В начальный период Русско-японской войны, 31 марта 1904 года, на Порт-Артурском рейде подорвался на японских минах и погиб флагманский корабль Тихоокеанской эскадры — эскадренный броненосец «Петропавловск». События разворачивались следующим образом. Получив сообщение о критическом положении миноносца «Страшный», который вел бой с четырьмя японскими эскадренными миноносцами, и выслав ему на выручку крейсеры «Баян» и «Диана», командующий флотом Тихого океана вице-адмирал С. О. Макаров приказал командирам кораблей порт-артурской эскадры выйти в море для боя с противником. Тем временем «Баян», отогнав своим огнем японские миноносцы, подобрал с воды пять матросов из экипажа погибшего «Страшного». Затем крейсер вступил в перестрелку с приблизившимися к Порт-Артуру японскими броненосными крейсерами 2-й эскадры и повернул к Порт-Артуру.
В 7 ч утра из гавани на внешний рейд вышел эскадренный броненосец «Петропавловск» под флагом командующего флотом вице-адмирала С. О. Макарова. На рейде находились крейсеры «Аскольд», «Диана» и «Новик». После выхода на рейд броненосца «Полтава» Макаров, не дожидаясь подхода остальных броненосцев, приказал командиру крейсера «Баян» вести отряд к месту гибели миноносца «Страшный», где держались японские крейсеры. Последние открыли огонь с дистанции 50–60 кб. Одновременно начали стрельбу и русские корабли. Японские крейсеры стали отходить на ост, пока, наконец, в 25 милях от Порт-Артура с мостика русского флагманского корабля не увидели главные силы японского флота под командованием адмирала Х. Того, в составе шести броненосцев и двух новейших броненосных крейсеров «Ниссин» и «Касуга».
Это обстоятельство — огромное неравенство сил — в корне изменило обстановку, и С. О. Макаров приказал повернуть к Порт-Артуру, чтобы принять бой под защитой береговых батарей. Миноносцы были отпущены в гавань Порт-Артура.
По приходе на внешний рейд командующий флотом повернул эскадру снова на ост. Корабли шли в кильватерной колонне в 2 милях от берега. Противник держался в 10 милях без хода. В 9 ч 39 мин «Петропавловск», находясь на удалении около двух миль от маяка на полуострове Тигровый Хвост, попал на минную банку. Произошел мощный взрыв. Окутанный облаком дыма и громадным столбом огня корабль стал быстро, с креном на правый борт, погружаться носом и спустя полторы-две минуты скрылся под водой…
Погибли командующий флотом вице-адмирал С. О. Макаров, начальник штаба контр-адмирал М. П. Молас, большая часть чинов штаба и личного состава корабля — 25 офицеров и корабельных чиновников, судовой священник и 620 нижних чинов, а также прикомандированный к штабу выдающийся художник-баталист В. В. Верещагин. Были спасены только 7 офицеров и 73 матроса, в том числе командир «Петропавловска» капитан 1 ранга Н. М. Яковлев и начальник военно-морского (в современном понимании оперативного) отдела штаба командующего флотом Великий князь Кирилл Владимирович.
Гибель Макарова имела для русских моряков весьма тяжелые последствия. Флот потерял выдающегося флотоводца, заменить которого было практически некем. Смерть адмирала подорвала моральный дух защитников Порт-Артура и в конечном итоге обрекла на пассивные действия и последующую гибель 1-ю Тихоокеанскую эскадру. У русского солдата — участника войны сложилось убеждение: не погибни «Петропавловск», не отдали бы врагу и Порт-Артур.
Впоследствии выяснилось, что «Петропавловск» подорвался и погиб на минной банке, поставленной в ночь на 31 марта 1904 года вспомогательной канонерской лодкой «Кориу-Мару» (бывший пароход Китайско-Восточной железной дороги «Манджурия», захваченный в начале войны и переоборудованный японцами).
Минную постановку прикрывали 4-й и 5-й отряды «истребителей» и 14-й отряд миноносцев — всего 12 кораблей — под общим командованием капитана 2 ранга К. Ода. На «Кориу-Мару» служили лучшие минеры японского флота, и эту операцию тщательно подготовили.
Подозрительное движение японских кораблей на рейде было замечено русскими.
С. О. Макаров, находившийся в ту ночь на борту дежурного крейсера «Диана» вместе с Великим князем Кириллом Владимировичем, дважды выходил наверх, но посчитал обнаруженные корабли своими миноносцами. Вероятно, крайнее напряжение последних бессонных ночей помешало Макарову принять необходимые меры предосторожности и помешать заградительной операции японцев.
