19.01.2011
Е.СУРОВ: Здравствуйте. Вы слушаете Chess-News, меня зовут Евгений Суров. На связи со мной Борис Постовский – шахматист, тренер, международный арбитр, американец… Как вас еще представить, Борис Наумович?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Ну как, я не только американец, я и россиянин тоже, потому что я имею и российское гражданство, и московскую прописку. Так что американец я сейчас по месту жительства.
Е.СУРОВ: Да, но вы же сейчас где-то под пальмой с нами разговариваете?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Я сейчас из Бостона с вами разговариваю.
Е.СУРОВ: Из Бостона. Там пальмы растут?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Нет, нет. Бостон – это на востоке, какие пальмы? Вообще говоря, мы, может быть, по широте на уровне Сочи, но с другой стороны у нас здесь довольно-таки холодно. У нас зима сейчас хорошая, снега очень много в этом году. Это восточное побережье, Бостон. Так называемая, новая Англия. Очень красивые места. Вообще здесь шикарно, конечно, в этом смысле – в смысле природы.
Е.СУРОВ: Да, но мы сегодня решили поговорить не об Америке, хотя, может быть, и стоит отдельно как-нибудь посвятить разговор и этой теме. А я объясню, что, собственно, происходит. Происходит то, что вчера у Майи Григорьевны Чибурданидзе был юбилей, пятьдесят лет ей исполнилось. Мы ее, конечно же, все поздравляем. Я вчера, не стану скрывать, просил Майю об интервью. Просил и вчера, и даже раньше. Но по телефону ее об этом не упросишь. Она… Кто знает Майю, тот поймет, о чем я говорю. По телефону ее взять невозможно, ее нужно только, так сказать, брать, находясь рядом с ней.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Брать живьем.
Е.СУРОВ: Брать живьем, да, по-другому невозможно.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Да, да, наша очаровательная Майя… Трудно поверить, что ей уже пятьдесят, скажу прямо. Я закрываю глаза и не могу поверить в это.
Е.СУРОВ: А вы-то с ней сколько знакомы?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Я с ней знаком где-то лет тридцать пять примерно. Я с ней познакомился в 1976 году в Тбилиси. Проходил командный чемпионат СССР. Я был с командной «Буревестника», и мы там блестяще выиграли… Эти соревнования, кстати, очень популярны были, проходили они раз в два года. И вот они проходили во Дворце шахмат в Тбилиси, и тогда я ее впервые увидел и познакомился. Значит, 35 лет в мае будет. Это как раз был тот командный чемпионат, где последний раз играл Корчной за команду «Труда». Он был на первой доске – и лидер, и тренер, и капитан команды. Был один во всех лицах. И они тогда, кстати, очень здорово сыграли – команда-то у них была слабая, не считая Корчного. И они заняли второе место – это был вообще потрясающий результат, неожиданный. Потому что армейскую команду ЦДСА возглавлял Карпов и Гаприндашвили, тогдашние чемпионы мира. То есть, составы были сумасшедшие. Но мы тогда как-то особенно легко выиграли – чуть ли не за тур до окончания обеспечили себе первое место. И вот тогда я увидел юную Майю, это 76-й год.
