8 подписчиков

СЛАВА ГОСПОДНЯ

2 февраля 20232 фев 2023

138 мин

Август Пипер

Взяв название данной статьи в кавычки, мы хотели с самого начала показать, что мы не намерены рассматривать настоящую славу природы Бога. Так часто встречающаяся в Писании концепция славы Божьей столь широка, что суммирует все совершенства сущности Бога и сталкивает все сотворенное с Его абсолютной трансцендентностью как побудительным мотивом для поклонения и объектом поклонения.

Даже во всем, что Он делает, в Его планах, в Его мыслях, а также в Его плане спасения и в исполнении этого плана в целом и в деталях Бог настолько «славен», столь абсолютно возвышен и трансцендентен, что ни одно творение, с его конечностью и ограниченностью, не способно постичь Бога. Достаточно сравнить Ис. 40:12–25 и Рим. 11:33–36. Ангелы также, конечно, желают узнать тайну Божьего плана спасения; тем не менее, они не понимают ее (1 Пт. 1:12). Моисей уже видел славу Бога в ее особом проявлении на Синае (Исх. 24). В Исх. 33:11 говорится: «И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим». И все равно Моисей умоляет (с. 18): «Покажи мне славу Твою». То, что он до сих пор узнал о Боге и Его путях через слово и образ, не удовлетворило его. Он хотел узнать больше, увидеть внешность Бога, посмотреть Богу в глаза, проникнуть в самые потаенные уголки Его сердца, понять детали и причины Божьего плана в отношении Израиля. Но Господь говорит: «Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых». Он хочет, чтобы вся Его благость прошла перед ним, пока Он Сам провозглашает Свое имя, а именно то, что Он распоряжается Своей благодатью и милостью по своему усмотрению. Он также желает, чтобы Его слава прошла мимо Моисея, поддерживая и защищая его на это время, а затем Моисей должен взглянуть Ему вослед; но «лица» Его, то есть открытого божественного совершенства славы «не можно... увидеть».

В том же самом смысле Павел говорит о знании Бога (1 Кор. 13) в отношении откровения Божьего плана спасения через Слово. Иначе он говорит о славе откровения из знания, данного нам. Но и то, и другое, наше нынешнее понимание и наше провозглашение тайны Евангелия, он называет частичным по сравнению с тем, что будет совершенным в будущем (это тоже следует понимать в относительном смысле). Знания, сообщаемые нам человеческими словами, также не открывают нам Божью славу полностью. Человеческий язык с его понятиями, стилем и пафосом является всего лишь тусклым зеркалом и несовершенным образом реальности, присутствующей в Боге. Однажды мы увидим Бога лицом к лицу; мы увидим Его таким, как Он есть (1 Ин. 3:2). Когда наступит утро воскресения, оправданные в праведности Христа, мы увидим лик Божий и будем с блаженством «насыщаться образом» Божьим (Пс. 16:15). Но он остается небесным образом (на иврите тмунах – форма), адаптированным к нашим прославленным глазам, в котором наша душа будет находить удовлетворение – Иисусом Христом в небесной славе. И когда об ангелах говорится, что они «всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18:10), то ни эти, ни похожие слова не опровергают ни утверждения Иоанна: «Бога не видел никто никогда» (Ин. 1:18), ни утверждения Павла (1 Тим. 6:16): «...единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может». Сущность Бога, как таковая, невидима для всех творений, в том числе небесных, непостижима для них как конечных существ; она – «огонь поядающий». Именно по этой причине мы так часто сталкиваемся в Ветхом Завете с ошибочным представлением о том, что каждое проявление Бога (которое в конце концов было всего лишь каким-то созданным земным образом или откровением, воспринимаемым чувствами) означало смерть для грешного человека.

Среди различных проявлений, в которых Бог открывал человеку Себя как Бога, одно, которое в Писании стереотипно называется «славой Господней», по-гречески –), занимает особенно важное положение, заслуживающее внимания. Мы встречаемся с ним, или, по крайней мере, оно упоминается и используется, на протяжении всего Писания от Быт. 15 до Откровения Иоанна Богослова. Оно наиболее часто встречается и имеет особое значение в Пятикнижии в истории скитаний по пустыне, особенно в откровении у Синая, затем в Книге Иезекииля и несколько раз в жизнеописании Иисуса Христа, тогда как Откровение Иоанна Богослова почти полностью основано на нем.

Слава Господня не всегда проявляется в одной и той же форме с точностью до малейших подробностей. Самый образованный из всех средневековых иудеев, Маймонид (1135–1204), очень правильно описывает ее в соответствии с ее сущностью как «splendor quidam creatus, quem deus quasi prodigii vel miraculi loco ad magnificentiam suam ostendendam alicubi habitare fecit». Простейшей формой проявления был язык пламени, окутанный дымом или облаком, который сверхъестественно создавался Богом в любом заданном месте, иногда также видимый только как яркое облако или только как огонь. Такую форму мы находим уже в Быт. 15 при заключении завета Бога с Авраамом и также в горящем кусте, когда Моисей был призван вывести Израиль из Египта (Исх. 3). Но явление славы Господней в этой простой форме также связано с одновременным откровением во всем Писании. Со многими другими сопутствующими обстоятельствами оно встречается в божественных откровениях на Синае; в Книге Иезекииля форма проявления настолько сложна, что правильно истолковать ее во всех подробностях очень трудно; а в Откровении Иоанна детали из Книги Иезекииля частично используются для особых новых пророчеств, частично изменяются, частично развиваются в нескольких аспектах, так что, пытаясь интерпретировать их, читатель часто заходит в тупик.

В общем, интерпретация проявления не представляет трудности. Это (в той мере, в которой нам открыто) более или менее законченный образ истинной славы, абсолютной и бесконечной трансцендентности Бога по отношению ко всем творениям в соответствии с Его вездесущностью, всемогуществом, бесконечной благодатью и всепоглощающей святостью – символ Его абсолютного всевластия, единого и единственного истинного и совершенного Господа, Которому все творения должны радостно служить, выражать почтение и поклоняться и Которого они должны восхвалять и прославлять без конца.

Там, где происходит это явление, оно составляет сообщение действием – не только о том, что Господь Бог присутствует здесь особым образом, но и о том, что Он готов действовать сверхъестественным путем, что Он сделает что-то особенное, что-то очень важное, что иначе не обнаруживается. И то, что провозглашается таким образом, неизменно относится к плану спасения от греха, который Он подготовил во Христе и который должен быть исполнен через Него, относится к установлению, наставлению, сохранению и выполнению здесь во время будущего вечного царства Божьего. Бог с этим не шутит и не позволяет относиться к этому несерьезно. Ни человек, ни ангел не могут сделать этого. Бог же, напротив, свободно пользуется этим, когда и где Ему угодно. Такое проявление служит вспомогательным средством для Его откровения в Слове; оно проповедует благодать и гнев, оно знаменует суд и освобождение, оно являет пример того, как Закон и Евангелие претворяются в жизнь в этом временном миропорядке. Оно является бледным отражением великого Бога и нашего Спасителя Иисуса Христа, Который есть видимый образ невидимого Бога, в Котором вся полнота божества обитает телесно, Который рожден прежде всякого творения, Которым и для Которого все создано, Который все сохраняет, – тайны Божьей, которая в современную эпоху была отражена ради нашей веры в загадочном Слове, но которая полностью откроется в последний день, когда Он явится видимым образом (но уже не в предвещаемом Слове, а в Своей истинной небесной славе, в окружении всех святых ангелов, восседающих на престоле Его славы как судьи живых и мертвых) Сам – «блаженное упование» нашей будущей славы (Мф. 25; Тит. 2).

