Великий чемпион Евгений Плющенко теперь сам тренирует звезд фигурного катания. Кует золото, не отходя от дома на Рублевке. Построил там собственный каток и рассказал "Татлеру", почему метод пряника ему ближе, чем русский национальный метод кнута.
Даже в мертвом на спортивные события 2020-м Евгений Плющенко ухитрился стать ньюсмейкером. В конце весны сразу две звезды, две светлых повести отечественного фигурного катания – Александра Трусова и Алена Косторная – выпали из гнезда Этери Тутберидзе и стали «Ангелами Плющенко», да еще прихватили с собой тренера Сергея Розанова, который научил их рекордным прыжкам. Когда к ботам в инстаграме вернулся дар речи, обнаружилось, что вундеркинд Вероника Жилина тоже больше не #teamtutberidze. Потом ставить программы к Плющенко, который тренером работает всего три года, а наставником сборной стал только в июне (одним из шестидесяти четырех), пришли две победительницы Сочи 2014-го Елена Ильиных и Юлия Липницкая.
Прямо пропорционально увеличению числа громких имен на квадратных метрах льда плющенковской академии росло количество грязи на квадратных метрах интернета. Белый и пушистый вид спорта внезапно превратился в аналог российского футбола. Плющенко узнал о себе, что он перекупщик, хайпожор, а после не самых веселых стартов своих подопечных на уцелевших от расправы Роспотребнадзора соревнованиях – что еще и бездельник. У Тутберидзе, как внезапно выяснилось, – фабрика и бесчеловечная культура. К концу года баттлы сторонников двух команд стали отдельным жанром белого шума и скрашивали нам ковидную жизнь в антрактах между видео Артема Дзюбы и трансляциями из зала суда над Романом Широковым. Люди с аналитическими способностями политолога Соловья даже решили: Плющенко с Тутберидзе специально сговорились устроить весь этот кликбейт, чтобы повысить рейтинги просмотра фигурного катания, а где рейтинги, там, как известно, и реклама. И тут самый титулованный российский фигурист открыл свой собственный каток.
А что такое собственный каток? Это значит, можно никому не платить за аренду, тренироваться, когда и как хочется, и, что немаловажно, сдавать по ночам лед каким-нибудь хоккеистам. Для любого тренера личная площадка – это заявка на превращение в Ирину Александровну Винер. А у Плющенко вдобавок каток – прямо дома, на Первом Успенском шоссе, со всеми вытекающими последствиями. Сейчас чемпион и его жена Яна Рудковская водят меня по своим пяти с половиной гектарам, половина из которых на глазах превращается в коммунальную квартиру. Вот обшитая горбылем избушка самой виртуозной фигуристки нашего времени, королевы четверных Саши Трусовой и ее мамы: три спальни, свой пруд с утками. Через лужайку – отделанный серым клинкерным кирпичом коттедж действующей чемпионки Европы, мировой рекордсменки по сумме баллов Алены Косторной (у нее пруд с карпами). Подальше двухэтажный дом еще на двадцать человек менее титулованных, но не менее дорогих тренерскому сердцу хозяина. Для спортсменов Плющенко с Рудковской сейчас доделывают отдельную баню и даром что не носят им свои фирменные завтраки в постель.
Интересуюсь, комфортно ли вот так взять и пустить хороших, но все-таки чужих людей на свою территорию. Нет, конечно, у всей страны, как у собаки Павлова, выработался рефлекс писать, видя Янины оладушки с гортензиями: «Тарелочки от Эрмес очень красивые». Но то инстаграм, там завтраками можно и прекратить кормить, а тут уже целое строительно-монтажное управление номер один. «Ну это такой, знаете, эксперимент, – улыбается Евгений. – Но у нас большая территория. Спортсмены живут в одной стороне, мы – в другой. Мы сидели с Яной на карантине и все это придумали. Купили у шестнадцати соседей участки. У многих были домики, мы их посносили, часть решили реконструировать. Надо было дать нашим девчонкам возможность не мотаться, не ездить никуда, не стоять в пробках. Чтобы они могли за тридцать секунд пройти от катка до дома, могли подольше восстанавливаться, отдыхать. Нет такого, чтобы они пришли к нам без стука, без спроса. Ребята из Питера, которые тоже у нас живут, приходят ко мне. Плавают в бассейне, иногда паримся вместе, наши девочки, бывает, готовят им завтрак, обед, ужин. То есть тренируйся, работай, показывай результат, и за тобой будут ухаживать».
