30.12.2011
Генна Сосонко
Юбилейное
Праздновали в Питере, в Большом зале Филармонии.
Звучали хоры, произносились здравицы, вручались подарки, памятные адреса. Очередь за автографами растянулась едва ли не до фойе, а сам именник сидел на сцене в кресле, утопая в роскошной шахматной накидке.
В этом году шестидесятилетний юбилей отметил Анатолий Карпов.
Прошли юбилейные даты в уходящем году и у Макса Эйве. Дистанция между пятым и двенадцатым чемпионом ровно полвека, оба майские: Эйве родился 20 мая 1901 года, Карпов – 23-го 1951-го. Так получилось, что именно Эйве увенчал Карпова лавровым чемпионским венком. Произошло это 3 апреля 1975 года в Москве, после того как Фишер никак не реагировал на предложения ФИДЕ, отказавшись фактически играть матч на мировое первенство.
Все это уже седая история, но...
Может быть, молодым шахматистам, видящим сегодня члена государственной Думы разве что на экране телевизора, за столом президиума или разрезающим ленточки на открытии клубов, будет интересно взглянуть и на другого Карпова, тоже когда-то бывшего молодым.
Вот несколько фотографий из моего архива, сохранившихся с того времени.
Перед началом сеанса одновременной игры в гостинице «Краснапольский» в Амстердаме. Ноябрь 1975 года. Сеанс, хоть и на двадцати досках, получился трудным: Карпов выиграл десять партий и сделал десять ничьих. Правда, против чемпиона мира играли сильные перворазрядники и даже кандидаты в мастера. Вспоминаю, что Карпов наотрез отказался играть с таким составом больше чем на двадцати досках, и пять партий взял на себя Эйве. Как закончились эти партии, я не помню.
Этот снимок тоже сделан в Амстердаме. В 1976 году здесь состоялся турнир в честь 75-летнего юбилея Эйве.
Супруги Эйве беседуют с Карповым и послом Советского Союза в Нидерландах. Президент ФИДЕ получил в подарок ко дню рождения самовар. Вместе с другими презентами и призами самовар можно увидеть в Амстердаме в Центре, носящим имя голландского чемпиона мира.
Чемпионы позируют на открытии турнира.
Макс Эйве, Анатолий Карпов и американский гроссмейстер Вальтер Браун. Рядом с Брауном бургомистр Амстердама Самкалден, сам сильный шахматист, принимавший участие в сеансе Карпова год назад.
Юбиляр делает первый ход в партии Браун - Карпов.
Давид Бронштейн не раз сетовал, что край доски ограничивает его фантазию. Не знаю, кому пришло в голову положить на столы скатерти, расширившие пространство шахматного поля до невероятных размеров. Соперник Карпова - исландский гроссмейстер Фридрик Олафссон, два года спустя сменивший Эйве на посту президента ФИДЕ.
На этой фотографии мы видим Карпова раздраженным.
Редкость: чемпиона мира нелегко было вывести из себя. Карпов обращается к судье турнира: время, отведенное для съемок, давно истекло, но фоторепортеры не спешат покинуть игровую площадку. Понятно, что их особое внимание приковано к партии чемпиона мира.
Турнир ИБМ (1980). Партия только началась, Карпов делает ход 4... Nf6 в итальянской защите. Легко установить и соперника чемпиона мира: белыми играет голландский гроссмейстер Джон ван дер Вил. Ничью сделать ему не удалось.
Фотография рядовая, без изюминки. Я не включил бы ее в повествование, если бы не две женщины на заднем плане. Это сестры-близняшки, любительницы шахмат, бывавшие тогда на всех крупных турнирах в Амстердаме. Они приходили обычно за несколько минут до начала тура (вход на шахматные соревнования в Голландии по традиции всегда свободный), не спеша усаживались в первый ряд и наблюдали за игрой все пять часов, время от времени выкуривая тонкие сигарки. Увидеть что-нибудь на досках было практически невозможно, но сестер это не особенно волновало и в комментаторский зал они не заглядывали. Сестры приходили на шахматы как на спектакль, наблюдая за мимикой гроссмейстеров, их позами во время игры, эквилибристикой в цейтноте, видя живьем тех, о ком завтра появятся статьи и фотографии в газетах.
Бросая взор в зал во время игры, я видел их невозмутимые лица и говорил себе: спокойствие, у тебя не двоится в глазах, все нормально, все под контролем.
В день рождения Карпову выпало играть против соотечественника. Партия Смыслов - Карпов (Амстердам, 23 мая 1981) после полутора десятка ходов закончилась вничью. Веселое оживление: корону короля Карпова украшает маленький венок (на снимке не виден). На заднем плане голландцы: гроссмейстер Доннер и мастер Витхауз.
Эти фотографии сделаны в 1986 году на турнире «Интерполис». Глядя, с каким азартом анализируют сыгранную партию Карпов и Корчной, не скажешь, что в матчах на мировое первенство в Багио (1978) и Мерано (1981) они были в состоянии тотальной войны.