Полезно более подробно рассмотреть эту картину Божьей славы в ее отдельных исторических проявлениях и отметить ее формы и конкретное значение в каждом примере. Конечно, мы не можем рассмотреть все проявления; мы должны ограничиться наиболее важными из них.

Ввиду очень частого явления славы Господней в ветхозаветный период царства Божьего от Авраама до Христа, мы находим удивительным, что оно никогда не встречается ни в допотопную эру, ни в эпоху Ноя. Оно не наблюдалось во время рая по очевидным причинам. Оно предполагает появление греха и обещание спасения. Но даже после грехопадения, которое, кончено же, было чрезвычайно важно для будущего формирования царства Божьего, даже после Первого обетования и когда была проклята земная жизнь человека, не появляется никакой hw"hy> dAbK. . Не появляется она ни при рождении первых людей, ни во время братоубийства, ни в случае ожесточения Каина, ни во время вызывающего богохульства Ламеха. В этих случаях Господь всегда вмешивается непосредственно только Словом или хранит молчание. Среди набожного рода потомков Сифа провозглашение Христа было установлено во время рождения Еноха (Быт. 4:26); но даже после всеобщего морального разложения и отступничества этого рода и его ожесточенного сопротивления Святому Духу (гл. 6), да, даже после того как земля наполнилась насилием, Бог не вмешивается явлением Своей славы, но немедленно решает уничтожить все человечество и, сохранив одну набожную семью Ноя, исполняет Свой замысел.

Самое первое явление, которое вообще даже не называется таковым и которое, тем не менее, четко различается как проявление hw"hy> dAbK., встречается нам в Быт. 15 в истории Авраама. До этого оно не встречается ни разу. Первобытному миру в лице первых родителей об Искупителе было объявлено как о «семени женщины», но в то же время проклятие смерти было наложено на их земную жизнь как наказание Обетованному. Читая далее, мы не видим, чтобы обетование стало более подробным или конкретным. Его было достаточно для получения прощения грехов и вечной жизни и даже для истинного страха Божьего и благочестия. Писание дает нам длинный список набожных отцов, следовавших друг за другом, среди которых Сиф, Енох и Ной особо отмечаются как верившие обетованию. Затем началось смешение с нечестивым миром, а с ним – всеобщее вероотступничество, насилие, похотливость и в результате – суд. Мы находим особые подтверждения Божьей благодати для Ноя и спасения его семьи в ковчеге, но все еще ни слова о явлении, подобном «славе Господней», объявляющем то или другое. После разрушения первозданного мира Бог заключил новый завет с Ноем и его сыновьями. Этот завет относился также и ко всем животным, которые, спасшись с Ноем от Потопа, вышли из ковчега. Это был завет Божьей благости и снисходительности с грешным человечеством в отношении его земного существования. Суть завета заключалась в том, «что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли» (Быт. 9:11). Побудительный мотив к этому завету, а также его позитивное содержание уже назывались в конце предыдущей главы: «Не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал: впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся (Быт. 8:21,22). Милосердно удовлетворенный жертвой благодарения Ноя, поскольку к ней Ноя побудила вера в обетованного Спасителя Бог раз и навсегда решил и постановил, что никакого вселенского гневного суда с истреблением человечества не произойдет на земле, а первоначальные благословения творения будут продолжаться и обновляться до того дня, когда Он будет судить мир «посредством предопределенного Им Мужа» (Деян. 17:31). Это завет Божьего долготерпения, о котором апостол Павел говорит в Рим. 3:25-30, по отношению к неведению, на которое Бог закрывал глаза и в силу которого Он в прошлом позволял всем народам ходить своими путями (14:16) несмотря на грех, который Бог терпел до сих пор (Рим. 3:23), о чем также говорится во 2 Пет. 3:9. Тем не менее, никакой «славы Господней» не появляется, чтобы подтвердить завет с Ноем, но: «Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением завета между Мною и между землею» (Быт. 9:13).

Поэтому в отступническом мире потомков Ноя мы не находим суда, подобного тому, который свершился над первозданным миром посредством Потопа, никакого приговора к истреблению всех людей. В течение следующего периода Бог скорее готовился к претворению в жизнь благословения Ноя и пророчеств о будущей судьбе его потомков. В это благословение было включено сохранение трех великих семей сыновей Ноя – семей народов. До построения Вавилонской башни они жили вместе одной большой группой. Но когда гордо и открыто не повинуясь Богу как исполины и сильные люди до Потопа (Быт. 6:4), они осмелились атаковать небо, Бог вмешался с небес, но не с новым приговором к уничтожению, а со смешением их языков и рассеянием их по всей земле. В результате из потомков Ноя сформировались народы, как об этом рассказывается в Быт. 10. Иафетиты пошли из Сеннаара на север и северо-восток; отдельные племена Хамитов остались частично в Сеннааре и близлежащих областях, частично поселились на западном побережье Средиземного моря, частично овладели побережьями Южной Аравии и Северной Африки, частично распространились на восток. Однако семитские племена в основном держались района двух великих рек – Тигра и Евфрата – колыбели мира потомков Ноя, пока Бог через Авраама, в соответствии с обещанием, данным Симу, не ввел новый порядок среди народов земли. С великим долготерпением Бог разрешал народам земли ходить своими собственными путями, позволял им испытывать Его доброту и подавал с неба дожди и времена плодоносные и исполнял пищею и весельем их сердца (Деян. 14:16-17), «назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли...» (Деян. 17:26-27); но они просто продолжали извращать путь свой, стараясь создать человеческую культуру допотопного человечества (Быт. 6:11-12). Последствия этого Павел описывает в Рим. 1:18 и далее. Семейство Фарры из семитской семьи народов тоже вступило, по крайней мере частично, на путь растления, испытывая долготерпение Божье. «За рекою жили отцы ваши издревле, Фарра, отец Авраама и отец Нахора, и служили иным богам» (Иис. Нав. 24:2). Только об одном человеке из семейства Фарры – Аврааме не говорится такого.*