После этого мы с ней встречались очень часто: и в 77-м году, в Москве были Всесоюзные игры молодежи, она играла за Грузию. Они, кстати, выиграли тогда неожиданно для всех. В 78-м году она стала чемпионкой мира, а потом она стала играть в мужских турнирах. И вот она часто была участницей первых лиг. А я тогда первые лиги чемпионатов СССР не пропускал. Я помогал нашим шахматистам из «Буревестника» - Разуваеву, Гулько, Долматову… Вот таким шахматистам. Поскольку я тогда возглавлял «Буревестник», я с ним ездил на первые лиги, а иногда и на высшие. И вот как раз с Майей связаны у меня совершенно приятные воспоминания тридцатилетней давности. Вот ровно тридцать лет назад, 17 января 1981 года мы с Бронштейном поздравляли ее с 20-летием. Это было в Вильнюсе. Проходил чемпионат Советского Союза – тот чемпионат, где впервые блеснул Псахис. Они с Белявским тогда разделили первые места и были оба объявлены чемпионами Союза. А вот на фоне этого чемпионата «Динамо» проводило сбор для Майи Чибурданидзе. На сборе были Майя с мамой – Нелли… отчество не помню – по-моему, Павловной. И с ней занимался Бронштейн. Они смотрели партии, занимались… Как-то оказалось, что мы жили на одном этаже. Это была шикарная гостиница. Вообще тогда проходили чемпионаты очень интересно, освещались, к ним было приковано большое внимание. И этот чемпионат начался в 80-м году, а продолжался в 81-м. То есть, Новый год мы проводили в Вильнюсе. Там шахматы очень любили. И вот вдруг неожиданно (я не в курсе дела был, конечно, что у нее день рождения) ко мне стучится в дверь Давид Ионович. Я говорю: заходите. Он заходит, в руках у него бутылка коньяка (причем, я посмотрел, двадцатилетней выдержки), которую он захватил из Москвы. То есть, он, конечно, был подготовлен. И он мне говорит: пойдем поздравлять Майю. Я говорю: ну как, мне неудобно, у меня ни подарка, ничего… А он мне говорит: вот Майя у тебя берет книжки шахматные… А я действительно с собой всегда возил много шахматных книг, и большей частью югославских, что для нас, для Москвы, было довольно-таки большой редкостью. И она у меня брала эти книжки посмотреть. Вот, говорит, она у тебя брала такие-то книжки, ей так понравилось, и если ты ей подаришь, это для нее будет нечто. Я говорю: да ради бога. Я уже не помню – две или три книжки мы какие-то взяли и пошли туда. Заходим, начали ее поздравлять. Мама ее засуетилась, начала нас угощать, ставить закуску к коньяку. Выпили мы по паре рюмок, вот это мне запомнилось. Так мы ее поздравили.
Ну, а так, конечно, я с Майей встречался очень много. В дальнейшем я иногда был арбитром таких знаменитых турниров, которые проходил восьмого марта в Белграде. Это в то время были чуть ли не самые крупные женские турниры из того, что проводилось. Майя там часто играла, я там иногда арбитром был… Майя – это, конечно, гений в шахматах. Просто по-другому нельзя сказать. Во-первых, ее отличало от других женщин того времени то, что она не просто безумно любила шахматы, но она сама ими занималась. То есть, ее интересовала шахматная литература и прочее. Обычно женщины все-таки любят, чтобы им разжевывали и, как правило, вкладывали в них, давали теоретические новинки и прочее. Майя очень много работала сама, вот это мне запомнилось. Конечно, традиции были потрясающие в Грузии, поэтому это было неудивительно – шахматам уделялось большое внимание. Но Майя чем всегда отличалась от очень многих – она была такой исключительно доброй всегда. Вот меня удивляло: как она играет? Вроде надо быть немножко злой что ли… Ну, злой, может быть, не обязательно, но к противнику готовиться… Нет, что мне запомнилось – это ее обворожительная улыбка всегда, доброжелательность… Видеть ее всегда было приятно, она всегда улыбалась. Мне все говорили: а чего ты удивляешься, ты тоже всегда улыбаешься. Я говорю: к сожалению, я не умею играть в шахматы так, как Майя, а все остальное, может быть, нас с ней объединяет.
К сожалению, очень давно мы не виделись. У меня в шкафу большая фотография, где четыре замечательные грузинские шахматистки, с ними со всеми я в добрых отношениях, их очень люблю: это Нона, Нана Александрия, Нана Иоселиани и Майя Чибурданидзе. Вот такая у меня есть фотография, где они все четверо. Я часто на них смотрю, вспоминаю. И если сказать честно, то мечтаю – и думаю, что я реализую свою мечту – посетить Тбилиси и с ними со всеми там повидаться.
