Данная статья относится к Категории: Публицистика
«До Пушкина не было ни поэзии, ни беллетристики. Какие-то «lettres» (словесность), конечно, были, но уже никак не «belles».
Литературу надо было брать приступом, как вражескую крепость. Древняя, неуклюжая, ископаемая, ржавая, как антикварные латы, и тупая, как древний тяжёлый меч, отнюдь не волшебный, а просто забытый. Неуклюжий Княжнин, официозный Державин, техногенный Ломоносов, певший оды стеклу, как для журнала «Техника - молодёжи»... Скелет поэзии с ужасными рифмами, без плоти, без красоты, как у Кюхельбекера, у Рылеева, у Тредьяковского... Мысль Радищева погребена в жутком стиле, колючем, как ёж. Никто и никогда не полезет на этот чердак, в эти почтенные подвалы, не продерётся сквозь паутину, распугивая сов и крыс. Одни только филологи будут бродить по этому «кладбищу погибших кораблей»; не подлежат реставрации эти обломки прошлого.
Когда пришёл Пушкин, как будто затмение кончилось. Солнце бессмертия и радости, невыносимой радости бытия, радости и печали (причём в одном флаконе и одном бокале, рождающем и искры, и хмель, и золотую струю, и игру смыслов) взошло и засияло над русской литературой, и до сих пор не кончился этот «вечный Полярный день». С тех пор у нас все ночи - белые, а если вдруг станет темно, то сразу зажжется Северное сияние. […]
Стихи Пушкина прекрасны, но в них нет ни покоя, ни самодовольства, ибо они - поле битвы. Через них проходит нелёгкая и неторная дорога Русской Судьбы. Но Пушкин не был карбонарием и не был приписан ни к какому полку, даже к декабристскому. Советское литературоведение, прямой наследник идеологических критиков вроде Белинского и Добролюбова (Павка Корчагин им товарищ), лет 70 выясняло, почему Пушкин не пошёл к декабристам (вот и Мережковский в том числе его упрекал). Подумаешь, бином Ньютона!
Не хотел идти, потому и не пошёл. Заговорщик должен быть занудой, а Пушкин занудой не был. Его свобода - не бремя, а праздник. Для личного пользования. Он не мог спасать Россию дольше двух часов в день.
Конечно, знакомства, честь, сочувствие к идеалам заставили бы его и впрямь выйти на Сенатскую, будь он в Петербурге 14 декабря. Здесь он Николаю I сказал правду. И Николай съел этот прикол и не наложил взыскания. (А представьте, что К. Симонов говорит даже не Сталину, а Брежневу, что он мог бы вступить в РОА, в армию Власова!) К счастью, его в Петербурге не было (заяц по дороге помешал: спасибо ему, косому! Не заяц, а дед Мазай).
Представьте себе Пушкина на Сенатской. Сначала он бы наслаждался пафосом минуты и декламировал стихи. Через два часа ему стало бы холодно и скучно. Потом он бы пошёл в ближайший трактир. Царя он бы поставил в очень неловкое положение. Как посадить Пушкина и как не посадить инсургента? […] Всё-таки Николай I имел в себе нечто человеческое. Ему зачтётся. Из ссылки вернул, деньги подкидывал, глаза на подрывные стихи закрывал, даже мундир пожаловал, чтобы Пушкиных пускали на придворные балы. […]
О Натали советские литературоведы тоже много насплетничали: зачем, мол, Пушкин на этой кокетке женился? Конечно, ему надо было на будущей Верочке Засулич жениться. […]
Поэту нужно было и светское общество. И пусть Белинский и Добролюбов хоть застрелятся. В светском обществе порядочно говорят по-французски, носят хорошо сшитые фраки и знают, как обращаться с вилкой и ножом. Пушкин мог смеяться и издеваться над «светской чернью», но это была его единственная компания. Не в народ же было ему идти. Он сходил (в «Капитанской дочке»). Сильно не понравилось.
Великий урок «Евгения Онегина»: наивная провинциалочка никому не нужна. А вот когда она познает скорбь, да станет личностью, да покорит высший свет, да будет в малиновом берете с послом испанским говорить, вот тогда Татьяна станет интересной и значительной. И недоступной. И Онегин полюбит её. Так начнётся Via Dolorosa русской классики: любовь не будет разделённой, любовники разминутся во времени, их чувства не совпадут; он умрёт или уедет, а она разлюбит или уйдёт в монастырь. Или отравится. Апогея это достигнет у Чехова, но и другим счастья не знать, чахнуть, стреляться. Гринёву Маша дорого достанется, а Онегин и Татьяна обречены на вечную разлуку.
Пушкин был из редкого рода вольнодумцев, вольноопределяющихся, неподотчётных, слишком умных для «служения» народу или престолу. Таковым он себя осознает в 18 лет.
Равны мне писари, уланы,
Равны законы, кивера,
Не рвусь я грудью в капитаны
И не ползу в асессора».
Новодворская В.И., Поэты и цари, М., «Аст», 2010 г., с. 6 и 8-10.
Если публикация Вас заинтересовала - поставьте лайк или напишите об этом комментарий внизу страницы.
+ Ваши дополнительные возможности:
Уже 15 000 подписчиков в наиболее #интеллектуальный русскоязычный видеоканал, где можно в комфортной – а не как на ТV ток-шоу – атмосфере обсуждать сложные проблемы.
Ваша свободная подписка на видеоканал VIKENT.RU 1-м кликом
Изображения в статье
- Александр Сергеевич Пушкин — русский поэт, драматург и прозаик, основоположник современного русского литературного языка / CC0