С него Бог начал новый этап осуществления Своего вечного плана спасения, начатого с Семени жены. Для этого Фарра и его семья должны послужить Ему. Они жили в Уре халдейском на правом берегу Евфрата, немного выше места слияния Тигра и Евфрата. В Фарре Бог пробудил желание эмигрировать с семьей в страну Ханаан на Средиземноморском побережье. Однако по пути он задержался в верхней Месопотамии, а именно, в Харране. Это также было в соответствии с планом Божьим. Господь предназначил землю обетованную для постоянного проживания не ему и не его семье, а Аврааму и его семени, поскольку теперь Он задумал начать совершенно новый этап осуществления Своего плана спасения. Для этого нового порядка вещей характерно то, что внешне Бог теперь ограничивает сферу действия Своей благодати и Духа одним человеком, одной семьей и одним народом и что в пределах этой узкой сферы Он теперь действует с большей энергией чем прежде, действует с великим рвением (см. Ис. 9:7; 4 Цар. 19:31). Если сравнить спасительную деятельность Бога в эпоху до Авраама, с эпохой Авраама и после Авраама, то тогда Бог выглядит относительно бездействующим в первую эпоху, а в последнюю эпоху Он подобен человеку, работающему без устали день и ночь, чтобы закончить свою работу к назначенному времени. Среди скудных откровений первой эпохи Бог вершит один спокойный, но опустошающий вселенский суд над всем сотворенным миром и затем по завету долготерпения тихо отнимает Своего Духа у народов земли и позволяет им – каждому своим неразумным путем – придти к банкротству своей культуры до наступления полноты времен. Во вторую эпоху Бог берет (Ис. 41:9, в тексте оригинала – ^yTiq.z:x/h,) одного человека «от концов земли», ведет его с его семьей (хотя они не имеют ни малейшего представления о цели Бога) за 800 километров в Харран, а там приостанавливает исполнение дорожных планов Фарры и недвусмысленно велит Аврааму покинуть его страну, родственников и отчий дом и пойти в неизвестную страну, которую Он покажет ему. Одновременно Бог дает ему обещание такого беспрецедентного величия, что само это величие не могло вызвать у Авраама ничего кроме неверия, если бы Дух Божий одновременно не сотворил веру в сердце Авраама, которая была под стать величию обетования. А что касается величия веры, то Авраам уникален в истории царства Божьего. В этом отношении он превосходит всех верующих до и после потопа, а также и всех ветхо- и новозаветных верующих, живших после него. Поэтому в Писаниях Ветхого и Нового Заветов он называется отцом верующих и отцом всех народов – см. в частности Быт. 12:3; 17; Рим. 4; Гал. 3. Как его кровные потомки похваляются своим происхождением от Авраама, так и для его духовного семени Писание представляет веру Авраама как пример и образец для подражания. Это именно то, чем Бог хотел сделать его и сделал, раскрывая обетование, испытывая его до самых пределов человеческих возможностей, постоянно подтверждая завет благодати, в который Он с ним вступил, и, наконец, заверив его самой торжественной клятвой.

Именно при формальном и торжественном заключении этого завета происходит первое явление «славы Господней». Бог не ограничился одним лишь обетованием, данным Аврааму однажды в общих словах. Авраам действительно поверил обетованию во всей простоте и ввиду этого слепо исполнил повеление продолжить путешествие. Когда он пришел в Сихем, Господь стал более конкретен в Своем обетовании и заверил его прежде всего в том, что это та земля, которую он даст своему потомству. Благодарный Авраам в вере приносит жертву Господу. В Вефиле он вновь приносит жертву благодарения и провозглашает* имя Господа. Это несомненно была вера и исповедание веры. Но из его путешествия в Египет во время голода в Ханаане и из истории с фараоном (Лютер, конечно, считает это актом веры), казалось бы, можно сделать вывод, что вера Авраама также может быть все еще уязвимой. Поэтому после возвращения в землю обетованную и отделения от Лота Господь повторяет обещание и земли, и многочисленного потомства, добавляя конкретные подробности и заверения (13:14 и далее). Да, теперь он становится подлинным героем веры в своей военной кампании против Кедорлаомера. Но то, что после этой самой победы над врагами из отданной ему земли, врагами, которые были действительно побеждены, но не истреблены, Авраам испытывал некоторое беспокойство можно заключить из слов, которыми Господь стремился укрепить его «после сих происшествий» (15:1): «Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика». И тут выясняется, что его беспокоило. Он обращается к Господу с жалобой на то, что все земные блага, которыми Господь благословил его, должно быть попадут в чужие руки, потому что Он не дает ему сына в наследники. Затем он получает твердое и решительное заверение: «...тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником». Потомство его будет многочисленно как звезды на небе. И Авраам «поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность». И когда Господь (уже в третий раз) подтвердил его права на владение этой землей весомым аргументом, что это Он вывел его из Ура халдейского, сердце Авраама пожелало еще больших гарантий, и он снова спросил: «Владыка Господи! по чему мне узнать, что я буду владеть ею?» Этот человек веры все еще верил не достаточно твердо. И Господь снисходит до его слабости и дает ему самую убедительную видимую гарантию исполнения Своих обещаний, известную Аврааму, выросшему и воспитанному как халдею. Также видимым образом Он заключил завет крови с ним по халдейскому обычаю, который означал неколебимую взаимную верность обеих сторон, участвующих в завете, или смерть от руки другой стороны. Эти обряды описываются в Быт. 15:9-10,17. Они совершаются по велению Самого Господа. «Возьми Мне...». Это Его завет. Это Он – инициатор завета, а не Авраам. Тем не менее, это завет с Авраамом, заключенный ради него как гарантия исполнения полученных обещаний и вечной дружбы с Богом. Авраам должен взять для жертвоприношения трех своих чистых животных, убить их, рассечь каждое пополам и положить полученные части друг против друга, так чтобы обе стороны, заключающие завет, могли пройти с поднятыми вверх факелами между противолежащими половинами животных. Кроме того он должен положить справа горлицу, а слева молодого голубя, не рассекая их, как символ простоты и искренности, с которыми обе стороны должны вступать в завет. Первое служило знаком того, что в этом завете речь идет о жизни и смерти, а прохождение обоих участников с поднятыми зажженными факелами между закланными птицами и рассеченными животными символизировало заключение завета. Однако еще не дошло дело до заключения завета, как произошли какие-то странные вещи. «И налетели на трупы хищные птицы; но Аврам отгонял их». Здесь, при толковании этих явно значительных событий, нельзя выходить за определенные границы, чтобы не совершить ошибку. Но несомненно ясно то, что хищные птицы, налетевшие на трупы, являются образами врагов, которые стремятся помешать либо заключению, либо осуществлению заключаемого завета. Имеются ли в виду народы Ханаана того времени? Или это фараон и Египет, как и при интерпретации следующего образа, или более поздние враги Израиля, или все враги Церкви вместе взятые? То, что Авраам их отгонял, очевидно означает, что врагам не удастся помешать осуществлению завета. Завет и обетования приведут к победе Авраама и его духовное семя. Это Мф. 16:18 о вратах ада. Следующее событие – глубокий сон, который «напал на Авраама», вместе с мраком великим и ужасом, объявшим его душу, Господь Сам истолковывает как относящееся к будущему рабству потомков Авраама в Египте и их освобождению Моисеем. Сначала семя Авраама испытает исполнение обетования земли, когда беззакония аморреев, населявших и контролировавших эту землю до того времени, потребуют их истребления. Тем временем он сам с миром «приложится» к своим отцам и будет похоронен в глубокой старости. Авраам должен знать, что завет Бога с ним не принесет ни ему, ни его потомкам рая на земле, потерянного с грехом; он принесет крест. Тем не менее, это завет благодати, в соответствии с которым верующие могут жить в мире с Богом, получать щедрые благословения от Бога и с миром сойти в могилу. Но прошел день и наступила ночь, а завет еще не заключен. Разве не будет заключения завета? Может быть все это было всего лишь фантазией, приснившейся Аврааму во время его глубокого сна? Ибо Господь опустил последний шаг, необходимый для утверждения заветного обязательства, – требование, чтобы Он прошел с горящим факелом между телами животных, лежащих там. Авраам смотрит на туши животных, и «вот, дым [как бы из] печи и пламя огня прошли между рассеченными [животными]». Это был Господь, Который в видимом огне и дыме прошел между двумя рядами трупов и тем самым видимым образом скрепил завет, заключенный с Авраамом и пояснил его словами: «Потомству твоему даю Я землю эту, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрат».

