Когда наступает декабрь, я думаю о Таллинне. Ведь было время, когда эта связь казалась такой естественной и нерушимой: если декабрь, то мы едем в Таллинн. Потому что в Таллинне фестиваль «Свет в декабре».
А в Таллинне я всегда вспоминала историю жизни святого Олава. Ну, кто бывал в столице Эстонии – тому сразу понятно, почему. Церковь Олевисте – как пишут справочники, «архитектурная доминанта старого города».
Высокий шпиль (говорят, в средние века не было в Европе здания выше) этой излюбленной фотомодели всех туристов наводил меня на многие размышления. Ну вот, смотрите: другой Олав, Трюггвассон, креститель норвежцев, в детстве попал в рабство к эстам. Вот эти идущие мимо нас высокие, вежливые, культурные люди, образец цивилизованности – потомки тех самых «диких» эстов. Дикими, к слову, их называли норвежцы – те самые, которые от огорчения, что не удалось пограбить города Англии, заворачивали пограбить Ладогу. Впрочем, финнов они тоже считали дикими. (Если надо было в повествование внести элемент сверхъестественного – норвежский скальд, вполне уже христианин, спокойно помещал это событие в землю финнов. Ну либо в Гардарики (как норвежцы называли Киевскую Русь). Точно так же, как современные авторы местом неких «чудесных знаний» рисуют Китай или Японию. Или, если дело происходит в Америке, – какую-то совершенно глухую индейскую глубинку.) В общем, все разбойничали в прошлом. И Святослав к Царьграду ходил тоже не в библиотеку. Но речь не об этом. А об истории Олава Святого (Олава Харальдссона – вот ей-богу, только прочитав в качестве корректора толстый том с переводами скандинавских саг и комментариями к ним, я поняла, что привычное нам «сон» в конце скандинавских фамилий – это попросту «сын», и это не фамилии по сути, а отчества, ну по крайней мере были в средние века; а у дочерей, соответственно, окончания этих отчеств другие – «дотер»).
Итак, как раз прочитанная мной перед поездкой в Таллинн история конунга Олава так по-человечески тронула меня, что я попыталась рассказать ее своим товарищам по делегации во время прогулки по узким улочкам Старого города. Но им было не до личной жизни средневековых правителей, они были заняты своей (и правильно, в общем), обещав мне «дослушать как-нибудь потом». Но в нашей жизни «потом» – понятие очень ненадежное. Так и не довелось нам больше собраться той же компанией на тех же улочках.
А история, хоть и рассказана скальдами – непривычным для нас слогом, людьми, жившими иной жизнью и представлениями, почему-то как-то по-человечески понятна и в наше время. Олав посватался к Ингигерд, дочери шведского конунга, и получил решительный отказ от ее отца. В общем-то, дело обычное: правители часто сватались к дочерям соседей в политических целях. И отказы, понятно, тоже бывали. Однако здесь, судя по всему, речь шла не только о политике, но и о сердечной склонности. Ингигерд, видимо, была девушка решительная и настойчивая. Она неоднократно заводила разговор о необходимости мира с Норвегией. Отец ее сразу понимал, что речь на самом деле идет о ее браке с Олавом, и разговоры эти в корне пресекал. Но девица была упряма, да и знатные ярлы поддерживали эти стремления. Под давлением своих приближенных (прямо-таки под угрозой расправы, как говорит одна сага) Олав Шведский (одни Олавы, но что делать...) скрепя сердце все же дал согласие. День свадьбы был назначен. Но в недобрый час Ингигерд посмеялась над неловкостью отца на охоте, похвалив в пику ему своего жениха. Отец, который и так-то не сильно любил будущего зятя, вспыхнул – и заявил, что норвежской королевой ей не бывать. И принял сватов от новгородского князя Ярослава. Причем даже не счел нужным сообщить об этом Олаву. Мобильной связи не было, и, чтобы жених не ждал понапрасну в назначенном месте свадьбы, Ингигерд написала письмо его другу. Вот так будущий киевский князь Ярослав Мудрый отбил невесту у будущего норвежского святого. Влиятельные шведы, вовсе не желавшие воевать из-за плохого характера своего правителя, предложили Олаву Харальдссону жениться на единокровной сестре Ингигерд Астрид. Та очень кстати (совпадение?) приехала в гости именно к тому ярлу, у которого был посол Олава – и договориться смогли, и рассмотреть невесту, чтобы рассказать жениху, что она тоже собой хороша и приветлива. Не знаю, то ли Астрид жаждала избавить свою страну от проблем, а заодно устроить свою жизнь, то ли она тоже была неравнодушна к норвежскому конунгу, а может, все это вместе. Факт, что Олав не стал упрямиться. И свататься тоже. Он просто увез Астрид и женился на ней без спроса, убив двух зайцев – став родичем шведскому королю и отомстив ему. Но тем не менее мир со Швецией был заключен. А Ингигерд стала русской княгиней. Но друг друга они не забыли. Согласно саге «Красивая кожа», они обменивались подарками и письмами («посылали друг другу много драгоценностей и людей»). Когда же Олаву пришлось бежать из Норвегии от своих политических противников, приют он вместе со своим сыном нашел именно у Ярослава – теперь они приходились друг другу родичами, так как жены их были сестрами. Неизвестно, как они все уживались, но взаимная симпатия Олава и Ингигерд явно не растаяла за эти годы. Свидетельство – поэтичные строки («виса»), посвященные конунгом русской княгине: «Я, красивый, стоял на кургане и смотрел на женщину, как ее нес на себе конь; прекрасноокая женщина лишила меня моей радости; приветливая, проворная женщина вывела своего коня со двора, и всякий ярл поражен ошибкой» (как вам это «Я, красивый...»? За 1000 лет до Маяковского, между прочим). А когда Олав вернулся в Норвегию и погиб, Ингигерд и Ярослав заботились о его сыне Магнусе. Вот какая поэтичная история вспоминалась мне, когда во время прогулок между фестивальными мероприятиями перед нами вырастала церковь Святого Олава, она же Олевисте. Кстати, в древнем Новгороде тоже был храм в честь Святого Олава, построенный норвежцами, прибывавшими на Русь с разными целями. Может, потомками тех самых вероломных его подданных, борьба с которыми стоила беспокойному конунгу жизни.
В Новгороде и ждала меня вторая «встреча» с Ингигерд. Осматривая Софийский собор, я увидела надпись, что здесь покоится святая Анна Новгородская, в миру Ирина (Ингигерд), жена князя Ярослава Мудрого. В Новгороде, куда прибыла она когда-то невестой, и закончился ее земной путь.
Вот так наши пути странным образом "пересеклись" в двух разных, далеких друг от друга городах.
И вот как подумаешь – что бы осталось от этой истории, если бы не скальды? Кто вспомнил бы сейчас про эти битвы, сватовства и измены? А ведь все эти конунги, короли, князья считали себя, наверное, важнейшими лицами, вершителями истории, властителями дум. И вряд ли оказывали должное уважение тем, кто записывал их дела и слова. Может, зря у нас культуру финансируют по остаточному принципу?:)