О том, во сколько уже обошелся этот Кембридж, Плющенко умалчивает. Но рассказывает, что была построена, например, своя электростанция: лед нужно намораживать, а все остальное на катке – отапливать. Был нанят целый штат уборщиц и чистильщиков подъездных дорожек. Ну и соседи, конечно, по русской народной традиции не нашли в себе моральных сил не поднять цену на участки.
Но лучшее, конечно, – впереди. «Мы делаем бесплатное обучение в рамках начальной подготовки по соцпрограмме для детей из многодетных семей, живущих в Московской области, – рассказывает Евгений. – Они будут два раза в неделю заниматься бесплатно. Очень много детей хотят учиться, но, скажем, на Каток.ру в Горках-2 час стоит шестьдесят тысяч рублей». «Женя уже третий год занимается с группой ребят с аутизмом и с синдромом Дауна, – добавляет Яна. – Это проект вместе с фондом «Обнаженные сердца» Натальи Водяновой. Никто в мире не работает с особенными детьми-фигуристами на постоянной основе».
Казалось бы, топливо для этого аттракциона невиданной щедрости поступает бесперебойно. В доальтруистические времена, когда Плющенко откатывал по сто двадцать ледовых шоу в год, он по доходам обгонял и Дзюбу, и, во что теперь трудно поверить, Хабиба Нурмагомедова. Да и сейчас не то чтобы живет на надбавки за заслуженного мастера спорта и старшего лейтенанта Вооруженных Сил РФ. Яна – один из самых высокооплачиваемых инфлюенсеров страны, это, если верить «Форбсу», еще полмиллиона долларов в семейный бюджет. Плюс двенадцать миллионов рублей, которые ежегодно кладет в копилку Гном Гномыч. Правда, мама говорит, что заработки сына в топку паровоза под названием «Ангелы Плющенко» не бросают.
Но фигурное катание – это, оказывается, черная дыра поглубже третьего этажа ЦУМа. Взять те же платья фигуристок. «В год от федерации на костюм спортсмена выделяется шестьдесят тысяч рублей, – рассказывает Евгений. – Пошить платья на все программы на эти деньги невозможно: надо двести – двести пятьдесят тысяч. А если костюм неудачный? Мы вот в 2020-м пошили что Косторной, что Трусовой не по одному, а по три-четыре платья».
Оттого Плющенко, не витавший в облаках даже во время исполнения олимпийских акселей, ищет (и неизменно находит) спонсоров. В числе крупнейших – девелоперский гигант ЛСР Андрея Молчанова и дистрибьютор пищевых добавок TFS Group. «Андрей Молчанов – наш близкий друг, – говорит Евгений. – Он помогает некоторым спортсменам: оплачивает обучение, хореографов, которых мы приглашаем, инвентарь, переезды, участие в соревнованиях. TFS – это Сергей Чернодедов, тоже наш друг. Я его один раз пригласил посмотреть школу, детей. Он посмотрел и говорит: «Женя, я тебе буду переводить на счет». То есть это наши личные друзья, бизнесмены, люди, которые занимаются вот такой благотворительностью. Финансирование нужно: мы частный клуб, так что должны оплачивать поездки всех тренеров, всех спортсменов на соревнования. Федерация денег нам не дает, хотя мы на соревнованиях ее представляем».