При утверждении этого завета Бог прежде всего с особой ясностью и выразительностью разъяснил Свой план спасения. «Ибо благодатью... через веру, и сие не от вас, Божий дар». Все, что Бог делал с Авраамом, с того времени как вывел его из Ура до его погребения возле Сары в приобретенной им пещере Махпеле на поле Ефрона хеттеянина, было полностью даром Божьей благодати. Ни на какого другого человека Бог не затратил столько сил, как на Авраама. Небо и землю Он обещал и дал ему и его семени (Лк. 16:22 и далее; Рим. 4:13). Никакого другого верующего Бог не совершенствовал в вере и послушании веры в такой же мере, как Авраама, отца верующих. Никто больше из грешников не называется другом Бога (Ис. 41:8; Иак. 2:23). Никому, кроме Авраама, Бог не дал такого великого имени. И все это не от него, но только от Бога. Именно этот момент особо выделяется явлением славы Господней при заключении завета с Авраамом. Авраам для этого не делает ничего, за исключением того, что по велению Бога предоставляет для обрядов видимые элементы из щедрых земных даров, которыми его благословил Бог. При утверждении завета только слава Господня, говоря и обещая, проходит между телами животных, а Авраам не проходит; от него это даже не требуется. Он просто наблюдает, как Господь проходит в огне и дыме, и слышит Его слова обетования. Авраам ничего не обещает, не произносит ни слова, он просто смотрит, и слушает, и... верит, ошеломленный и потрясенный Господом. Теперь он знает, в Кого он верит. Теперь он видит день Христа и рад этому. Теперь Господь может вести его и его семя через ужас и мрак великий, он внемлет Слову и полностью полагается на Него, уверенный в том, что Бог может воскресить даже из мертвых, что семя его овладеет вратами врагов его, «благодатью... через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» – этот порядок спасения теперь должен проясниться в Аврааме всему миру через этот завет, заключенный с ним и скрепленный проявлением славы Господней.

Господь также сохранял этот порядок спасения с таким неустанным рвением, что Его план спасения определил судьбу всех будущих поколений. «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну». Так должно было быть со всеми народами, которые вступят в контакт с Авраамом и его семенем. Так было, так есть и так будет до тех пор, пока продолжается время благодати. Так должно было быть и с тем народом, который произошел из его чресел. Да, так было с каждым поколением, с каждым человеком из этого народа до пришествия одного Семени, которое на самом деле и подразумевалось в обетовании. Бог ревностно занимался Авраамом, стремясь сполна благословить его, и с таким же точно рвением в последующие времена Он стремился сохранить эти благословения для Своего народа – телесного и духовного семени Авраама. То, как Бог все время вел и направлял Израиль, щедро и милостиво одаривая его такими благами, которых Он не дал никакому другому народу (Пс. 147:9), как наказывал его (часто, несомненно, страшно) и как в конце концов отверг, объясняется всего двумя предложениями пророка Исаии: «Ревность Господа Саваофа совершит это» (Ис. 9:7); и «При всем этом не отвратится гнев Его, и рука Его еще простерта» (Ис. 9:12, 17, 21; 10:4). Знамением этой ревности Господа по Своему Евангелию со времени Авраама является это всегда повторяющееся явление, которое Писание называет hw"hy> dAbK. – славой Господней. Всякий раз, когда Бог считает нужным снова подтвердить благодать, в которой Он поклялся Аврааму и его семени, всякий раз, когда хулится и попирается Его завет благодати и возникает опасность или помеха для исполнения Его замысла спасения, тогда Бог не удовлетворяется лишь предупредительным словом и наказанием, и вполне вероятно появление этого огня и облака, говорящих о присутствии Бога и Его действенном вмешательстве. Они возвещают о том, что завет благодати, заключенный с Авраамом, остается неизменным и продолжает действовать и что он также свят и непреложен. Это печать, которую Господь славы заранее поставил на заключительное слово одного великого Сына Авраама: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:16).

А сейчас мы более полно рассмотрим некоторые из основных явлений «славы Господней».

Второе из них происходит при призвании Моисея (Исх. 3). Как и первое явление «славы Господней», второе тоже не называется как таковое, но по его форме и другим сопутствующим обстоятельствам его сразу же можно распознать. Между тем прошло четыреста лет бедствий потомков Авраама в чужой стране, предсказанных при первом явлении. Авраам и его обетованное семя, Исаак, пожив в земле обетованной, давно уже отошли с миром к своим отцам. Наследник Авраама во втором поколении, сын Исаака, с семьюдесятью душами и их женами был приведен в Египет при чудесно подготовленных обстоятельствах, позволивших им стать великим народом в самой плодородной части страны под покровительством фараона, самого могущественного правителя мира того времени (Ис. 54:4). «А сыны Израилевы расплодились, и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та» (Исх. 1:7). Но при последующих фараонах началось угнетение, которое в конечном счете переросло в жестокое убийство всех израильских мальчиков. «И изнемогали сыны Израилевы от работы, и вопияли, и стон их от работы восшел к Богу. И услышал Бог стенание их, и вспомнил Бог завет Свой с Авраамом, Исааком и Иаковом. И увидел Бог сынов Израилевых, и призрел их Бог» (Исх. 2:23-25). Пришел час, когда Господь должен исполнить слово, данное Аврааму: «Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после этого они выйдут сюда с большим имуществом» (Быт. 15:14).

