Образ Савелия появляется в третьей части поэмы ("Крестьянка"), а точнее - в трех ее главах - третьей, четвертой и пятой.
3 глава "Крестьянки" - "Савелий, богатырь святорусский"
Кто же он, герой, который совершит ужасное преступление и проведет за него 40 лет в Сибири? Страшный, опасный убийца?
Нет, первое, что мы узнаем о Савелии - он человечный и добрый. Лишь он один жалеет бедную Матрену, которой жестоко помыкают в "семейке мужниной". Сам же терпит оскорбления от собственного сына - свекра Матрены.
Его «клейменым, каторжным»
Честил родной сынок.
Столетний согбенный старик, дед мужа Матрены, совсем иного нрава, чем остальные домашние.
Семейки недолюбливал.
В свой угол не пускал;
А та сердилась, лаялась...
У Савелия развита духовность, поэтому он не очерствел душой, не превратился в грубое животное, в отличие от других родственников мужа:
Читает святцы, крестится,
Да вдруг и скажет весело:
«Клейменый, да не раб!»…
Когда его обижают члены семьи, он в ответ лишь подшучивает да разыгрывает их. Часто он разговаривает сам с собой и говорит мудрые вещи:
«Недотерпеть — пропасть!
Перетерпеть — пропасть…»
Преступление и наказание Савелия
Один раз рассказал Савелий Матрене, как он попал на каторгу и стал "клейменым".
Его родная деревня Корега когда-то не платила оброка и не знала барщины, поскольку была недоступна для их помещика Шалашникова:
Кругом леса дремучие,
Кругом болота топкие,
Ни конному проехать к нам,
Ни пешему пройти!
Но по сильной засухе добрался до них помещик, оказавшийся зверского нрава.
Он решился выдрать мужиков до смерти, но добиться от них оброка. Засеченные до полусмерти, наконец они выдали ему полшапки золотых монет, и он наконец утих. Так помещик покорил Корегу. И это повторялось каждый год - местные мужики отдавали свой оброк лишь за сильную порку, и то оставляли себе деньги.
Прислали другого управляющего, более хитрого - немца. Тот дал приказ рубить лес и так незаметно вырубил себе удобную дорогу до Кореги.
И тут настала каторга
Корежскому крестьянину —
До нитки разорил!
А драл… как сам Шалашников!
Но в отличие от прежнего помещика, новый отбирал у крестьян все до последнего гроша.
У немца — хватка мертвая:
Пока не пустит по миру,
Не отойдя сосет!»
«А немец как ни властвовал,
Да наши топоры
Лежали — до поры!
Рос народный гнев, и всякому терпению, видимо, приходит конец...
Осьмнадцать лет терпели мы.
Застроил немец фабрику,
Велел колодец рыть.
И в одно печальное утро, когда голодные крестьяне вырыли большую яму, немец не отпустил их на завтрак даже в полдень, а начал ругать и требовать большего. Произошел сдвиг в психике бедного, замученного Савелия, и он толкнул немца к яме, а за ним и его товарищи. Довольно быстро работники закопали управляющего живым...
Один литературный критик сокрушался о страшном злодействе Савелия: пусть немец был несправедлив, за что же его живьем в землю?
Но немец Фогель был не просто "несправедлив". Речь была не о том. Он был именно бесчеловечен. В нем не было ни капли души, сочувствия, совести. Поэтому он перешел ту самую крайнюю, тонкую грань, когда психика его жертвы, измученного человека, просто не выдержала.
Однажды терпение лопается, как бы безмерно оно ни было, и в эту роковую минуту любой человек, даже богатырь духа, способен на страшные поступки. Именно об этом - данный эпизод.
Конечно, Некрасов не оправдывает Савелия. Не зря сам герой упоминает, что в момент совершения этого проступка никто из товарищей не смотрел друг другу в глаза. Это потому, что в тот момент они были не в себе, они были как замученные лютые звери, возненавидевшие своего мучителя.
А самого Фогеля, оказывается, звали Христьян Христианыч - намек на жертвенный конец, и в то же время ироничное обыгрывание его имени: уж очень он далек от Христа...
Двадцать лет каторги получил Савелий и двадцать - поселения. Но рассказ о каторге звучит легко в его устах, так что получается, на каторге было ему даже легче, чем дома. И драли там гораздо легче, и денег даже прикопил! В этом - горькая ирония повествования.
Реакция странников на рассказ о Савелии
Странники не осудили Савелия. Доказательство тому - они повторяют его словечко "Наддай", которым герой погубил немца:
Наддай!» — сказали странники
(Им слово полюбилося)
И выпили винца…
4 глава "Демушка"
Бледный как смерть признается Савелий, что по его вине погиб любимый сыночек Матрены. А когда бедная женщина проклинает его, то признается ей, что любил он Демушку не меньше ее.
И стал он добрым таким, как сейчас, далеко не сразу. Всю жизнь, все свои 100 лет был он жестким и суровым. Не зря и немца он погубил.
Сто лет зима бессменная
Стояла. Растопил ее
Твой Дема-богатырь!
Однажды я качал его,
Вдруг улыбнулся Демушка…
И я ему в ответ!
Со мною чудо сталося...
Он старается утешить Матрену, которая страдает, что тело ее ребенка было разрезано под видом следствия:
5 глава. Волчица.
После похорон Демушки дед Савелий не долго оставался дома. Матрена его "видеть не могла".
...он в своей коморочке
Шесть дней лежал безвыходно,
Потом ушел в леса.
Так пел, так плакал дедушка,
Что лес стонал! А осенью
Ушел на покаяние
В Песочный монастырь.
Вновь они увиделись с Матреной лишь через несколько лет, когда у нее уже другие дети выросли. Она приходит поплакать о смерти родителей на могилу Демушки. И здесь происходит примирение Савелия с Матреной.
Гляжу: могилка прибрана,
На деревянном крестике
Складная золоченая
Икона. Перед ней
Я старца распростертого
Увидела. «Савельюшка!
Откуда ты взялся?»
Поведал дед, что молится обо всем крестьянстве и о том, чтобы Матрена простила его. « - Давно простила, дедушка!» Тогда Савелий вернулся домой, но вскоре заболел и умер.
Как приказал — исполнили:
Зарыли рядом с Демою…
Он жил сто семь годов.
Тем, что такой совестливый, человечный герой совершил убийство управляющего, Некрасов подчеркнул невыносимость, запредельность того гнета, который довлел над крестьянином. Поэт пророчески предсказал неизбежность жестокого мужицкого бунта.
Не забывайте ставить лайки, если понравилась статья.
Подписывайтесь на канал, и пишите свое мнение в комментариях!