Работавшая в Петербурге специально назначенная комиссия установила, что причиной необычайно быстрой гибели «Петропавловска» стал взрыв одной или нескольких связанных японских мин заграждения, за которым последовала детонация боевых зарядных отделений торпед, якорных мин, хранившихся в минном погребе броненосца, и боезапаса в крюйт-камере 305-мм зарядов. Затем произошел взрыв цилиндрических паровых котлов корабля, который решил его участь.
Гибель «Петропавловска» и адмирала С. О. Макарова вызвали огромный общественный резонанс в России, став одним из катализаторов последовавших вскоре социальных потрясений. Смерть известного адмирала, выходца из народа, вызывала всеобщее сочувствие, а представители правящей династии удостаивались весьма нелестных высказываний. По стране стали ходить сочиненные безвестными авторами незамысловатые стихотворные строки вроде следующих:
Погиб «Петропавловск», Макаров не всплыл,
Но спасся напрасно царевич Кирилл.
Даже в стане противника — Японии — трагическая гибель адмирала Макарова вызвала печаль и уважение к его заслугам на ниве обороны Отечества. Появились многочисленные отклики на смерть Макарова, в их числе поэтические.
Мой друг Макаров! Ты сошел в могилу,
Но в имени твоем, в моих стихах,
В бессмертной правде отыщу я силу,
Чтоб быть, как ты, в передовых бойцах.
Этот отрывок взят из большого стихотворения японского поэта Исикава Такубоку, в котором он с большой болью пишет о гибели знаменитого русского адмирала. Такубоку умер в 1912 году, в возрасте всего лишь 26 лет, и его молодая душа находилась под сильным впечатлением от воинской доблести адмирала С. О. Макарова.
В апреле 1995 года две металлические доски, на русском и японском языках, с выбитыми стихотворными строками Исикавы Такубоку об адмирале Макарове, в память об этих двух личностях и с чувством глубокого почтения, как гласит сопроводительная надпись, были преподнесены в дар Центральному военно-морскому музею японскими общественными деятелями — Судзукава Масахиса и Наги Морио. В настоящее время обе доски экспонируются в залах филиала ЦВММ «Кронштадтская крепость», демонстрируя взаимное уважение двух народов к истории и культуре своих стран.
Однако вернемся к броненосцу «Петропавловск». В октябре 1911 года исполняющий должность российского консула в Дайрене (Дальний) сообщил по телеграфу в российское посольство в Токио, что японцы в Порт-Артуре производят водолазные работы у затонувшего броненосца «Петропавловск» и что будто бы обнаружены останки моряков и, по слухам, даже адмирала Макарова. По поручению поверенного в делах морской агент (военно-морской атташе) в Японии и Китае капитан 2 ранга А. Н. Воскресенский обратился в Морское министерство, но из Петербурга ответили, что «никаких работ по поднятию затонувших судов в Порт-Артуре не производится». На время этот вопрос был исчерпан, пока в начале июня 1913 года российский консул в Дайрене коллежский асессор В. В. Траутшольд телеграммой в посольство России в Токио не сообщил о находке на «Петропавловске» останков и о ведении переписки с Петербургом о предании их земле.
Получив такую информацию, Воскресенский посчитал, что «создавать из этого особый церемониал и снова тревожить старые начинающие заживать раны нашего самолюбия, давая повод японцам лишний раз гордиться своими победами и великодушием, являлось бы нежелательным, и потому наилучшим было бы по возможности похоронить кости скромно и без шуму в печати». Однако петербургские власти решили обставить похороны торжественно. Тем временем в русской прессе развернулась полемика и обвинения японцев в «разных коварных замыслах». В ответ на это в японском официозе «Japan Times» указывалось на неверное истолкование в России проявленной со стороны японцев любезности. И, по словам А. Н. Воскресенского, японские власти руководствовались желанием «оказать почет и уважение по отношению к памяти наших павших воинов». Для японских властей похороны вызвали немало хлопот и расходов, и Воскресенский не мог в этом видеть какую-то заднюю мысль. В то же время морской агент не сомневался в том, что подрядчик, ведущий водолазные работы, «ищет наживы» и за передачу останков ожидает награду. По мнению Воскресенского, было бы правильным, не доводя дело до торжественных похорон, заявить подрядчику сомнение в искренности его слов и предать останки земле «без особого шума, лишь исполняя христианский долг». Ввиду поднятого этим вопросом шума, как считал Воскресенский, он уже «принимает характер политический, влияющий на отношения между обеими странами», мимо чего российский военно-морской атташе не мог пройти.