Господь уже подготовил исполнителя Своего приговора и освободителя Своего народа. Простым и тем не менее чудесным способом ему удается обойти жестокий указ фараона. Ребенком при дворе фараона он обучается всем искусствам и мудрости Египта. Затем, провинившись в убийстве египетского надсмотрщика, совершенном из страстной преданности своему народу, он вынужден бежать из страны, и его принимает мадиамский священник Рагуил, также называемый Иофором. И вот наступает день, когда пася овец, он, ведомый Богом, приходит к горе Хорив.

Там ему является слава Господня. Буквально в тексте говорится: «И явился ему ангел Господень в пламени огня из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает» (Исх. 3:2). Здесь, в отличие от первого явления, ничего не говорится о дыме; но вряд ли дыма не было совсем; даже позднее облако без огня и огонь без облака появлялись взаимопроникающим образом. Однако не может быть сомнения в том, что здесь мы имеем дело с явлением hw"hy> dAbK.. Это несомненно следует из того, что с Моисеем из пламени огня говорит ангел Господень или Сам Господь и что в сс. 6-8 Он связывает это появление с первым явлением Аврааму. Время не позволяет нам заняться здесь рассмотрением отдельного вопроса о том, был ли это обычный ангел, который в своем лице просто представлял Бога, или Сам Бог, явившийся здесь Моисею. По этому вопросу мы рекомендуем почитать комментарии Кеила, а также Делицша, к этому отрывку и к Быт. 15. Последний согласен с Лютером в том, что это ангел, а первый утверждает, что это Бог. В конце концов разница несущественна, поскольку те, кто отстаивают первое мнение, признают, что на самом деле это Бог говорил через ангела. В некоторых других отрывках решение может представлять определенную трудность. На наш взгляд данный отрывок не позволяет интерпретировать его так, что это обычный ангел. Во-первых, утверждение в с. 6: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, и т.д.» является слишком сильным для простого ангела; во-вторых, при самом первом появлении в Быт. 15 ничего не говорится об ангеле. Во всем Ветхом Завете слова «ангел Господень», если только не употребляются конкретно по отношению к обычному ангелу, без исключения относятся к Самому Господу Христу, Ангелу, или Вестнику, Божьему в самом полном смысле, второй ипостаси Божества, через которую вся Святая Троица обычно проявляет себя, и в частности, в «славе Господней». Иисус Христос, Который в Своей ипостаси как Богочеловек есть eivkw.n – видимый образ невидимого Бога (Кол. 1:15), «духовный последующий камень» (1 Кор. 10:4), Сам является воплощенной, олицетворенной «славой Господней». Следовательно, Он есть Тот, Кто лично представляется и открывается Аврааму в прошлом, Моисею здесь, и в этом проявлении в Ветхом Завете, и по-прежнему в Новом Завете – воплощенное «Слово» (Ин. 1:1, 14). Значение Христа в целом в плане Бога – это также Его значение в каждом из этих проявлений, которые записаны для нас в книгах Библии, с первой по последнюю, за исключением того, что каждое проявление также имеет свое конкретное значение. Это же утверждает и Мартин Лютер в своей проповеди по отрывкам из Исхода (том III), где он выступает против интерпретации папистов, которые применяют горящий куст к Марии как непорочной деве. Но горящий куст также интерпретировали и применительно к другим людям: к народу Израиля в Египте и к самому Моисею. Тем не менее ложной является любая интерпретация, не согласующаяся со словами Лютера: «Таким образом этот горящий и пылающий куст есть образ Христа» (Том III, 747, 4).

Что это явление означает конкретно здесь – выражено в тексте. Первое, что говорит Моисею Явившийся, – это предупреждение не приближаться, а разуться. Священники также должны были осуществлять служение в святилище с босыми мытыми ногами в знак почтения к Господу, обитающему там. Каждое место, где являлся Господь, было святым и заключало угрозу смерти для непочтительных. Так и здесь: «...место, на котором ты стоишь, есть земля святая». Почему она святая? Это показывают следующие слова: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама...» Как таковой, однако, Он был «Богом всякой благодати», как показывает история Израиля. За Его благодать мы должны почитать Бога, Непоколебимого; по Его благодати Христос есть Святой Божий, перед Которым трепещут даже бесы, ибо Он есть Свет мира и огонь, поедающий того, кто презирает эту благодать (ср. «Святой» в Ис. 40:25, «свят, свят, свят» серафимов в Ис. 6:3, «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает» (Гал. 6:7); и «...как мы избежим, пренебрегши столь великим спасением» (Евр. 2:3)). Это верно по отношению к Богу Закона, но еще в большей степени это относится к Богу Благодати, без Которого есть только «некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников» (Евр. 10:27). Евангелие благодати также является и последним словом суда и осуждения (Ин. 3:18 и далее). В присутствии этой божественной святости, проявляющейся здесь в Боге благодати, Моисей закрывает лицо и боится взглянуть на Бога. Огонь в кусте подразумевает то, что Бог явно выразил словами. Он сошел, т.е., «вложил» Себя в это проявление, чтобы показать, что Он намерен избавить Свой народ от рук египтян, привести его в землю обетованную и «судить» народ, которому он вынужден был служить, как Он поклялся Аврааму при заключении завета. Появление горящего куста есть гарантия выполнения этой двойной задачи, ибо Тот, Кто явился здесь в огне благодати для Израиля и в огне суда для Египта, намерен быть с Моисеем. На этом самом месте Моисей и его народ, когда будут выведены, будут прославлять и с благодарностью служить Господу как Освободителю Своего народа и как Судье его мучителей.

Действительно, кажется, что Моисею поручена совершенно безнадежная задача. Восьмидесятилетний Моисей, спасающийся от египетского правосудия, сорок лет служивший пастухом у мадиамского священника, лишенный в пустыне всех благ цивилизации, должен был свергнуть самого могущественного монарха того времени, имевшего считавшуюся непобедимой армию, насчитывавшую более 600 000 рабов, которых нещадно эксплуатировали египтяне, ставшие богатыми, гордыми и надменными. Не удивительно, что Моисей отказался и в конце концов воскликнул в отчаянии: «Господи! Пошли другого, кого можешь послать», только не меня. Неудивительно, что когда Моисей в первый раз обратился к фараону со своими требованиями, то могущественный фараон, сознавая свое господствующее положение в мире, ответил на притязания Моисея с презрительной насмешкой: «Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его [и] отпустил сынов Израилевых?» (Исх. 5:2). Но с Моисеем был Тот, Кто явился в горящем кусте («Явившийся в терновом кусте» – Втор. 33:16) и обещал ему: «Я буду с тобою» (Исх. 3:12) и «Я поставил тебя Богом фараону» (Исх. 7:1). «Явившийся в терновом кусте» вывел Израиль из Египта «крепкой» и «высокой» рукой (Исх. 3:19; 6:1; 13:3,14; 14:8) и «мышцею простертою и судами великими» (Исх. 6:6).