Е.СУРОВ: Борис Наумович, мне неудобно спрашивать, но в 81-м году тогда, в Вильнюсе сколько вам было лет?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Я 37-го года, значит, мне было 43. Вообще это был совершенно фантастический чемпионат, на котором стартовал… Точнее, больше половины турнира лидировал Купрейчик, причем с фантастическим результатом – у него было 8.5 из 10. Можете себе представить такое? Причем состав там был очень сильный: там Геллер занял где-то место пятое с хвоста, наверное. Но после этого с Купрейчиком что-то случилось, и в последних семи турах он набрал всего одно очко. В результате он был, я не помню, где-то шестым. Хотя, он обыграл двух занявших 1-2 места Белявского и Псахиса. То есть, не то, чтобы он обыгрывал хвост…
Е.СУРОВ: Борис Наумович, но я все-таки не могу вам позволить остановить свой рассказ на том моменте, когда вы пришли в номер к Майе с бутылкой и с книгами, чтобы поздравить. Дальше-то что было? Вот самое интересное.
Б.ПОСТОВСКИЙ: А дальше нас усадили за стол, ее мама начала доставать какие-то закуски. Я уже, конечно, точно не помню, но я должен сказать, что в Литве были прекрасные продукты, особенно молочные – сыры, конечно же, присутствовали на столе, еще что-то… Все продолжалось не так долго, потому что мы же все были заняты. Я секундировал, хотя, уже даже не помню точно, кому. Скорее всего, Юре Разуваеву. Или Долматову я помогал, или тому и другому… Уже, честно говоря, не помню.
Мы выпили. Мама ее не пила, она говорила, что у них как-то не принято – женщина должна как бы ухаживать за столом, а не должна садиться за стол. Вот такие традиции грузинские. Майя сказала, что это вообще крепкий напиток для нее. По-моему, ей что-то мама налила – вино или сок, вот это я сейчас боюсь соврать. Все продолжалось в пределах получаса, но запомнилось тем, что это было все очень красиво. Запомнилась мне потрясающая улыбка Майи. И вообще ее улыбка у меня всегда перед глазами. Очень добрая, конечно.
Е.СУРОВ: Да, мы-то ее знаем вот сейчас, какая она – с той же самой улыбкой и с такой же добротой. Но все-таки расскажите, тогда в 20 лет – ну вот какая Майя была? Какая она, скажите.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Майя была просто чудо. В нее нельзя было не влюбиться. Она была великолепная, просто великолепная. Такое юное создание, она буквально светилась. Чувствовалось, что она шахматы безумно любит. Не потому, что ее заставляют, ей это надо… Она просто безумно их любила и занималась очень много. Вот это мне запомнилось.
И потом, с ней ведь занимались многие. Точнее, не так много – ей Гуфельд одно время помогал Эдик…. Он тоже такой оптимистичный был, поэтому настраивал ее, чтобы она была более оптимистичной. Конечно, в тот момент я в ней не обнаружил никаких интересов к религии. О религии в то время речи не шло никакой. Вот уже позже, когда я с ней бывал в Белграде, я помню, как однажды они с мамой попросили, чтобы я им показал русскую церковь. Вот туда они ходили. Но тоже, это еще не было, как мне казалось, серьезным увлечением. Сейчас мне говорят, что она серьезно ушла в религию. Ну, знаете, это выбор каждого и дело неплохое, в целом. Хотя, к сожалению, я не приверженец никаких религий. Как у нас говорили, получил атеистическое воспитание в советской стране.
Е.СУРОВ: Вы знаете, интересно слушать вашу точку зрения (у вас же со стороны взгляд) о том, что Майя безумно любила шахматы. Дело в том, что полтора-два года назад мы с ней об этом разговаривали, я брал интервью, и она призналась, что как раз не так сильно она их любила – по той причине, что ее в самом раннем детстве сильно заставляли заниматься, ругали за всяческие ошибки. И вот как-то это повлияло на ее дальнейшее отношение к шахматам.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Вы знаете, я не могу сказать. Я хорошо помню: когда она была в Вильнюсе, она занималась много. Может, потому, что с Бронштейном было интересно. Бронштейн же очень интересный шахматист, выдающийся шахматист… Не буду говорить «гений», а может быть, и гений. Обычно говорят Таль – гений, а больше я не знаю… Фишер, может быть.
