Полыхает невинное облако пламенем заката, словно грозяное.
И мне мало окон! Я бегу из дома вон, в поле, за ёлки, ограждающие огород... Туда, откуда и облако это, и полоска чистой сини видны, как на ладони, где закатом очерчены соседские дома и бани, а неодетые ещё кусты и деревья пропускают вечерний свет сквозь свои ветви, будто они прозрачные...
Небо, огромное, словно океан, пенистое облаками, изрезанное самолётными маршрутами, вдруг с грохотом достаёт из дальнего кармана синющую тучу. Растревоженная, туча угрюмо пухнет, зыркает молниями и ползёт, как выстоявшееся тесто по небу, прямо на мой дом, а грохот первой весенней грозы, совсем как в том стихотворении, ничего, кроме любви не колыхает в сердце...
Но последние капли ещё долетали до земли, когда небо, переложив тучу в другой карман, засияло ясным светом краше прежнего, намытое ливнем, а раскидистая радуга растянулась над полем, словно транспарант, возвещающий о скором приходе лета...
Каждую весну удивляюсь тому, как швыряет ветер еловые лапы, гонит с севера снеговые тучи и потрошит их над деревней, укрывая крупой первые побеги сныти...
А потом вдруг всё меняется, словно разочарованный художник вырвал страницу с неудавшимся рисунком, и открылся вчерашний, на котором голубое небо, солнце... Но и этот сюжет ему не мил! Рвёт страницу за страницей, сменяя погоды так дерзко, что даже выскочка мать-и-мачеха нос не кажет, хотя давно могла бы... Ждёт Первомая, когда никто не упрекнёт.
То кипят тучи, словно пеной на варенье, то сеют дальними дождями, то висят скромными облачками, будто ночники над полями, и не выдохнуть, как красиво!
Налетела туча - только успевай от окошка к окошку бегать... А если не заленишься, то беги туда, откуда видно больше - знай, крути головой и удивляйся!
Со всех сторон небо разное: где-то дождь по закатному небу полощет,
где-то голубые подъюбники небесного подола выглядывают...
а над великаньей горой грозно сверкает отголосками чья-то гроза...
Сколько в этой феерии красок, а сколько свежести после дневного зноя.... А соловьи как за окошком заливались - им и гром ни почём... Лето разбуянилось!
Ближе к осени небо разбухает чернилами, будто вызревшая слива, и даже без солнца разгораются под ним бархатцы на клумбах.
Да разве ж я усижу дома?! Бегу навстречу тучам, спеша посмотреть, откуда последняя радуга воду пьёт, и летят скорее меня берёзовые листья, срываемые ветром.
Опрокинуто небо в зеркала переполненных дождями рек... сыпятся в них золотинки... пронзают глубину небесно-водную оголившиеся ветви... и не заштопать прорех меж ними никакой иглой до будущей весны...
К февралю небо снова тяжелеет... Кажется, только и гляди, чтобы не рухнуло, чтобы свинцовые полчища, поднимающиеся из-за великаньей горы, пронесло ветрами мимо. Спешишь, торопишься на лыжах к речке, чтобы поглядеть, есть ли край этой тяжёлой синеве. И скорее домой, пока не обрушилась она сырыми хлопьями, прилипающими к лыжам, и не отрезала тебя от дома, как одинокого путника в снежаной пустыне...
Но теперь небо за моим окном поднялось по-весеннему, и воздуха стало больше. И если осенние облака можно достать рукой с макушки великаньей горы, то мартовские стройными отрядами поднимаются из-за леса и, как пугливые птицы, несут высоко свои ватные комья, боясь зацепиться за ветви стройных осин...
Дни, когда синее небо смыкается с вершинником лесной опушки за нашим домом, а белые ковры под ногами огибают стволы берёз и елей, словно волны реки - такие сказочные дни все впереди.
Они будут начинаться ясным светом востока, позвякиванием одиночных капель с пристывшей за ночь сосулькой капели и необыкновенного запаха весны...
И я, как та лисичка, буду ходить неспешно, похрустывая настом, вокруг дома, ныряя в синие тени ёлок...
Оставайтесь со мной, будем бродить под небом вместе!
