Данная публикация является переводом статьи Ханны Лейн, бывшей последовательницы баптистской церкви в США. Она рассказала о том, как баптистские идеи пагубно повлияли на ее психику и будущую жизнь.
"Я родилась на северо-востоке Северной Каролины в семье школьной учительницы и рыбака. Мы были спокойной семьей, ели кукурузу, в общем средний класс, "синие воротнички". Религия не играла особой роли в нашем доме. Никто из родителей не участвовал в службах, однако это не мешало им принадлежать к церковному приходу нашего маленького города. Поход в церковь был редким явлением, а когда мы все-таки отправлялись туда, то обычно опаздывали. У нас не было платьев в христианском стиле, ни туфель, а если где-то в доме и была спрятана Библия, то я ее так и не нашла.
Затем кое-что изменилось. Перелом. Мои брат и сестра родились в конце лета 1999 года. Близнецы. И параллельно с этим моя бабушка по материнской линии стала проигрывать в битве с раком молочной железы. Стресс от появления сразу двух детей и подготовки к смерти бабушки поставил мою мать в тяжелое положение, она решила податься в религию. А вместе с ней брат, сестра и я.
Ко времени смерти моей бабушки в 2001 году, в День ветеранов, мы уже целый год посещали воскресную школу, одиннадцатичасовые службы и библейские занятия по средам с почти идеальной посещаемостью. У меня начали развиваться тревожное расстройство, нервные тики и одержимость книгой "Откровения Иоанна Богослова". Уже в том возрасте я жила с мыслью: иди в церковь, чтобы никто больше не умер.
Нашей церковью была Южная баптистская конвенция, которая является ответвлением евангельского протестантизма. Они продвигают идею предопределения: вы родились в этом мире с печатью на голове, которая помечает вас либо как "спасенного", либо как "проклятого". Согласно моему пастору адскому пастору, мы принадлежали к первой группе до тех пор, пока оставались крещенными и платили десятину. Однако, чтобы вести долгую и счастливую жизнь, мы должны подчиняться учению Библии, которое по баптистским стандартам должно быть прочитано буквально и истолковано как непогрешимое. Именно это я и делала в течение 13 лет, к большому моему ущербу.
Я начала читать книгу "Откровение Иоанна Богослова", когда мне было семь лет. Я мало понимала ее. И чем меньше я понимала, тем больше у меня появлялось тиков. Например, я стучала по своему мизинцу один раз, по безымянному пальцу два раза, и так далее, иначе моя мама могла бы умереть. Я составляла список молитв длиной с мою руку и повторяла его перед сном, как мантру, иначе у моего дедушки случился бы сердечный приступ. Я издавала низкий гудящий звук в горле с момента пробуждения до момента, когда ложилась спать, иначе бы мою собаку сбила машина. Я продолжала читать "Откровение", пока не дошла до конца и не поняла, что когда я умру, мой мир будет совершенно белой бездной без конца и начала. И вот я упала на колени и стала договариваться с книгой и человеком в небе, чтобы он помог мне поддерживать жизнь этого мира, потому что мне было слишком тяжело нести все это в одиночку.
Я стала говорить с мамой о своих страхах, особенно о вечности. Она уверяла, что я не почувствую там течения времени, годы будут казаться минутами, столетия днями. Но даже обещание матери не могло смягчить ощущение крадущегося ада, которое перерастало в общее тревожное расстройство.
В том же году я начала играть в школьных спектаклях. Закончила тем, что играла Санта-Клауса в милой постановке "История маленького оленя". Другой ребенок бы испугался сцены, а я выучила все реплики, потому что была на нервах. Я не задумывалась о сцене, мне было семь лет, и я хотела носить бороду. Но моя мама увидела что-то в этом странное, в обычном спектакле, это заставило ее поверить, что я избрана Богом для высшей цели. Мне было "суждено", как говорится, стать чем-то большим, чем мои сверстники. Она решила, что Бог заговорил с ней — ее ребенок будет знаменит.