Е.СУРОВ: Но про Майю вы не постеснялись так сказать.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Но то, что Бронштейн супер выдающийся шахматист, это ни у кого не вызывает сомнений. Я Бронштейна тоже очень хорошо знал – не все годы, но начиная где-то, может быть, с 75-76 года я с ним познакомился довольно-таки близко. Потом он играл у меня в команде, в сборной Москвы в 79 году. Он очень хотел играть за команду в Спартакиаде народов СССР, и я его взял запасным, хотя очень многие были против, потому что он уже тогда меньше играл. Ну, а в 1981 году, конечно, ему с Майей заниматься было очень интересно. Я это хорошо помню, он об этом говорил. С другой стороны, они были одноклубники – тот сбор «Динамо» организовало, поэтому он должен был с ней заниматься. Но я хорошо помню, как он говорил, что занимается с ней с большим удовольствием. Вообще он любил общаться с молодежью. Я помню, приглашал его на сбор школы Смыслова как-то в Кисловодск, он с большим удовольствием поехал. Правда, может быть, ему хотелось немножко развеяться – у него в тот год супруга умерла, Марина, царствие небесное. Я неожиданно узнал, что он и бегает неплохо. 79-й год – это ему уже где-то 55 лет было. И в Кисловодске он вдруг так побежал, что все молодые посмотрели с удивлением.
Майя как-то не была спортивной никогда, в отличие, скажем, от Ноны. Не осталось впечатления, что она занималась спортом. Она немножко брала другими качествами.
Е.СУРОВ: Судя по всему, ей в подспорье был настолько громадный талант, которым мало кто обладает.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Да!
Е.СУРОВ: А как такая обаятельная женщина способна… Вот вы же сами говорите: улыбчивая, добрая, невозможно не влюбиться. Но откуда спортивная составляющая характера вот такая вот проявляется? Откуда она берется?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Я думаю, что в основе, конечно, талант. Это, безусловно, колоссальный талант. Действительно, были случаи, когда Майя длительное время не занималась шахматами. Но потом находились люди, организовывали ей сборы, на которых она пахала. Нельзя сказать, что она совсем не занималась. Другое дело, что временами она отходила от шахмат, это я действительно сам помню. Во-первых, ей нравилась борьба и она всегда хотела победить. Тут дело в характере. У нее была высокая концентрация, что для шахмат чрезвычайно важно. Садясь за доску, она в них уходила. Это было видно, что она уходит в шахматы. Есть ведь шахматисты такие: они играют, и тут же могут встать, с кем-то беседовать…
Е.СУРОВ: Таких большинство.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Ну, много. Нет, нельзя сказать, что большинство…
Е.СУРОВ: Нет, я имею в виду большинство тех, кто не на сто процентов погружается от начала до конца, как это делает Майя.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Да, вот в этом. Плюс я вам скажу другую вещь. Мне кажется, что грузинские шахматистки тех времен, когда они занимались с Карселадзе, с другими… Их отличие было в том, что с ними занимались персонально. Вот у нас везде группы, а с ними со всеми занимались персонально, и тактика им прививалась чуть ли не с молоком матери. Это как у футболистов бить по мячу, так они решали эти тактические вещи. Они их видели с полета. То есть, они не затрачивали каких-то усилий на то, чтобы найти какое-то тактическое решение. Они в тактике все были чрезвычайно сильны, потому что с ними этим занимались изначально с раннего возраста – с пяти, шести, а иногда и с четырех лет. Так же, как музыкант играет гаммы бесконечно с раннего возраста, так с ними занимались тактикой, и занимались индивидуально. Это первое. Другой момент: грузинские девочки – они такие домашние дети. По сути дела, они не занимались каким-то спортом, вот как, знаете, сейчас принято детей отводить – в бассейн, на танцы, легкая атлетика, еще что-то. Дети грузинские, как мне кажется, более домашние, усидчивые. И вот шахматы им в этом смысле очень подходили, понимаете. И это была такая традиция – ведь из грузинских шахматисток можно было выставить не одну команду на Олимпиаду, скажем.
