Роман «Звёздочка» глава 144
Народ приходил и уходил прощаться с покойным. Увидев Ивана стоящего у тела отца, люди недоумевали и сгорали от любопытства: откуда у покойного ещё один сын, то, что это сын не вызывало ни у кого сомнения, потому что они были на одно лицо и оба рыжеволосые. Даже волосы были зачёсаны назад одинаково у обоих.
Иван смотрел на покойного отца и ревел навзрыд от досады, что вырос без его участия, что воспитывала его бабушка, а матери своей как был не нужен с рождения, так и по сей день ничего не изменилось.
И только теперь он чётко понял почему его мать так к нему относилась и относится: «Да она же как только увидит мою рожу веснушчатую, так сразу невольно отца моего вспоминает: лицо-то у нас одно. Противно ей, что отец мой на ней не женился, а невинности лишил. Да и признал моё рождение только тогда, когда в суд бабушка заставила мать заявление написать, и суд присудил ему платить на меня алименты, когда свидетели подтвердили их любовную связь. Да что же это такое-то? Почему я никому не нужный с рождения-то, а? Ни мать меня не любит ни отец не любил. У меня от отца только отчество, даже фамилии отцовской мне не досталось — стыдоба одна, а за что? Я же в этом не виноват?»
«Ревёт-то как, убивается…» — думала, глядя на Ивана вдова. Единокровный брат с сестрой тоже смотрели на своего объявившегося брата и сердце у них сжималось от жалости, но подойти к нему они остерегались, испытывая неловкость.
Татьяна стояла рядом с Иваном и причитала громче всех:
— Вот и осиротели мы с тобой Ваня-а, ты без отца остался-а, а я без свёкра-а… И внучата-то своего деда-а так и не увидели ни разу-у. Горе-то какое-е, лишились такого героического деда полковника-а. Да кто же нам теперь-то его замени-и-ит? Да никто-о… Осиротели мы-ы, осиротели-и. — она выла, навзрыд накручивая сама себя и веря тому, о чём причитает. Взгляд её упал на фуражку с васильковым околышем, и она опять заголосила. — Даже в фуражку деда внучата не примерили-и…
Ивану было неудобно от чересчур крикливой жены, он её дёргал за рукав пальто, но она не реагировала на это, а потом шепнул ей на ухо:
— Потише, Тань, мы тут не одни.
— А ты не одёргивай меня, я по свёкру реву, а не по чужому человеку причитаю-у… — осадила она его при всех.
Присутствующие переглянулись, не зная, как угомонить неизвестно откуда объявившуюся сноху покойного.
Соседка всполошилась и предложила Татьяне:
— Пойдём-ка на кухню, я хоть тебе каплей накапаю, и ты маленько успокоишься.
Татьяна на удивление всех пошла за соседкой, а потом оглянулась и позвала с собой мужа:
— Пойдём, Ваня-а, с нами-и успокоительное выпьешь, а то, как бы мне и тебя не лишиться-а.
Иван последовал за женой, оставаться один в присутствии незнакомых ему людей, после бурного причитания жены, он постеснялся.
Кухня была небольшая, но уютная. На окне висели белые занавески в красный горошек, обшитые по краю хлопчатобумажным строчёным кружевом. На стенах красовался кафель под цвет какао с молоком от пола до потолка, на полу был постелен линолеум под паркет.
Татьяна обратила внимание на кухонный гарнитур с белыми пластиковыми дверками и большой холодильник.
«Ого, мне бы такой гарнитур достать и от холодильника большого я бы тоже не отказалась», — подумала она.
Соседка указала ей рукой на табуретку, Татьяна присела. Иван встал к жене, вытирая слёзы платком. Соседка достала стакан из подвесного шкафчика и накапала в него пустырника, а потом протянула Татьяне:
— На вот, выпей! Что ж ты так причитаешь-то?
Татьяна взяла в руки стакан, принюхалась и заявила:
— Фу, гадость какая… Мне на голодный желудок такое не выпить.
— А чё же я тебе тут дам закусить-то? Я же не хозяйка… — посетовала она, потом взгляд её упал на вазу с сухариками и печеньем на столе, и она предложила. — Вот разве что этим перекусишь?
— Да не люблю я сладкое, мне бы что-нибудь солёненькое.
— Да где, же я тебе солёненькое-то найду? В холодильнике мне неловко копаться.
— Так давайте я посмотрю, мы же не чужие, а родственники. Покойник-то мне свёкром приходится, а мужу моему родным отцом.
