5 Матвей почувствовал толчок в бедро, пошатнулся с неожиданности и чуть не напоролся глазом на проволоку, которой подкручивал забор своего нового дома.
— Ты зачем спасал меня, раз не папка мне?! - услышал он наполненный гневом голосок Агатки.
— Ты чего?
Матвей почесал лоб плоскогубцами, пытаясь понять, о чём лопочет девчонка. Агатка хмурила свой конопатый лоб и сжимала кулачки, охваченная порывом откровения:
— Из моря зачем в тот день меня вытащил? Лучше б я утонула! Раз не нужна тебе! И маме не нужна! Никому, никому не нужна! - срывалась она на плач и принялась колотить Матвея по животу.
— Да успокойся ты, бешеная! - удержал её за плечики Матвей. - Что же я - не человек? Увидел, что тонешь ты, как не спасти?!
— И это всё? Лишь поэтому?
— Да!
Матвей был тронут, но внешне держался. Вот когда не видит он Агатку, то и не думает о ней, а когда она рядом и навязывается, то прям душу рвать начинает. Стерва эта Анька! Ну что за мать! Была б она нормальной девкой, и Агатка не занималась бы поисками справедливости!
— Ну какой с меня папаша, Агата! Я же болван и сам в душе ребёнок! Ничего я не дам тебе, кроме разочарования, поверь! У тебя бабушка и дедушка есть, они тебя любят, стараются... Будь с ними! А у меня своя жизнь! И вообще - никто точно не знает, папка я тебе или нет! Оставь ты меня в покое!
Агатка по-детски захлёбывалась словами, не могла ещё быстро успокоить дыхание после плача:
— А.. а... а мама знает, кто он?
— Вот у неё и спроси. А теперь беги, ради Бога, домой, пока моя Наташка нас не увидела, а то ещё и она устроит истерику.
Понурив рыжую голову, Агатка направилась вверх по улице, то пиная с дороги камушки мыском ботинка, то обрывая пожелтевшие листья абрикос и задумчиво складывая из них конвертики. Матвей понаблюдал за ней немного, сгрызаемый совестью, и вновь взялся латать забор. Жалко девчонку. А вдруг и правда его? Валандается вот так толком никому не нужная... А он что может сделать? Сам ничего из себя ещё не представляет! Господи, хоть бы не его! Но пока возился Матвей с забором, всё всплывали над поверхностью мыслей слова Агатки: "Зачем спас! Лучше б утонула!". Это что же, лучше помереть, чем без папки жить? Во даёт...
Во дворе, под виноградным навесом, Агатка воспитывала щенка Кутю, находя таким образом выход скопившимся чувствам. Имя щенку она придумала сама после того, как одна девочка назвала его "таким миленьким кутёнком". С тех пор и стал он просто Кутей.
— Вот сюда ложись... Та-а-ак... Сейчас я тебя укрою... Да лежи ты, непослушный!
— Агатка, хватит мучать его, ему бегать охота, играть! - с сочувствием к щенку говорила бабушка, видя, как тот скулит и пытается сбежать.
— Нет, бабушка, я его мама и лучше знаю чего ему надо! Я должна о нём заботиться!
— Ох!.. - качала головой Ирина Анатольевна и скрывалась в летней кухне, чтобы не видеть, как страдает щенок от тех воспитательных фокусов.
Шумят, шумят деревья на осеннем ветру, оголяются. И лепится снег на те голые ветви, и не думает о том, что холодно им и грустно прощаться с летнею, звенящею порой, когда всё так хорошо и благостно, когда жизнь легка и беззаботна... И нет возможности ни у кого отсрочить тот первый переломный момент между глубоким, сладким детством и первыми проблесками осознания той несправедливой жестокости, которой полнится мир. Нет, нет, мы ещё в тот момент пребываем в детстве, но уже отчётливо понимаем, что хотеть чего-то - не достаточно для того, чтобы это иметь, что порою сколько ни бейся, ни рви на себе волосы, а золотая рыбка не приплывёт и не исполнит наши желания, и гуси-лебеди не прилетят, не подхватят нас и не унесут за синие леса, где чудеса встречаются на каждом шагу и бабка живёт там злобная, от которой так захватывающе было бы убежать.
