Думаю, не стоит интриговать зря – скажу сразу, ни в какой военный ВУЗ Купец-Офенбах зачет не сдавал, да и сдать не мог в принципе. Но вспомним финал любимой книги «Республики ШКИД»:
Глава «Последние могикане» -«…Купец в защитной шинели…»
«В мае сдал зачет в военный вуз Купец – Офенбах. Карьера военного, прельщавшая шкидского Голиафа еще в приготовительных классах кадетского корпуса, снова соблазнила его. Он был счастлив, что сможет служить в Красной Армии. Через две недели после ухода из Шкиды Купа явился одетый в новенькую шинель с голубыми обшлагами и в шлеме с сияющей улыбкой заявил:
– В комсомол записался. Кандидатом…
Купца мы встретили на улице. Он налетел на нас, огромный, возмужалый до неузнаваемости, одетый в длинную серую шинель, в новенький синий шлем и в сапоги со шпорами. На левом рукаве его красовались какие-то геометрические фигуры – не то квадраты, не то ромбы. Он – уже краском, красный офицер.»
«Республику ШКИД», я, как и многие читаю с детства, и первый раз прочел, наверное, лет в 10, то есть для меня – в 1990 году. При первом прочтении я не обратил внимание на явную странность приведенных выше отрывков, а вот уже при втором или третьем крепко задумался. Что-то здесь не так… Я уже тогда любил историю и читал все, до чего мог дотянуться поверх учебников. Какой военный ВУЗ, какой краском? Ведь Купа Купич, он же Мстислав Офенбах (литературное имя персонажа) из … «бывших»? Не просто бывший кадет (ох, не пользовались в то время мальчишки-юнкера популярностью и любовью как общества, так и власти), да еще и дворянин – из остзейских баронов.
Но в ту пору достать дополнительную информацию не представлялось никакой возможности. Так что, «запишем в загадки», как говорил Глеб Жеглов, решил я, поневоле оставляя эту тему. Ответы пришли позже – уже в 10-х годах нашего века, с фильмом «Главная Тайна. Республика ШКИД» и повесть «Последняя гимназия» Павла Ольховского, больше известного как героя ШКИДы Сашки Пыльникова.
Никаким военным и краскомом бывший ревельский дворянин Мстислав Вольфрам не стал и не мог стать. Зато он стал рабочим, потом инженером и фронтовиком, в отличии от откосившего Пантелеева, кстати. Не помню уже обсуждался ли этот момент в фильме «Главная тайна…», но войну Купец вполне мог закончить младшим офицером, как, например, мой собственный дед. Но путь в армию в 20-е и 30 годы, для него был попросту закрыт. Из ШКИДы же Купец был попросту выкинут самодуром Викниксором, как и практически все четвертоотделенцы.
«Последняя гимназия»
«Викниксора одолевали мысли, тягучие и неприятные:
За три года упорного, напряженного труда не выпустить ни одного воспитанника. Больше того. Весь выпускной класс выгнать по одиночке, по одному…»
Не менее интересно, что красным офицером, впоследствии прошедшим Хасан, Халкин-Гол и разумеется, Великую Отечественную стал Саша Пыльников. И вот здесь очень важный момент – в какой период 30-х годов Павел Ольховский пошел в армию. Дело в том, что до 1936 года в СССР действовали очень серьезные ограничения на прием курсантов в военные ВУЗы. Туда не принимали не только дворян (в особенности графов, князей и баронов), а и выходцев из советских «мещан» и интеллигенции. Исключительно рабочие и крестьяне. К военным кадрам, выдвинувшимся в годы Гражданской войны это не относилось (дослуживали и царские офицеры), речь здесь идет о новых наборах.
Павла Ельховского можно отнести, наверное, к интеллигенции – его отец был учителем. Так что в 20-е и первую половину 30-х годов попасть в военные курсанты, было почти не разрешимой проблемой даже для него, а не только для дворянина немецкого, по-видимому, происхождения Офенбаха-Вольфрама. Тогда сложилась парадоксальная ситуация – советские «мещане» и интеллигенция рвались в армию, но их не брали, а вот рабочие, напротив, не стремились. И оклад не устраивал и квалификацию терять не хотелось. И курсантские кадры из рабочих юношей формировались даже в принудительном порядке, что разумеется, не вело к высокому боевому духу. К счастью, в 1936 году такой подход был в корне пересмотрен, и в военные ВУЗы стали принимать добровольцев из более широких слоев советского общества.
Книгу, конечно, надо было закончить на мажорной, позитивной ноте, здесь к Пантелееву и Белых претензий быть не может. Но возможно это следовало сделать чуть изящнее. Или не изящно, но зато правдиво, как Панька Ельховский в финале «Последней гимназии»:
«По Вознесенскому к улице 3 Июля шел Купец. Одет он был неважно. Детские штаны из чёртовой кожи еле вмещали толстые, как чурбашки, ноги, а широкой груди было тесно в ситцевой рубашонке. Купец шел и улыбался, оглядывая прохожих. Впрочем, лицо его было сумрачно, а глаза хмуры. Жизнь научила Купца улыбаться нутром, незаметно для окружающих. У Садовой он увидел паренька чуть поменьше его самого. Парнишка сидел на ступеньке подъезда и отдыхал. Рядом сияли желтым лаком поставленные к стенке новенькие стульчаки.
— Здорово! — закричал Купец, узнав в пареньке Кубышку.
— Ну, как поживаем? — спросил Кубышка.
— Я поживаю не плохо, — оглушительно гаркал Купец. — Я, можно сказать, свою точку нашел. На завод поступаю.
И рассказал, как, получив бумажку о том, что он выгнан из школы за хулиганство, голодал и бедствовал, не находя себе работы, как пришел к своему дяде…
— Молодец, — сказал Кубышка, и рассказал в свою очередь о своих бедствиях, пока один старичок не взял его к себе в помощники — делать стульчаки.
— Надо заказ снести, — закончил Кубышка и поднялся. Купец помог ему поднять на плечо стульчаки.
— И я тоже скоро поступлю, — с таинственным видом сказал, прощаясь, Кубышка: — на фабрику. Я ведь через эти стульчаки квалификацию получил. Могу столярить.
На прощанье Кубышка показал Купцу комсомольский билет. Купец шел дальше, чувствуя, что и Кубышка стал на свою точку. От этой мысли сделалось до того весело, что Купец широко, по-настоящему улыбнулся. Улыбнулся солнцу, пешеходам и той жизни, которая не всегда бывает хорошей и легкой, но всегда помогает человеку найти свое место, по своим силам и способностям.»