Соседка зыркнула на неё глазами и резко оборвала:
— Бери что дают, а нет так иди от куда пришла.
Татьяна взяла сухарик и стала его грызть, потом нехотя выпила успокоительное и попросила:
— Ване моему накапайте тоже-е, уж сильно он за отца своего пережива-а-ет.
Накапали и Ване капель, он выпил сразу не закусывая, запив капли водой.
Кто-то зашёл в квартиру и сообщил:
— Машина с музыкантами подъехала. Прощайтесь и на улицу выходите.
Народ стал расходиться, военные вынесли гроб с телом, Татьяна с Иваном вышли следом за родственниками покойного, вместе с соседкой…
***
Возвращались с похорон Иван с Татьяной последним автобусом. Всю дорогу они проспали, когда вышли из автобуса на улице царила ночь. Изредка пролетал снег, освещённый уличными фонарями. Татьяна взяла под руку мужа и направились в сторону своего дома. Дома их ждали ребятишки. Как только родители вошли в квартиру, двойняшки закричали:
— Что купили-и?
— Да ничего не купили, — огорчил их отец. — Ладно хоть сами вернулись.
Мать, закрывая дверь, скомандовала:
— Алёнка, ставь суп разогревать на плитку, а то мы голодные как собаки.
Дочь спешно отправилась на кухню исполнять приказ.
— Вань, надо хоть титан растопить, да в ванне погреться, а то, как бы не заболеть. Промёрзла я сильно.
— Да я и сам замёрз до чёртиков. Боялся уж как бы нос не обморозить и уши. Пока речь читали на кладбище, я думал совсем околею, а как салютовать стали: бу-бух, бу-бух, бу-бух, так я чуть с испуга-то в сугроб не присел от неожиданности.
— И я тоже, Вань, до чего громко стреляли, хоть и холостыми. А с сосен-то как снег посыпался и ветки, мать честна-а…
— А почему стреляли? — спросила Алёнка, широко открыв глаза.
— Дедушка-то у тебя полковник был, кэгэбист. — ответила Татьяна дочери. — А хоть бы что-то вам внучатам помянуть дали. Нам-то самим по платку носовому и всё… Разве дождёшься от таких чего путного: у них на кухне кроме сухарей да сухих печенюшек даже ничего нет.
— Тань, ну это ты напрасно, — вступился Иван за своих родственников. — Живут-то ведь они справно так-то.
— Ну так скряги такие, конечно… Даже нас с дороги не накормили…
— Да когда им кормить-то нас было? Ты чего, Тань? На поминках же после как следует помянули… — возразил ей Иван, а потом горько произнёс. — Вот и нет у меня отца больше...
— А мундир-то у него какой красивый — цвета морской волны. — вспомнила Татьяна.
— Ну так по службе такой полагается.
— Отец у тебя полковник был, а мы с тобой живём как нищие… — заявила Татьяна мужу.
— Скажешь тоже, царица моя. Да у нас всё есть: и телевизор и холодильник и мотороллер даже, чего тебе ещё-то надо? У тебя вон два кольца золотых на руке.
— Нюрка-то в уши серёжки золотые купила, а я что хуже её, что ли? — вдруг с обидой в голосе выговорила она мужу.
— Значит купим и тебе серёжки, нашла из-за чего переживать. — глубоко вздохнул и выдохнул Иван. — А у меня вот отца не стало…
— А как деда звали? — спросила у отца дочь.
— Макар Ильич Трифонов. И я бы Трифонов был, а не Ширяев, если бы он на матери моей женился… — Иван вытер слезу со щеки и горько произнёс: — А брат и сестра ко мне так и не подошли…
— Ага, к тебе подойди так наследством делиться придётся, — заметила Татьяна мужу. — Отец твой говорят машину недавно купил новую и старую ещё не продал.
— А ты откуда знаешь? — удивился Иван.
— Да слышала от людей, пока на поминках сидела. Не резон им к тебе подходить, не резон.
— Да зря ты так, Тань. Неужто они думают, что я претендовать на что-то буду?
— А почему бы и нет, Вань, ты же ему сын?
— Ну уж нет, даже и позориться не буду.
— Дурак ты, Ваня, ох дурак… А им только этого и надо.
© 17.01.2021 Елена Халдина
фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 145 Иван ушёл к Тигре
Предыдущая глава 143 Запоздалая встреча с отцом
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть Реабилитация. Санаторий