Е.СУРОВ: А сейчас и на одну не наберется…
Б.ПОСТОВСКИЙ: Сейчас другое время, к сожалению. Я думаю, что будет лучшая жизнь в Грузии – а я надеюсь, что она будет довольно скоро, мне хотелось бы в это верить, многое же зависит от социальных проблем, - и шахматы снова у них воспрянут. Потому что это все-таки традиционный для них, национальный вид спорта. Очень много грузинских девочек способных. Я помню, когда-то я ездил с шахматистками на чемпионат мира среди юношей и девушек разных возрастов. Кстати, первый раз участвовал Крамник. Значит, это был 1989 год, Пуэрто-Рико. И вот от Грузии ехали в качестве тренеров детей Майя Чибурданидзе и Нона Гаприндашвили. Вот вам пример. Так я хочу сказать просто, насколько уделялось внимание шахматам детским в то время, что две такие выдающиеся шахматистки поехали в качестве тренеров в далекое Пуэрто-Рико.
Е.СУРОВ: Борис Наумович, чей юбилей вы еще справляли вместе? Скажите сразу, чтобы я вам в будущем позвонил…
Б.ПОСТОВСКИЙ: Вы знаете, юбилеев я много справлял. Я организовывал 60-летие Смыслова... Вообще этот год чем интересен – это года юбилеев. ФИДЕ объявила годом Ботвинника, ему будет 17 августа сто лет…
Е.СУРОВ: Корчному восемьдесят скоро будет! Совсем скоро.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Корчному будет 23 марта. В этом году 70 лет Ноне – 3 мая, 90 лет Смыслову – 24 марта… Да, 60 лет Карпову будет 23 мая! Вот видите, 50 лет, 60, 70, 80, 90, 100. То есть, год юбилеев, конечно. К сожалению, прошлый год унес многих шахматистов. Вот Смыслова не стало… Для меня это большая, конечно, очень потеря, потому что я со Смысловым очень много лет сотрудничал, помогал. А кстати, в 81-м году (тот же 81-й год!) в Москве был супертурнир, который выиграл Карпов. А почему он для меня был особенно знаменателен, потому что неожиданно ко мне обратился Смыслов с тем, чтобы я ему секундировал на этом турнире. Я на таком уровне никогда никому не секундировал. То есть, я помогал гроссмейстерам на чемпионатах, как-то так… Но это все-таки разные вещи – когда супертурнир, в котором играют Каспаров, Полугаевский, Тимман… Состав звездный просто был. Смыслов, Петросян… Совершенно сумасшедший турнир, в который трудно было попасть. И, кстати, Смыслов попал туда, в общем-то, скажем так, как москвич. Вот так бы я сказал. И у него была поддержка, конечно, в верхах – в ЦК, в правительстве. Его включили. Хотя, в тот момент у него рейтинг уже был довольно низкий. Как раз незадолго до этого я участвовал в организации его 60-летия. Отмечали в Центральном шахматном клубе, а потом у него дома. Почему я этим всем занимался – потому что я тогда руководил его шахматной школой. Была знаменитая такая школа, в которой было очень много одаренных детей, впоследствии Олимпийских чемпионов – и Дреев, и Бареев, и Тивяков, и Салов… Гроссмейстеров вообще всех не перечислить, которые занимались в этой школе.