Плющенко вдобавок из своего кармана платит «Ангелам» премии. «Не всем и не всегда, но практически всем. За призовые места. Или кто-то сделал первый тройной прыжок – я ему пять, десять, пятнадцать, тридцать тысяч рублей». Замечаю вслух, что в этом сезоне семейный бюджет, наверное, не слишком подорван: подопечные Плющенко, даже лучшие из лучших, пока, скажем так, запрягают. «Многое получилось, многое не получилось, – комментирует Евгений. – На это есть причины. Мы работаем, поставили перед собой задачи, надо их теперь реализовывать. Сезон был сложный, непонятный, но я сразу сказал, что мы готовимся к будущему. Мы, как солдаты, должны быть готовы к чемпионату мира, чемпионату Европы, Олимпийским играм. Чемпионат России – старт ответственный, но не самый главный».
«Татлер» как раз и решил снимать самое что ни на есть будущее. София Сарновская имеет, по мнению тренера, шансы стать «большой звездочкой». «Она уже прогрессирует, владеет практически всеми тройными прыжками, а ей всего восемь лет». Ровесница Сони Вирсавия Ковалёва, которая одновременно занимается фигурным катанием и балетом, «мечтает выступать в «Лебедином озере» и на льду, и на паркете», как Евгений. Одиннадцатилетняя Софья Титова, чемпионка России 2020 года по младшему возрасту: «Она пришла ко мне два года назад с двойными прыжками, занимала двадцать второе место. Сейчас владеет всеми тройными, на подходе – четверные». И конечно, двенадцатилетняя Вероника Жилина. За нее Плющенко с наших страниц, здесь и сейчас, благодарит Этери Тутберидзе: «Вероника сделала впервые в карьере аксель в три с половиной оборота и тройной тулуп. Я этим горжусь и хочу сказать большое спасибо ее предыдущему тренеру и ее маме Людмиле Николаевне Алферовой, которая работает с ней».
Говорю, что мир окончательно сошел с ума. В двенадцать лет девочки даже монолога Джульетты знать не должны, а тут тройной тулуп. Плющенко соглашается: «Я первый четверной тулуп сделал в пятнадцать лет, три с половиной оборота – в тринадцать. Тренировался всего три раза в неделю, одна тренировка в день была. Коньки делили с мальчиками: сначала один тренируется, потом другой, потом третий. Башмаки были такие большие, что приходилось надевать шерстяные носки. Сейчас все по-другому, все есть, много тренировок. И дети травмируются. Это убийство на самом деле. Нужна мера. Я их не гоню. Есть тренеры, которым вот прямо сегодня надо, завтра уже поздно. Это неправильно. Надо спортсменов готовить к будущему, к большим стартам и к долголетию. Чтобы они катались долго. Не вспышка: одни соревнования выиграли и исчезли, их никто не помнит, они знать не знают, что делать, куда бежать. В спорте важно долго кататься, но это безумно сложно. Мне хочется, чтобы моих спортсменов знала вся страна, весь мир, чтобы о них помнили, чтобы они сделали большой вклад в фигурное катание. И чтобы каждый был индивидуален. Есть школы, где штампуют одно и то же: мах сюда, нога поднялась туда. Вот, например, Санек у меня. Сейчас ему семь, пока он не прыгает два с половиной оборота. Но я знаю, что через два-три месяца прыгнет. У каждого человека, у каждого спортсмена все должно быть в свое время. Я катался с одним спортсменом: ему удавалось выучить три с половиной оборота за неделю. А я учил полтора года».
«Я раз сделал предупреждение, два. На третье всех тренеров на фиг поувольнял».
Те, кто платит за право быть «Ангелом», отдают от тридцати тысяч рублей в месяц. «Это может стать бизнесом, только если сдавать каток в аренду полностью, – объясняет Евгений. – А если содержать группы, которые у нас есть, и платить зарплаты всему коллективу, дай бог выйти в ноль. Когда я снимал каток, каждый год у меня было минус двенадцать миллионов рублей. Это при наличии ста двадцати детей. Двадцать четыре миллиона за два года я просто выкинул. Но мы понимали, что надо это сделать, хотя можно было разогнать большинство, оставить одну группу. Но мне нужно было посмотреть, смогу ли я».