Едва Израиль вышел из Сокхофа, как слава Господня явилась снова, причем не только Моисею, но и всему народу. «Господь же шел перед ними днем в столбе облачном, показывая им путь, а ночью в столбе огненном, светя им, дабы идти им и днем, и ночью. Не отлучался столб облачный днем и столб огненный ночью...» (Исх. 13:21-22). Но на этот раз форма проявления была несколько иная. Горящий и дымящийся факел в случае с Авраамом и горящий куст в случае с Моисеем адаптировался к обстоятельствам и разделился на столб облачный, чтобы идти днем, и столб огненный, чтобы идти ночью, так как это означало, что теперь нужно идти день и ночь без остановок. Но в этой форме Сам Господь шел перед ними как надежный лидер и покровитель Своего народа, избавленного от тирании фараона.

Затем возникла критическая ситуация на берегу Чермного моря. Фараон преследовал израильтян со всей своей армией и настиг их. Народ «возопил» к Господу и стал роптать на Моисея. Моисей стал успокаивать народ, напоминая об обетовании Господа. Между тем Моисей сам обращался к Богу с молчаливой просьбой. И затем звучит голос Господа: «Что ты вопиешь ко Мне? Скажи сынам Израилевым, чтобы они шли, а ты подними посох твой, и простри руку твою на море, и раздели его... И покажу славу (ydIb.K'hiB.– то же самое слово в форме глагола в породе нифал, что и в выражении hw"hy> dAbK. в форме существительного) Мою на фараоне и на всем войске его, на колесницах его и на всадниках его» (14:15-17). Форма проявления снова меняется. «Ангел Божий», т.е. Христос, шедший перед станом Израиля, двинулся и пошел позади его, как и столб облачный, и расположился между двумя станами, скрыв темной мрачной тучей народ Божий от египтян и освещая ярким светом ночь для стана Израильтян, так что они «не сблизились друг с другом во всю ночь». Затем израильтяне благополучно перешли море, египтяне потонули. Для Израиля hw"hy> dAbK. стала избавителем, а для египтян мстителем. «И избавил Господь в день тот израильтян из рук египтян... И увидели израильтяне руку великую, которую явил Господь над египтянами, и убоялся народ Господа, и поверил Господу и Моисею, рабу Его» (14:30-31). В следующей главе, в песне Моисея описывается, как Господу здесь удалось прославить величие Свое в глазах язычников. И все последующие священные писания Израиля изобилуют прославлением этого деяния Господа. Тот факт, что Израиль был выведен из Египта (а реальность этого исторического события отрицать невозможно), даже сегодня остается неразрешимой проблемой для всех научных исследований.

Пятнадцатого Нисана сыны Израилевы вышли из Египта под защитой славы Господней. Она появилась снова лишь тридцать дней спустя в пустыне Син между Елимом и Синаем. Но прежде, после перехода через море, израильтяне уже начали однажды роптать, когда после трех дней без воды нашли в Мерре только очень* горькую воду, не пригодную к употреблению. Господь проявил терпение, не обратив на это внимания, и сделал воду питьевой (15:25). В то же время, однако, Он воспользовался этой возможностью предупредить народ, чтобы тот впредь не роптал. Ведь нехватка пищи и воды во время скитаний по «великой и страшной пустыне» (Втор. 1:19 и 8:15) давала израильтянам много возможностей и поводов для этого. Поэтому Господь увещевал их полностью полагаться на Его провидение и безоговорочно соблюдать Его будущие установления (15:26). Конечно, во время следующей остановки, в Елиме, у них не было повода ворчать, потому что в этом большом и прекрасном оазисе у них все было в изобилии. Но едва они прибыли на следующую остановку в пустыне Син, ропот возобновился. В адрес Моисея и Аарона звучали столь же горькие упреки, как и те, что высказывались перед Чермным морем из страха перед армией фараона (16:2 и далее). Запасы, которые они взяли с собой, исчерпались. Им грозила голодная смерть. И тогда Бог обратился к Моисею. Он должен объявить людям, что вечером они узнают, что Господь их Бог вывел их из Египта, и что утром они увидят славу Господню. После этого вечером они получили перепелов, а утром, после обращения Аарона к народу, увидели славу Господню в облаке и нашли манну (16:6-10). Трудно установить, имеется ли в виду в с. 7 реальная слава Господня или ее физическое проявление, как в с. 10. Вся эта история преподносится таким образом, что возникает впечатление путаницы. Но с. 10 не оставляет сомнений в том, что утром это явление действительно произошло. Через Аарона Господь созвал к Себе все общество. И пока Аарон еще говорил, люди повернулись к пустыне, т.е., на восток, откуда они ожидали проявления Бога, и вот, «слава Господня» явилась в облаке. Здесь она впервые называется «славой Господней», и в первый раз сообщается, что она «явилась». Позднее эта фраза встречается довольно часто и становится специальным термином для обозначения этого способа проявления Бога. Здесь мы снова обращаем внимание на различные формы проявления. Аврааму – в форме огня и дыма, Моисею – в пламени огня, перед Чермным морем – в форме светлого и темного столба облачного, а в 13:21 (очевидно, предвосхищая) она описывается как столб облачный и столб огненный, тогда как здесь, в 16:10 о ней говорится как о «славе Господней... в облаке», а не как о столбе облачном. Позднее, например, в скинии, она часто являлась как облако, освещающее все внутри скинии, но покрывающее снаружи. Мы считаем, что эти особые вариации несущественными, не имеющими значения или даже непредумышленными – просто адаптацией к внешним обстоятельствам. Существенным является яркое сияние во тьме облака и дыма, олицетворяющее славу Божью в Ее загадочной непостижимости.

Выводы о том, что конкретно должно было запечатлеть в сознании людей ее явление здесь, в пустыне Син, снова следует делать на основе конкретных обстоятельств. Исх. 15:26 учит повиноваться Богу вообще и строго соблюдать все предписания, которые Бог даст им вскоре. Несмотря на это общество снова начало роптать в Сине. Поэтому Моисей извещает израильтян о том, что скоро Бог прославит Себя, вечером обеспечив их мясом и утром дав им хлеба в изобилии. На следующее утро, когда манна уже покрывала землю, весь народ созывается предстать перед Богом и затем сразу же происходит явление Господа в свете и облаке. После этого Моисей объясняет: «Это хлеб, который Господь дал вам в пищу». Далее следуют указания Господа о сборе манны с особыми предписаниями на субботу, о которых люди никогда прежде не слышали. Этими установлениями Бог хотел испытать послушание народа. «Чтобы Мне испытать его, будет ли он поступать по закону Моему или нет» (16:4). Из этого краткого изложения, в частности из того, что весь народ был созван посмотреть на славу Господню, становится вполне очевидным, что Бог весьма серьезно относится к этому Своему проявлению, с одной стороны, в связи с заверением, что Он не оставит Своего народа, который Он привел сюда, ни в какой беде во время его скитаний по пустыне, в частности, что Он щедро снабдит израильтян пищей и питьем и благополучно приведет их в землю обетованную; с другой стороны, в связи со всеми Его будущими законами. Бог ожидает от них добровольного и строгого повиновения его законам, и сейчас они должны показать пример соблюдения Его предписаний, касающихся сбора манны и празднования субботы. Здесь перепела и манна являются залогом их постоянного появления в будущем каждый раз, когда возникнет нехватка пищи, также как вода Елима была, а вода Рефидима стала таким залогом в отношении любого будущего недостатка воды. Постановления в пустыне Син являются прелюдией к синайскому законодательству, и посредством соблюдения этих постановлений народ должен был показать, что он будет выполнять те многочисленные и великие законы. Умеренная торжественность явления славы Господней здесь в Сине – это прелюдия к гораздо большей торжественности на Синае. Грех всегда указывает на Синай. Это объясняет особую торжественность явления славы Господней.