И вот я помог Смыслову в организации его юбилея, и все было хорошо. Я собрался ехать в Бухару, меня назначили там главным арбитром отборочного турнира к чемпионату мира. Я был страшно доволен, никогда не был в Бухаре (хотя, в Самарканде бывал). И вдруг ко мне обращается Смыслов: «Борис Наумович, помогите, меня включили в турнир, мне некому помочь», и прочее. Я как-то говорю: «Василий Васильевич, да я не уверен, смогу ли я…» «Да вы что, сможете! Я знаю, вы сможете». «Я уже дал обязательства в Бухару лететь…» «Ну, пойдите, скажите им, что Василий Васильевич…» Я пришел к Быховскому, говорю: «Толя, такое дело, меня Смыслов просит…» «Ну как можно Смыслову отказать. Если Смыслов просит, такая для тебя честь…» И он меня освободил от этого судейства, благо желающих поехать в Бухару, видимо, было немало…
И я с ним начал готовиться к этому турниру. И должен сказать, что это было одно из моих самых высоких достижений как тренера-секунданта. Смыслов разделил второе место в этом турнире с Полугаевским и Каспаровым. Причем в какой-то момент он делил первое место, и решающая партия была с Карповым. Он играл черными и проиграл. И после партии он подошел ко мне:
- Борис Наумович, извините ради Бога. Простите меня.
- Что такое? - я просто был в растерянности.
- Бес меня попутал. Я решил его обыграть.
В какой-то момент он оценил свою позицию как более перспективную, а позиция была примерно равная. У него совсем не хуже было. Но он почему-то посчитал, что его конь сильнее слона Карпова, и знаете, как бывает у чемпионов – вдруг в нем взыграло: «а дай-ка я его обыграю», и тогда он вроде бы вообще мог занять первое место. Скорее всего. И он зевнул длинный ход – как сейчас помню, тот ферзем пошел с с3 на f6, и у Смыслова стало плохо. Эту партию я с помощью Смыслова прокомментировал для «Информатора», я хорошо помню. И там везде было нами показано, что у него, по меньшей мере, не хуже. А тогда эту партию подавали как выдающееся достижение Карпова – вот он обыграл Смыслова. Я как сейчас помню: у того конь на b6 стоял, у того – слон на d5. Почему-то он считал, что у него конь сильнее…
Б.ПОСТОВСКИЙ: И вот такие вещи, хоть они произошли тридцать лет назад, они запоминаются.
Е.СУРОВ: И Василий Васильевич потом перед вами извинялся, да, почему-то?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Да. Сразу после партии! Меня это поразило. «Борис Наумович, извините ради Бога». Не помню точно, на «ты» или на «вы». «Бес меня попутал! - вот буквальные слова. – Вдруг я решил, что у меня лучше, надо его обыграть. Я погорячился».
А так он играл очень здорово. В чем, я считал, была моя большая заслуга в его хорошем выступлении – я посмотрел его последние партии и увидел, что он проигрывает на пятом часу игры. То есть, он уже устает, концентрация теряется, он что-то зевает и проигрывает. И я ему тогда сказал: «Хотите сыграть нормально? Считайте, что вы играете не 2.5/40 а 2/40. Нет этого получаса у вас. Играйте быстрее». И он играл действительно быстрее. Ну, конечно, и занимались – я привлек некоторых шахматистов из «Буревестника», которые с ним тоже поанализировали, позанимались. И Сашу Кочиева из Ленинграда, способного очень в прошлом шахматиста, и Сашу Иванова, который, кстати, здесь живет от меня минутах в пятнадцати на машине, в Бостоне. Но самое главное, что интересно было. Турнир проходил в тогда еще недостроенном «Хаммеровском центре». Знаете, центр международной торговли на Набережной. Вот тогда не вся гостиница была достроена еще, и в одном из корпусов организовали этот турнир. Нам со Смысловым дали двухместный номер. Он зашел туда и говорит: «Борис Наумович, здесь же одному повернуться негде. Как же можно нам вдвоем тут жить?» Конечно, гостиница шикарная, в номерах сантехника, санузел – все красиво. Но очень все миниатюрно. А Смыслов – все-таки он большой был. Он говорит: «Борис Наумович, давайте так. Все-таки я живу отсюда в пяти минутах езды на машине. Единственное, у меня что-то с «Волгой». Вы мне поможете? Надо ее отремонтировать». Я помню, у меня был знакомый один, он поменял ему аккумулятор.