Время, когда Агата хваталась без раздумий за любую зацепку в поисках родительской любви, проходило так же неотвратимо, как простывают в небе следы перелётных птиц. И если обычные птицы вернутся по весне в знакомые края, то Агатка, взрослея, навсегда прощалась со своей наивной верой в то, что она добьётся маминой и папиной любви. Увядали её детские порывы, срываясь жухлыми, зря отжившими своё листьями с живого Агаткиного ума, и прорастала на их месте новая листва, не такая по-жгучему звонкая, не такая верящая в сказки, но более опытная и вдумчивая, закалённая болью разочарований.
Мать её, Анька, приезжала в декабре не по-обыкновению счастливая и не одна. Гоблин-Толик отпустил её на волю и она, попорхав свободною, нашла себе нового дядю, именуемого Жорочкой, серьёзного и с квартирою. Дядя тот на Агатку почти не глядел, старался вовсе не замечать, и Агата, уже чувствуя очередное предательство, не проявляла к матери былой ласки и не напрашивалась к ним в гости, а Анька будто бы и не заметила охлаждения дочери.
— Замуж зовёт? Да ты что!
Агатка, подстёгиваемая холодом, бежала из уличного туалета и вдруг услышала оживлённый голос бабушки из сарая. Она притормозила перед дверью.
— Да, мама, наконец, жизнь налаживается! - довольно отвечала Анька, наблюдая, как мать просыпает курам зерно.
— А Агатка как же?
— Ой, ма... Ну какая Агатка? Я же беременна, у нас почти семья. Ей и тут хорошо, а Жора прямо сказал, что чужих детей растить не намерен. Это его условие. Ты, кстати, вещички Агаткины для младенцев никому не отдавала? Я заберу, а то нынче всё так дорого.
— Свọлочь ты, - плюнула Ирина Анатольевна ей в лицо словами, - натуральная! И Жора твой такой же! Забирай то тряпьё, на чердаке в мешках стоит.
Агатка не очень поняла, зачем маме её младенческие вещи, но слова о том, что она в новой маминой семье будет лишняя, сдавили ей горло и она поспешила в дом, и спряталась в дедовой комнате, и обнимая кошку, поплакала.
С приходом холодов наступили скучные дни. Агатка в основном читала библиотечные детские книжки, смотрела мультики и пару часов в день гуляла с подружками. Под новый год видела Матвея с розовой коляской и злую жену его Наташу с вечно недовольным лицом, которая будто бы и не родила, осталась по-прежнему круглой и большой. Матвей счастьем тоже не пылал, выглядел опухшим и мрачным. Шли они молча, будто поссорились.
В январе у Агатки был день рождения, исполнялось целых шесть лет. Бабушка созвала подружек, было весело, а когда Агатка задувала свечи на торте, то загадала вслух самое неожиданное желание:
— Хочу в школу пойти! Бабушка, скажи учителю, чтобы приняла меня, мне скучно дома зимой. Я уже и читаю, и пишу! Что мне дома делать ещё целый год?
— Ну ладно, спрошу я... - удивилась Ирина Анатольевна и, переглянувшись с дедом, укоризненно покачала головой - ты виноват, мол, выучил её всему раньше времени!
А на утро, когда выходила Ирина Анатольевна на крыльцо, чтобы покормить кур, то наткнулась дверью на коробочку. Проехала та от двери и поскакала по ступенькам, оставляя отпечатки на чуть припорошенных снегом досках. Подняла.
"Для Агаты." - написано сверху.
Решила Ирина Анатольевна не открывать, дождаться пробуждения внучки. Через полчаса притащилась на диван сонная Агата.
— О, проснулась! А тут сюрприз тебе! Подарок нашёлся под дверью! Вон он, открывай!
Агатка возбудилась и стала отрезать с простенькой картонной коробки верёвки. А в коробке той! Такая кофточка со штанишками! Прям фирменные вещи, недешёвые! И размер такой, что как раз навырост. А на дне ещё одна яркая коробка - с пазлами! И сверху всех этих даров лежала записка, на которой печатными крупными буквами было написано:
"Самой умной и славной на свете девочке. Прости, что с опозданием. Твой личный Дед Мороз."
Начало *** Предыдущая