В период между уходом из пустыни Син и приходом к горе Синай сыны Израилевы снова разбили лагерь, на этот раз в Рефидиме – широкой долине, расположенной на северо-запад от горы Хорив (Исх. 17). Произошедшие здесь события рассказываются нам для того чтобы особо подчеркнуть долготерпение и доброту Господа по отношению к Своему народу. Первое событие – это ропот народа, вызванный частой нехваткой воды. Этот ропот стал здесь таким сильным, что Моисей возопил к Господу: «Что мне делать с народом этим? Еще немного – и побьют меня камнями» (Исх. 17:4). «Слава Господня» не появляется, но Господь велит Моисею ударить скалу в Хориве и обеспечить народ водой. Потребность удовлетворена, но это место получает название «Масса и Мерива» – искушение и укор – в память об этом грехе против Господа и Моисея. Сравните с похожим случаем в Кадесе (Числ. 20), где, однако, «слава Господня» явилась. На этих двух случаях Павел основывает 1 Кор. 10:4: «...и все пили одно и то же духовное питье: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос». Здесь в Рефидиме Господь даже не наказывает народ, а просто удовлетворяет их потребность. И победой над Амаликом, «первым из народов» (Числ. 24:20, самым могущественным в то время и первым выступившим против Израиля, исполненным смертельной и неукротимой ненависти) Господь посредством поднятых рук Моисея так очевидно и чудесно продемонстрировал Свою всемогущественное покровительство, что Моисей должен был записать это, чтобы об этом помнили позднее как о гарантии полного истребления амаликитян. Построенный алтарь благодарения Моисей называет «Иегова Нисси» – Господь –мое знамя. Во всякой беде израильтяне должны учиться верить в Бога и уповать на Бога, который избавил их от власти могущественного фараона, чудесным образом провел их через глубины моря и теперь также покорил Амалика.

Пропустив главу об Иофоре (18), сейчас мы обратимся к тому периоду истории Израиля, в который «слава Господня» проявляется наиболее сильно. Это главы 19 и 20, затем 24, 32, 33, 34 и последняя 40-я глава Исхода. Чтобы по достоинству оценить отдельные проявления, полезно рассмотреть события у Синая в их правильном порядке и контексте. У Синая происходит одно из самых важных событий в истории мира и в истории спасения: Господь заключает завет с Израилем.

Мы разделяем эту историю следующим образом:

Приготовления к завету, гл. 19.
Дается закон завета, гл. 20 и в некоторой степени 21 и далее.
Освящение завета, гл. 24.
Нарушение и возобновление завета, гл. 32-34.
Утверждение завета, гл. 40.

Мы отметим роль, которую играет «слава Господня» в каждом разделе.

Как и во всей истории Израиля, так и при подготовке к освящению завета, это именно Господь имеет дело с Израилем, а Моисей – всего лишь Его орудие. Через три месяца после выхода из Египта, после трехдневного перехода из Рефидима, народ разбил лагерь возле Синая на большой равнине на юг от самой южной вершины гряды гор Хорив. Затем в стихе 3 говорится: «Моисей взошел к Богу». Он поднялся на гору, как ему повелел Бог, возможно, уже при его призвании (3:12) или в более позднем, отдельном откровении. Во всяком случае над вершиной горы стояло облако (согласно 13:21 и далее; 19:9 и когда оно позднее появлялось над ковчегом завета, 25:22; 30:6, 36; Числ. 7:89; 10:33-36; 11:25 и т.д.), указывая на присутствие Господа. Когда Моисей приблизился к Богу, Бог воззвал к нему: «Так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым». «Дом Иаковлев» – это название народа, поскольку он является кровным потомком Иакова (Исаака, Авраама). Фраза «сыны Израилевы» выражает идеальные духовные отношения с Господом – веру народа. Видимая (внешняя) община содержит в себе внутреннюю – общение святых. Ради последней и совершаются все последующие деяния Божьи. Как оболочка вокруг ядра, внешняя община (весь народ) внешне разделяет благословения и руководство с внутренней общиной (верующими), как и внутренняя община должна разделять грехи и наказания внешней. Но внешняя община также пользуется защитой, которую Господь предоставляет всему внешнему народу.

Для правильного понимания завета Бога с сынами Израиля, принципиальную важность имеют следующие слова Господа. В них заключены три основных момента. «Вы видели, что Я сделал египтянам и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях и принес вас к Себе». Сначала Господь показывает им, как они до сих пор испытывали на себе Его верность: Он чудесным образом избавил их от египетского рабства, Он сохранил их при переходе через море, Он обеспечил их едой и питьем, Он дал им победу над Амаликом – Он нес их, как орлица несет на крыльях своего птенца, когда она, выбросив его в первый раз из гнезда, подлетает под него, чтобы он не упал и не разбился. Господь напомнил им, как Он «принес» их к Себе, т.е., особо направляя и защищая их посредством облака и столба огненного, как Он усыновил их как Свой особый народ, избрав их среди всех народов земли. Сейчас Он не придумал для них ничего нового. Это старый завет, заключенный с Авраамом и его семенем при явлении «славы Господней», завет, который Он, Бог Авраама, Исаака и Иакова, выполнял с их отцами, и теперь, храня верность, также и с ними через Своего раба Моисея, завет, который Он сейчас хочет подтвердить для них надлежащим образом и который они одобрят своим личным согласием. Далее следует второй момент – условие, которое Господь связывает с продолжением Его выполнения завета, заключенного с Авраамом: «...если вы будете слушаться гласа Моего». При освящении завета с Авраамом об этом условии не говорилось ни слова. Все, что Господь сказал Аврааму, было только безусловным обещанием; Авраам поверил; Господь велел, и Авраам, конечно, повиновался. Единственное слово во всей истории Авраама, которое похоже на условие, связанное с заветом, – это Быт. 17:14. Там Господь, установив обрезание как видимый знак заветных отношений, предписывает: «Необрезанный же мужского пола, который не обрежет крайней плоти своей в восьмой день, истребится душа та из народа своего». Но это просто ветхозаветная форма новозаветного утверждения Господа: «Кто будет веровать и крестится, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:16). Это само собой разумеющееся требование безусловного обещания, которое может быть воспринято только верой и которое реализуется только Богом через обещание. Авраам поверил Господу, поверил всему без колебаний; и из его веры самопроизвольно сразу же последовало безусловное послушание, когда он успешно прошел величайшее испытание, приготовившись принести в жертву Исаака. То же самое относится к Исааку и Иакову. В их истории также нет ни слова об их послушании как об условии, а только безусловное повторение добровольного обещания, данного Аврааму.