«Наверное, этот бизнес выстрелит, когда будет три тренировочные арены – можно будет какой-то лед сдавать, – добавляет Яна. – Зарабатывать на рекламных контрактах, как на шоу. Сейчас все шоу заблокированы, мы потеряли огромные деньги. Инвестируем все, что заработали за нашу жизнь. Но Женя всегда мечтал, чтобы у нынешних спортcменов были условия, которых не было у него. Он же жил в шестиметровой комнатке с крысами, мышами, даже во время Олимпиад спал в машине. Не было тогда условий. Сейчас – другое время. Говорят «Плющенко стал Плющенко, потому что он рвал и метал» – такого теперь уже не будет. Талантливым детям надо помогать. Наши друзья из Москвы, Питера спрашивают: «Что вам подарить?» Мы говорим: «Не надо ничего, если хотите сделать нам приятное, помогите талантливым детям». Вот так, например, Лена Вайнштейн, декоратор, уже третий год поддерживает одного спортсмена. Ей присылают видео этого мальчика, потому что он из другого города. Из очень средней семьи. И он знает, что у него есть крестная фея. Оля и Антон Смирновы стали помогать маленькой девочке Лизе. Она очень одаренная, папа таксует по ночам, чтобы только исполнить ее мечту быть фигуристкой. Фигурное катание недешевый вид спорта. Я смотрю по Саше. Он очень талантливый мальчик, но если бы родился в другой семье, ему было бы сложно выбиться. При своем таланте он проигрывал бы тем, кто брал бы количеством льда».
Феи-декораторы – это, конечно, хорошо, но неужели в целом фигурном катании, отечественном спорте номер два после художественной гимнастики, нет людей более крепко стоящих на ногах? Как, скажем, Алишер Усманов – сам бывший фехтовальщик, он многие годы спонсирует соответствующую федерацию. Или Сулейман Керимов, благодетель Федерации спортивной борьбы. Наверняка же в списке «Форбса» есть хоть кто-то, кто в детстве не сводил глаз с Ирины Родниной в Лейк-Плэсиде, а может, даже и натачивал лезвия «Жигули»? «Кто-то, может, и занимался, но, видимо, недозанимался, – улыбается Евгений. – Но даже больше спонсоров федерации на этом этапе нужны хорошие менеджеры, агенты, которые будут этих спонсоров находить. Недавно был этап Кубка России в Казани, Саша Трусова там выиграла. Мы опоздали на поезд и вынуждены были остаться. Но Саша здорово откаталась, и я для нее с мамой снял в отеле президентский номер. Потому что она заслужила отдых в нормальном номере. И вот через какое-то время встречаю одного из руководителей фигурного катания. Он меня спрашивает: «Ну вот зачем ты для нее это все делаешь?! Зачем их балуешь?» Ну так время другое, не советское. Что, она из-за этого будет хуже кататься? Наоборот: она увидела отношение к себе».
Сам Плющенко тоже помнит хорошее отношение. Талантливым мальчиком из Волгограда он приехал в 1993-м в Петербург. Один, без родителей, с тренером. «Нам сняли двухкомнатную квартиру: в одной комнате жил тренер, в другой – мы с девочкой Таней, которая приехала вместе с нами, – вспоминает Евгений. – До катка надо было ехать полтора часа, но все было здорово. А потом меня Мишин взял к себе. Таня уехала домой, мой тренер тоже уехал. И я остался один. Мишин меня поселил в своей квартире, которую он отдал под учеников. Там было три испанца, два корейца, три англичанина и я. А комнат тоже было две. Там я научился чуть-чуть разговаривать на испанском – мы с моим соседом Мигелем до сих пор дружим, у нас день рождения в один день, он сейчас возглавил в Испании одну из школ по роликовому спорту. Потом приехала мама, посмотрела на меня, а я был ну просто катастрофа: перестал слушаться».
