытаясь донести до него какую-то обиду. Но почему не донесла? А предпочла попросту уйти к Серому…
И ведь Мелихов почем зря ревновал тогда! До определённого момента Ленка и думать не хотела о Белозерцеве. Но, может, это его работа? Помнится, Серый «открыл глаза» девушке, что Игорь взял её на работу, как инвалида. Мог ляпнуть и что-то ещё.
Мелихов не находил ответа, как ни старался. Он только вспомнил — девушка ещё на обратном пути из развлекательного центра вела себя странно, отстранялась от него, Игорь тогда решил, что она стесняется Виктора. Но когда Мелихов мог успеть обидеть её, если после матча всё было так замечательно? Нет, здесь не обошлось без чьего-то участия, чужой злой воли, навета. Белозерцев? Да ведь он сразу же после боя, расстроившись, уехал к какой-то бабе… Кто ещё мог «помочь» — Сашка? Вот это вполне вероятно. А может, Светка? Виктор? Или, пока он спал в машине, звонила мать, или Вика?
Нерешительный стук в дверь.
— Игорь Глебович… Может, покушаете, а?
Он задумчиво перевёл взгляд на горничную, но не видел и не слышал её… Та повторила вопрос.
— Нет, нет… не хочу…
— Игорь Глебович… Вы как себя чувствуете?
— Нормально…
— А как Сергей?
— Жить будет.
— А где… где Виктор? Он позже приедет? У вас ведь нет теперь тренировок?
— Что? А, да… — Мелихов поморщился.
Рассказывать Светке, что Витя завёл в тренировочном лагере более свежий, хотя и такой же вялый, не требующий душевных затрат роман с медсестрой, конечно, не стоило.
— У него дела какие-то… Ты сама ему позвони, — не слишком ловко выкрутился Игорь.
— Трубку не снимает… — совершенно убитым голосом произнесла женщина.
Она ещё немного постояла, но, не дождавшись ответа, ушла, оставив дверь открытой. Глянув ей вслед, чемпион впервые осознал, что и у Светки могут быть чувства и страдания, ничуть не меньшие, чем его собственные.
…Он вернулся к своим раздумьям. Ну, а теперь-то, теперь-то как быть? Разве не поздно уже что-либо выяснять? Надо было сделать это сразу, тогда, догнать, спросить, а не погружаться в трясину обиды, не потакать идиотскому самолюбию. Правильно написал Мишка — у Мелихова мания величия, он ничего не видит вокруг себя. И вот результат — любимая женщина досталась другому. А вдруг она до сих пор любит Игоря?
«Вот это уже неизвестно», — уныло подумал он. По крайней мере, ни в одну из последних встреч он не замечал с её стороны никаких проявлений чувств. В какой момент её сердце склонилось к Белозерцеву? В любом случае, они давно вместе… Игорь вспомнил, как застал их у себя в гостиной после похорон Ленкиной бабушки. И всё это Мелихов сотворил сам, по собственной воле!
Ужас… Есть ли вообще на свете человек, в котором он не ошибался? Которого мог понять? Он достал телефон и набрал номер Насти. Услышал её голосок и почувствовал, как забилось сердце — ведь он мог никогда, никогда не увидеть больше дочь! Идиот! Быть любимым, любить, и желать умереть, оставить девочку сиротой…
— Доченька моя, милая… Я сейчас приеду к тебе, жди!
Окончание - Глава 34.
____________________________________________
Начало - Глава 1 , Глава 2 , Глава 3 , Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 , Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 , Глава 10 , Глава 11 , Глава 12 , Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 , Глава 16 , Глава 17 , Глава 18 , Глава 19 , Глава 20 , Глава 21 , Глава 22 , Глава 23 , Глава 24 , Глава 25 , Глава 26 , Глава 27 , Глава 28 , Глава 29 , Глава 30 , Глава 31 , Глава 32