Не секрет, что самые сильные шахматисты далеко не всегда являются друзьями в жизни, а то и вовсе не общаются друг с другом. Я нередко видел, как те же самые люди оживленно обсуждали варианты и подолгу анализировали только что закончившуюся партию. Кроме того, что честный и чистый мир шахмат был выше их размолвок и ссор, не могу найти этому иного объяснения.
Мне много раз довелось играть с Карповым. В первый раз это был блиц в 1968 году в Ленинграде. Я запомнил даже расстроивший меня счет: 8,5:5,5 в пользу на редкость худого мальчишки, постоянно избиравшего закрытый вариант сицилианской защиты, ничего по дебюту не получавшего, но удивительным образом расставлявшего фигуры на полях, почему-то оказывавшихся лучшими.
Все турнирные партии я сыграл с Карповым - чемпионом мира. И не просто чемпионом, но чемпионом, убедительно доказывавшим это раз за разом едва ли не во всех турнирах, где принимал участие. Я проиграл несколько партий, сделал немало ничьих, но выиграть не удалось ни разу.
В одной партии я был совсем близок к этому. Чтобы не быть голословным, приведу позицию из нашего поединка в Тилбурге (1977). При взгляде на диаграмму у меня до сих пор начинает сосать под ложечкой.
СОСОНКО - КАРПОВ
Даже за анализом чемпион мира всегда стремился доказать свою правоту.
«У меня здесь лучше», - говорил я.
«Лучше? – переспрашивал Карпов. – Где же у тебя лучше, если...» Чаще же коротко бросал: «Ходи!». Начиналась скоростная переброска фигур, в которой Анатолий Евгеньевич был не меньшим чемпионом, чем в «крепкие». Нередко он сопровождал анализ прибаутками и присказками, которых знал великое множество. Сделав серию ходов, мы переводили дух, и Карпов спрашивал: «У тебя все еще лучше?» Я вынужден был констатировать, что преимущество куда-то испарилось, чтобы (порой) не сказать большего. Поэтому в какой-то момент я принял волевое решение - не разбирать закончившуюся партию: не поисками истины занимался Карпов, а доказательствами еще и еще раз своих выдающихся игроцких качеств. Никакого прока от анализа не будет - решил я, а дополнительных негативных эмоций во время турнира следует избегать.
За разбором партии наблюдают Валерий Крылов и Владимир Пищенко. Валерий Николаевич Крылов – массажист очень высокого класса, объездивший с баскетбольной командой Советского Союза полсвета. Нередко он помогал и шахматистам, сначала Анатолию Карпову, потом Владимиру Крамнику. Валерий Николаевич до сих пор находится в прекрасной форме и регулярно посещает шахматные турниры, проводящиеся в Москве.
Владимир Михайлович Пищенко (1946-2002) постоянно выезжал заграницу с Анатолием Карповым. Пищенко головой отвечал за чемпиона мира: Карпов был национальным достоянием, с которым не должно было ничего случиться и которое в целости и сохранности должно было быть доставлено на родину.
Уверен, Карпов даже не помышлял о судьбе, выбранной в свое время Рудольфом Нуриевым, Михаилом Барышниковым, Людмилой Белоусовой и Олегом Протопоповым, чтобы назвать несколько имен, в шахматах - Виктором Корчным.
Но в конторе знали: может произойти все что угодно и с кем угодно.
«Я, кажется, тут со всеми знаком. Только вас, простите, не знаю...» - сказал на закрытии одного из турниров «Интерполис» Андре Арнольдович Лилиенталь, с улыбкой обращаясь к Пищенко.
Повисло неловкое молчание. «А вы у Генны спросите, - нашелся Володя. – В своем журнале он написал об этом, так что он знает, кто я...»
В последнем номере «New in Chess» была помещена фотография чемпиона мира с подписью: «Рядом с Карповым Владимир Пищенко – агент КГБ».
Андре Арнольдович тут же обратился ко мне: «Так кто же этот симпатичный молодой человек, Геннадьичка?» Я не нашелся что ответить: аббревиатура КГБ звучала тогда зловеще; во всяком случае она не имеет (имела?) того бравурно-радостного оттенка, как в России сегодняшнего дня.
На этом снимке, сделанном на турнире ИБМ (Амстердам 1980), вы видите Карпова, только что проигравшего венгерскому гроссмейстеру Золтану Рибли. Удрученный вид чемпиона мира и выражения лиц остальных героев (cидят Владимир Пищенко, Игорь Зайцев и автор этих строк) напоминает известную картину советского художника Решетникова «Опять двойка».
Если вы не знакомы с партией Рибли - Карпов, переиграйте ее, даже если она и не вписывается в категорию «юбилейное» . Хотя, как посмотреть: Рибли тоже в этом году исполнилось шестьдесят.
Если уж зашла речь о юбилеях, скажу, что поколение Карпова дало немало замечательных гроссмейстеров, блиставших в свое время в международных турнирах. Свой шестидесятый год рождения в этом году отметили Ян Тимман, Ульф Андерссон, Рафаел Ваганян, Дьюла Сакс.