В секретной телеграмме от 4 июня 1913 года В. В. Траутшольд известил Петербург о том, что предстоит передача консульству извлеченных из левой кормовой части «Петропавловска» шести «офицерских прахов: один — адмирала Моласа, второй, третий, четвертый из следующих трех кают рядом, пятый из помещения, находящегося под вторым, шестой — из помещения, находящегося под третьим». Траутшольд просил узнать, кто занимал эти каюты. Для погребения останков на Порт-Артурском кладбище, на почетном месте, консул снесся с представителем Комитета по увековечению памяти русских воинов, павших в японскую войну, генерал-майором С. А. Добронравовым, и запросил морское ведомство об отпуске средств на торжественные похороны, а также о командировании на них своего представителя.
Главным морским штабом был организован опрос спасшихся с «Петропавловска» офицеров с целью выяснить, чьи останки найдены. Об этом было объявлено во всех столичных газетах по распоряжению осведомительного бюро Главного управления по делам печати.
Фамилии офицеров, останки которых были найдены, с несомненной достоверностью установить не удалось. По одной из версий, они принадлежали начальнику штаба эскадры контр-адмиралу М. П. Моласу, флагманскому артиллеристу капитану 2 ранга А. К. Мякишеву, старшему офицеру броненосца лейтенанту А. Н. Лодыгину, мичманам С. Д. Бодиско и А. К. Окуневу и полковнику генерального штаба А. П. Агапееву. Согласно другой версии, кроме Моласа, Мякишева и Агапеева, останки могли принадлежать капитанам 2 ранга Н. А. Кроуну и К. Ф. фон Шульцу, а также подполковнику Корпуса флотских штурманов А. А. Коробицыну.
От имени проживавших в столице родственников М. П. Моласа его сестра Мария обратилась к помощнику начальнику Главного морского штаба генерал-майору флота С. И. Зилоти c просьбой перевезти останки брата во Владивосток с целью последующей доставки, за счет семьи, в Петербург для погребения в семейном склепе. Морской министр адмирал И. К. Григорович отдал распоряжение об отправке останков адмирала Моласа из Порт-Артура во Владивосток и затем в Петербург за счет казны, но только убедившись, что это «действительно прах Моласа». Генерал Зилоти также предписал отправить останки Моласа в Петербург по железной дороге через Харбин, лишь «категорически убедившись в правильности предположения, что означенный прах есть погибший адмирал Молас». В итоге останки Моласа следовало отправить в Нагасаки (затем этот порт переиграли на Шанхай) для передачи на пароход Добровольного флота с целью доставки в Россию.
На запрос адмирала Григоровича в российское консульство в Дайрен сообщить обоснования для идентификации найденных останков, консул В. В. Траутшольд ответил телеграммой, что таким обоснованием может служить только расположение кают, где по свидетельствам бывшего командира броненосца Яковлева офицеры в момент гибели могли находиться. Убеждение относительно Моласа основано на находке в его каюте костей и бумажника с визитными карточками адмирала. Это не удовлетворило морского министра, и он написал на полях телеграммы:
«Я все-таки не могу признать это за основание — решать предоставлено родным Моласа».
Родственники Моласа также выразили сомнение в подлинности останков адмирала, в связи с чем вопрос о возвращении их в Россию отпал. Они обратились в Морское министерство с ходатайством о передаче им бумажника с визитными карточками контр-адмирала. В итоге 21 июня Григорович приказал все шесть найденных останков похоронить в Порт-Артуре.
В Дальний и Порт-Артур для участия в траурной церемонии, согласно повелению императора Николая II, был командирован бывший командир эскадренного броненосца «Петропавловск», спасшийся после его катастрофы, а к тому времени член Адмиралтейств-совета вице-адмирал Н. М. Яковлев. Ему поручили одновременно инспектировать Сибирскую и Амурскую флотилии, и он находился на пути во Владивосток.
Получив разрешение начальника Морского генерального штаба (МГШ) и выполняя поручение посла России в Японии присутствовать на похоронах останков офицеров с «Петропавловска», морской агент в Японии и Китае капитан 2 ранга А. Н. Воскресенский 20 июня (3 июля) 1913 года прибыл в Дайрен. Общее руководство церемонией похорон принял на себя генерал-майор С. А. Добронравов, которому для этой цели был отпущен кредит от морского ведомства в размере 1500 рублей...
© С. Д. Климовский
Фрагмент статьи из сборника "Гангут" №50/2008
Ещё больше интересной информации и сами книги у нас в группе https://vk.com/ipkgangut