Е.СУРОВ: То есть, вы сами ремонтировали своими руками?
Б.ПОСТОВСКИЙ: Нет, я вообще к машинам не имел никакого отношения. У меня был один школьный товарищ, который на автомобильной базе был главным механиком. Я ему позвонил, говорю: слушай, тут Василь Васильичу Смыслову нужно помочь. Он приехал, привез новый аккумулятор. Старый вытащил, новый поставил, и Смыслов был доволен, как ребенок. Стоило это где-то рублей 25 по тем временам.
- Мне пять минут подъехать на машине, а вы уж здесь живите один, - говорит Смыслов.
Единственное, мы договорились, что он будет приезжать где-то за час до партии, и я ему проводил некоторый такой тренинг.
Е.СУРОВ: Ничего себе тренинг… Сейчас за час до партии никто не готовится.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Нет, тренинг не шахматный!
Е.СУРОВ: А-а-а…
Б.ПОСТОВСКИЙ: Отнюдь, что вы, дорогой мой. Я что делал: была такая ванночка – ведро – не ведро, но такого типа. Я ему туда наливал воду, иногда морскую соль, иногда какие-то травы. Он две ноги свои ставил в эту ванну (так ее назовем), и я ему включал музыку: Шопена, таких известных композиторов, которых он любил. И вот он сидел и балдел: слушал музыку, и ноги у него были вот в этой воде. То есть, такой релакс был, полный релакс. Он закрывал глаза…
Е.СУРОВ: Так вот он и секрет успеха. А вы говорите, пятый час игры…
Б.ПОСТОВСКИЙ: Нет, нет, и это тоже. Он играл – у него всегда в запасе было полчаса. Ему было уже 60 лет, и, конечно, все молодые пытались выйти с ним на пятый час и там запутать его в каких-то осложнениях. Поэтому то, что у него был запас времени, это было очень важно. Это давало ему уверенность: он знал, что у него всегда есть время разобраться, посмотреть, что к чему. Релаксация перед партией – тоже важно, конечно. Мы с ним в том же 81-м году летали на три или четыре дня в Днепропетровск. Там ректор университета был большущий любитель шахмат, академик. Он пригласил Смыслова. И в один из дней, я помню, было выступление Смыслова перед профессурой, аспирантами, студентами. Тысяча человек примерно была в зале. Колоссальный актовый зал Днепропетровского университета. И там ему задавали вопросы: «Василий Васильевич, как вам удается – вам 60 лет, а вы показываете такие результаты? Что самое главное в подготовке шахматиста?» А он говорит: «Самое главное, когда вы идете на партию… - вот это таким голосом он говорил, немножко всегда на распев, - самое главное – это хорошее настроение. Если вы хотите хорошо сыграть, у вас должно быть очень хорошее настроение». Вот, по сути дела, созданием ему этого хорошего настроения я тогда и занимался. Вот это все было в 1981 году. Тридцать лет уже, тридцать лет… Как летит время быстро.
Е.СУРОВ: Я благодарю вас, Борис Наумович. Вот так вот мы неожиданно…
Б.ПОСТОВСКИЙ: Да, мы вспомнили 81-й год.
Е.СУРОВ: Да, у нас получается программа, как это сказать… Даже не «Намедни», а…
Б.ПОСТОВСКИЙ: Тридцать лет назад.
Е.СУРОВ: Если мы так по каждому году пройдемся, то, может быть, нужно даже отдельный шахматный ресурс для этого организовывать.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Мои поздравления и успехов в этом году!
Е.СУРОВ: Большое спасибо!
Б.ПОСТОВСКИЙ: И всем вашим слушателям и тем, кто читает ваш сайт.
Е.СУРОВ: Большое спасибо.
Б.ПОСТОВСКИЙ: Всего доброго.
Е.СУРОВ: До связи, до свидания.
БОНУС
Великой чемпионке Майе Чибурданидзе сегодня исполнилось 60
* * *