Впервые с тех пор, как мы присоединились к культу "предопределения", я забыла о том, что меня тревожило. Я крепко прижала к груди свое новообретенное призвание, считая его скорее пророчеством, чем лестью.
Перенесемся на 15 лет вперед. Я стала 22-летним выпускником киношколы, идущим по сцене в консерватории в Северной Каролине. В этот момент я достигаю своего пятилетнего юбилея как атеистка, и до меня начинает доходить, что я, возможно, совсем не особенная. Я достигла успехов в качестве студента-искусствоведа, сделав несколько вещей, которыми я действительно гордилась больше, чем стеснялась. Я видела людей, которых вы смотрите в кинотеатрах и на Netflix. Я видела, как коллеги путешествуют по всей стране, чтобы показать свои фильмы на престижных фестивалях. Однако я осталась с шепотом моей матери и призрачной религиозностью, которые напоминали мне, что даже сейчас я обречена.
Забавно, как можно осуждать что-то настолько глубоко травмирующее, но все же полагаться на этот токсичный фундамент жизни. Это пример того, как религия влияет на принятие решений. Религия вдалбливает вам идею, что пока вы внимаете предостережениям вселенной, вы найдете свой путь. Она удерживает людей от достижения желаемого и не дает им учиться на неудачах.
Поверьте мне, идея предопределения и "знаков вселенной" сильно влияет на самооценку. Не нравится выступление? Круто, я перестану играть. Не нравится фильм, который я сняла? О да, я тоже не думаю, что кинопроизводство мне подходит. Эта статья вам не по душе? Не беспокойтесь, я просто опубликовала один раз и не буду больше работать над собой. Чего я не понимала, так это того, что сама сущность писателя, режиссера и вообще любого успешного человека - это способность справляться с ошибками.
Даже сейчас, став взрослой, с годами, разделяющими меня и группу людей, которые продали нам фарс, замаскированный под обещание, я борюсь с идеей предопределения: цель моего существования, цель моей морали, цель самой меня. Поэтому, как однажды выразился шеф-повар и философ Кенни Шопсин, работающий неполный рабочий день: "Ты не такой уж потрясающий, и это нормально. Вот в чем смысл всей игры. Принять это и двигаться дальше."
Теперь, когда я стала старше и протрезвела от пагубной религиозной привычки, наконец-то я могу задуматься о том, как мне навредила идея "предопределения". На протяжении всего моего детства я была ослеплена неясными писаниями и речами моей матери о том, что я "вундеркинд", это сложно забыть в одночасье. У меня были даже видения, что я стану особенной. Мои детские дневники наполнены фантазиями о том, чтобы быть "избранной". Все эти заблуждения произрастали из ветви южных баптистов, которые промывали мозги детям, чтобы они верили, будто Бог создал их для большой цели и для более прекрасного мира.
Я ушла. Я перестала молиться человеку в облаках, перестала давать чаевые пастору, который угрожал нам адом. И знаете что? Ничего плохого не случилось. Моя семья все еще дышит, и мир еще не кончился. Я отпустила воображаемую ношу, которая лежала на моих плечах больше десяти лет. Но это было трудно. И я не осуждаю христианство, и не смотрю свысока на тех, кто все еще практикует это. Религия дает многим людям надежду в те времена, когда они больше всего теряются, и в этом заключается ее величайшая, высокая цель.
В моей жизни наступил момент, когда я готова снова взять под контроль свою судьбу. Мне потребовалось 24 года, чтобы понять, что моя жизнь не предопределена заранее, что когда я теряю свою дебетовую карту, то это происходит потому, что я устала и не уследила, а не из-за проступка из прошлого. Что здоровье моей матери в равной степени зависит от генетики и образа жизни и не зависит от моих молитв. Что если я когда-нибудь добьюсь успеха, то только благодаря тяжелой работе, а не раскаянию.
Идея предназначения простирается далеко за пределы организации или вероучения: оно проникает в ваши устремления. Даже после того, как вы покинете культ."