Татьяна Васильевна переехала к сыну в Питер, папа Виктор Борисович остался в Волгограде, «работал на трех работах, чтобы нас прокормить». «Мы с мамой сняли комнату в коммунальной квартире с пятью соседями. Комнатка была очень маленькая: помещался диванчик и одна раскладушка, стоял маленький стол, один стул и шкаф тоже небольшой. За стеной жил человек, который каждый день напивался. А стенка между нашими комнатами была из картона. И вот он ее постоянно пробивал к нам. Зато жить там было удобно: до дворца спорта «Юбилейный» буквально пять минут».
Крысы были на следующей квартире. «Вечерами выползали: мы жили на втором этаже. Гигантские твари, ужас! Приехал к нам батя, посмотрел и сказал: «Я вам сейчас мышеловки поставлю». Ну вот правда, не было тогда возможности нас оттуда забрать. Батя старался как мог. Родители, кстати, чуть не продали в Волгограде все. Тогда можно было продать там квартиру, гараж и дачу и купить на эти деньги в Питере комнату в коммунальной квартире. Мне было двенадцать лет, но я сказал: «Ни в коем случае этого не делайте. Если у меня не получится, где мы будем жить и что будем делать? Так хоть в Волгоград вернемся». Тяжелое было время. Мы с мамой собирали бутылки. Она стеснялась этого очень, я говорил: «Мама, постой, я сейчас сам сбегаю». Шли на тренировку или с тренировки и собирали бутылки».
Но у него был его Алексей Николаевич. «Когда я приехал, у Мишина занималось шесть спортсменов, – рассказывает Плющенко. – Урманов, который как раз в то время выиграл Олимпийские игры. Татауров, который был пятым на Олимпиаде. Был Ягудин. Шесть уже взрослых ребят. Если Мишин на тренировке мне уделит время, сделает одно, два, максимум три замечания, это было счастье. Я катался, смотрел на него и думал: «Ну Алексей Николаевич, ну посмотрите, я так стараюсь». Я мечтал, чтобы он мне подсказал, чтобы он начал со мной работать. А он уезжал на соревнования и говорил: «Приеду через неделю, ты должен сделать это, это и это». И я понимал, что я это должен сделать. Сейчас у меня в каждой группе работают по два-три тренера – роскошь фантастическая. А тогда Мишин приезжал и говорил: «Молодец, сделал». Мне было уже лет четырнадцать, мы с ним уже съездили на юниорский чемпионат мира, когда он стал уделять мне время. Теперь я считаю такой подход очень правильным. Заслужите внимание тренера своей работой, отдачей тренировочному процессу. Но Мишин никогда не был жестким, агрессивным. Мог посмотреть, и становилось сразу все понятно. Никогда не поднимал руки, не унижал, не оскорблял. Такое есть во многих школах. Когда ко мне приходят тренеры, я им сразу говорю: «Оскорблений, унижения детей в моей школе я не допущу». Была такая история, когда я еще арендовал каток. Тренеры били детей. Я это все увидел, раз сделал предупреждение, потом второе. На третье их всех на фиг поувольнял. Со своими детьми можете делать что угодно, но не в моей школе. Многие сопротивлялись – мол, надо же их как-то мотивировать. Я говорю: «Вы словом мотивируйте, взглядом».
Лично он начал работать тренером из-за сына. «Мы отдали его на фигурное катание, мне надо быть рядом с ним, и я решил попробовать, – рассказывает Евгений. – Поначалу было тяжело: я работал со всеми, а школа очень быстро выросла, за полгода стало восемьдесят детей. Я безумно выматывался: приходил домой, и мне ни до кого и ни до чего не было дела. Это была моя первая ошибка. И я начал менять систему. Разбил учеников на группы, поставил тренеров, а себе группу делать не стал. Это была вторая ошибка. Многие ребята сказали: «Раз вы не будете тренировать, мы пойдем в другие школы». Я сделал две свои группы, начал тренировать, и ко мне обратились несколько спортсменов из других школ. Я сказал: «Нет проблем, у меня есть возможность, я даю вам лед». Это вызвало какую-то панику, гнев, что я переманил спортсменов, что я их купил. А я этим делом вообще не занимался никогда. Просто однажды сказал, что придет время, у меня будет каток и у меня будут заниматься хорошие спортсмены, у меня есть на это финансы и условия».