Но проигрыши Карпова в голландских турнирах можно счесть на пальцах одной руки, а вот победам – несть числа. Победил он и на том турнире в Амстердаме (взяв реванш у Рибли в запоминающемся стиле). Нередко разрыв Карпова со вторым призером составлял только пол-очка; в отличие от своего предшественника Фишера Анатолий Евгеньевич не был максималистом, удовлетворяясь «просто» победой в соревновании.
Класс Карпова был настолько высок, что казалось - он особенно и не напрягается. Будучи типичной «совой», Толя допоздна засиживался за бриджем, белотом, бэкгэммоном, с азартом играл в пинбол, стараясь превзойти собственный рекорд, установленный предыдущей ночью. Не забывая при этом о переговорах с организаторами, устроителями сеансов, встречах с журналистами и другими самыми разнообразными людьми.
Немало времени Карпов посвящал любимым маркам. В Амстердаме он всегда навещал филателистические магазины и марочный рынок на улице Spui в самом центре города. Испокон веков по средам и субботам с десяти утра там разбивают лотки продавцы марок, конвертов и монет.
Несколько раз я сопровождал Анатолия Евгеньевича в его походах по филателистическим точкам и, судя по тому, как многие продавцы приветливо здоровались с ним, было ясно: чемпиона мира они видят не в первый раз. Карпов сразу замечал, что заслуживает внимания, а что – барахло, рядовой шпрот, и очень редко задерживался у какого-нибудь лотка. Из тех походов в памяти остались слова «блок», «эмиссия», «номинал» «зубцовые марки и беззубцовые», «гашеные и негашеные», а также два смешных: «чернодрук» и «бисект», значения которых я забыл.
«Мудила, - дружелюбно выговаривал мне А.Е. – если бы ты тогда тоже начал собирать, сегодня это стоило бы знаешь сколько... Какой интэрест у вас в банке дают? Два с полтиной? Три? А инфляция сколько? Вот то-то и оно...»
Знаю, что под влиянием Карпова начали собирать марки Полугаевский, специализировавшийся, главным образом, на шахматной тематике, и Петросян, собиравший шахматы и живопись. Их скромные коллекции не могли, понятно, идти ни в какое сравнение с карповской, в собрании которого есть марки, о которых в толстенных международных каталогах есть короткая строка: « в коллекции А.Е. Карпова » .
Я искренне удивлялся, почему маленький кусочек цветной бумаги может стоить сотни гульденов.
«Сотни, - не давал развиться моему удивлению А.Е. – а сотни тысяч не хочешь? А кой-какие и миллионы...»
Я ахал и переспрашивал, Толя терпеливо объяснял тонкости, но сейчас могу вспомнить только одно название – «трескиллинг» - то ли датской, то ли шведской марки, выпущенной в середине XIX, кажется, века. Несколько этих марок появилось на свет с каким-то браком, из-за чего их цена только увеличилась; сегодня они стоят порядка двух миллионов долларов за штуку. Названия других редких марок я запамятовал. Как правило, они выпускались экзотическими государствами, султанатами или княжествами, о которых я, несмотря на университетское географическое образование, даже не слыхивал.
Вспомнил об этом совсем недавно, когда дома, обозревая полки с шахматными книгами, которых давно не касалась рука человека, увидел одну под названием, означающим в переводе с голландского «Анатолий Карпов. Путь к Фишеру». На обложке стояло имя автора. Мое имя.
Ноябрь 1974 года. Карпов только что выиграл финальный претендентский матч у Корчного и вышел на Фишера. Звонок из издательства. Кто этот молодой русский, по виду совсем мальчик? Ведь на пути к матчу на мировое первенство он не только разделил победу в межзональном с тем же Корчным, но сокрушил Полугаевского и Спасского.
Быстрый говор: ты должен немедленно написать книгу! До матча на мировое первенство только полгода. На днях книжная выставка, мы сделаем рекламный экземпляр. В твоем распоряжении месяц. В крайнем случае – полтора. Это будет бомба! Ведь снова предстоит противостояние Советский Союз – Америка! Можешь себе представить – матч Фишер-Карпов и только наша книга!
Помню, что сначала я заартачился, но, не выдержав напора, в который раз проявил слабохарактерность и согласился. Через пару дней мне прислали рекламный экземпляр.
* * *
Книга «Анатолий Карпов. Путь к Фишеру» не была написана ни за месяц, ни за полтора: я все тянул и тянул, да и собственная карьера отодвинула на второй план всё остальное.
Глядя на книгу с моим обрубленным именем, не приобредшим еще жесткого звучания, размечтался: это ведь единственный экземпляр, пусть и с девственно чистыми страницами, но – единственный. Единственный! Конечно, это не шведская марка, но других таких книг ведь вообще нет.
В мае следующего года в Амстердаме очередной аукцион шахматной литературы. Может быть, выставить книгу на продажу, чем черт не шутит?
Или вы думаете - следует обождать еще немного?
* * *