«Он расшевелил это болото, – комментирует Яна. – С его приходом стало интересно. До этого ведь побеждали только одни и те же девочки одного и того же тренера. А сейчас и Алексей Николаевич Мишин ввязался в борьбу. Фигурное катание стало другим, более эпатажным. Каждый обсуждает, какой у какой фигуристки костюм, кто там победил. У нас строители на катке из Чечни и Осетии, когда я прохожу мимо, спрашивают: «Косторная выздоровела? Она поедет на чемпионат России?» Сейчас фигурное катание в топе. Это случилось, конечно, благодаря Алине Загитовой, Евгении Медведевой, благодаря Юлии Липницкой и Аделине Сотниковой. Но сейчас люди следят еще и за противостоянием тренеров. Как двадцать лет назад, когда были Алексей Ягудин и Евгений Плющенко и был лагерь Татьяны Тарасовой и лагерь Алексея Мишина. Если рейтинги телеканалов по фигурному катанию будут выше, чем рейтинги по футболу, то рекламные контракты и вообще все, что связано с фигурным катанием, будет подниматься в цене. А это очень важно для будущего спортсменов. Наша задача – чтобы, когда они уйдут из спорта, они не пропали, чтобы они развивались. Чтобы они остались в семье».
Жена-продюсер мечтает о том, что через несколько лет «Ангелы Плющенко» станут самым сильным частным клубом фигурного катания в мире. Муж-альтруист хочет поднять с колен любимый спорт на родине. «Три года назад, когда я начинал, я за семь месяцев уволил пятнадцать тренеров, – вспоминает Евгений. – Они приходили и думали: «Мы сейчас тут будем зарабатывать, не работая». Есть хорошие тренеры, но их мало. Надо готовить тренеров».
«Ангелы» тоже начнут свое хождение с Рублевки в народ, Плющенко уже ведет переговоры с губернатором Тверской области. В Орловской области он уже был, «там два прекрасных катка, а тренирует один тренер».
«Саша – талантливый мальчик, но если бы родился в другой семье, ему было бы сложно выбиться».
В мае Плющенко с Рудковской откроют новый каток уже в пределах МКАД, на Востряковском шоссе. «Там будут две полноценные площадки, большие залы, и хореография, и ОФП. Рядом парк, ребята будут там заниматься, кроссы бегать. Будет школа – хоккея, не «Ангелы Плющенко». У себя дома он хочет собрать хоккейную команду из числа пап своих подопечных («папа Саши Трусовой, например, очень неплохо играет»). И даже достроил площадку для любимого страйкбола, с которым изменяет даже святому – ужинам Dior в Янином Доме приемов. Но и клюшки, и ружья пока пылятся в чуланах. «Я утром просыпаюсь, иду на тренировку. Вечером прихожу домой и ложусь спать. Никуда не езжу, не хочу никаких мероприятий. Нет сил. Представляю, что это все перейдет в рутину, и даже иногда боюсь».
Ну хоть на «кордон»-то он вырывается? В свой эрмитаж, свой чудо-остров посреди карельской тайги, свой воспетый в прошлогоднем реалити-шоу «ЯнаСупер» оазис посреди пустыни, выжженной Яниной энергией. Но Плющенко и в раю полгода не был. Там пока на хозяйстве его папа, но и это ненадолго: «Продаю кордон: уже не наездиться. Решил купить поближе место под охоту, под рыбалку, в Тверской области. А батю сюда забираю, будет мне помогать, нянчиться с внуками. Я скучаю по прошлой жизни. Я был свободным, делал что хотел. Выступил на шоу, заработал денег, мог купить билет, взять семью и полететь на Мальдивы. Никому ничего не должен. А сейчас нет, сейчас – большое хозяйство, дети».