А теперь неожиданно – условие! Но здесь Бог имеет дело уже не с отдельными избранными верующими, образцами веры (хотя они и были всегда таким слабыми), а с внешними массами, на которые как на «дом Иаковлев» должно было с неизбежностью распространяться обетование и которые, поэтому, также должны подчинить себя внешнему руководству Бога, чтобы исполнилось обетование. Он имеет дело с людьми, которые как «сыны Израилевы», как собрание верующих также были все еще малыми детьми. Поэтому, внешне с ними можно было обращаться только как с рабами, и, таким образом, они были порабощены внешним установлениям (Гал. 4:1-3). То, что было самоочевидным в случае с Авраамом, Исааком и Иаковом как героями веры, а именно, добровольное повиновение всякому повелению и указанию Господа, нужно было отчетливо запечатлеть в сознании этого народа, большая часть которого была «жестоковыйной», а остальные были действительно верующими, но еще незрелыми.

А что касается третьего момента, заветного обещания, которое Моисей должен возвестить народу: «...вы... будете Моим уделом (Лютер: mein Eigentum) из всех народов, ибо Моя вся земля», то оно, как уже подчеркивалось, не является чем-то существенно новым, а только повторением в подходящей форме обетования, данного отцу народа (Быт. 12, 17 и 22:17; ср. Рим. 4:13); т.е., это конкретное объяснение этого обетования. Втор. 5:3, при правильно понимании, не противоречит этому. Но конкретный термин, который здесь использует Бог – «Мой удел» («Моя собственность»), и его ближайшее объяснение в с. 6 чрезвычайно важны для понимания этого выражения. Таким образом явление «славы Господней», когда она проявляется в непосредственной связи с освящением завета на Синае, приобретает глубочайший смысл. Древнееврейское слово «собственность» – hL'gUs. происходит от глагола сагал, имеющего первоначальное значение «откладывать», «накапливать», «хранить как бесценное сокровище». Когда Господь добавляет к этому: «ибо Моя вся земля», Он тем самым одновременно заявляет, что все народы земли – Его собственность, с которой Он, согласно Дан. 4:32, поступает по Своей воле, и по Его собственным словам в Исх. 33:19: «...кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею», Он избрал этот народ, семя Авраама, Исаака и Иакова, в качестве Своей особо ценной собственности, для того чтобы явить всем народам всю Свою доброту и славу (с. 22). Израильтяне, как свидетельствует им Моисей, «малочисленнее всех народов» (Втор. 7:7), да, народ жестоковыйный, как Сам Господь часто называет их. Тем не менее, Господь «простер к ним благоволение» (Иер. 31:3, Лютер переводит: «превыше всех народов»), «потому, что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которой Он клялся отцам вашим» (Втор. 7:8), чтобы Израиль знал, «что Господь, Бог твой, есть Бог, Бог верный, Который хранит завет Свой и милость к любящим Его и соблюдающим заповеди Его до тысячи родов и воздает ненавидящим Его» (Втор. 7:9,10). Для видимого подтверждения Господь является особенно впечатляющим образом при освящении завета, и часто в последствии, в «славе Господней».

Вся доброта, милость и верность Бога по отношению к Израилю, все благословения, содержащиеся в заключаемом завете, конкретно и сжато выражены в словах шестого стиха: «...а вы будете у Меня царством священников и народом святым». Перевод Лютера – «священническое царство» – не вполне правильно передает смысл еврейского выражения. Буквально на иврите сказано: «царствование (а не царство) священников» (имеется в виду «священники царского сана»). Здесь подразумевается не владение или территория, на которой Господь правит священниками как гражданами, а basi,leion i`era,teuma – царственное священство, как Петр воспроизводит Септуагинту (1 Пт. 2:9), то есть, ассоциация священников, полностью состоящая из царей, или, как это просто сформулировано в Откр. 1:6 и 5:10: «Ты... соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле». Оба термина – мамлекет и коханим – подчеркивают достоинство и могущество. Конечно, народ Израиля является также и царством, владениями Господа, подвластными Ему; однако не это имеется в виду здесь в связи с особым заветом благодати, а то, что они все до одного через этот завет будут возвышены перед Господом их Богом как цари и священники. Лютер объясняет этот отрывок так: «Вы все будете священниками и царями». См. его комментарии к 1 Посланию Петра (St. L. IX: 1022 и далее и 1183 и далее). Таково конкретное значение hL'gUs. : Израиль должен быть бесценным, хорошо охраняемым сокровищем из духовных царей и священников, жемчугом среди всех народов земли. Как священники-посредники они должны иметь обетование и призвание вверять народы Богу посредством своего усиливающегося заступничества. Как священники-учителя они должны провозглашать достоинства и славу Того, кто сделал их священниками. Как цари над всем земным, даже смертью и дьяволом, они должны осуществить духовное правление Христа миром, о котором было обещано Иакову в Силоме, пока Он не явится в полной небесной славе.

«...И народом святым». Это предложение обычно неверно понимают, считая его требованием закона, что Израиль должен быть святым, то есть, безгрешным, непорочным. Но эта фраза вовсе не является независимым предложением. Это лишь еще одно утверждение об этом народе, означающее, что священники-цари одновременно являются святым народом. «Вы будете у Меня царством священников и народом святым» – это одно предложение. Это предложение содержит обещание в обоих элементах предиката, а не только в первом. Народ свят у Господа («у Меня», в тексте – yli ) как священство царственное, постольку поскольку состоит исключительно из священников-царей или царственных священников. «Святой», точно так же как и «царство священников», – это атрибут, свойство, характерный признак народа. Действительно, народа свят у Господа («у Меня») в своем состоянии благодати. Он свят перед Ним, в Его глазах. Господь считает и провозглашает его святым народом и обращается с ним соответственно.

Что касается основного значения слова «святой», то мы укажем главным образом на использование этого слова Исаией, особенно в главах 1, 6, 10, 40, 41, 43, 45, 48, 49 и далее, (Святой Израилев) и в Евр. 7:27 в связи с Еф. 5:27. Оно означает абсолютное моральное совершенство, поразительную, безупречную, сияющую, лучезарную, ослепительную чистоту среди морально нечистых, запятнанных, испачканных грешников и среди творения, которое, хоть на самом деле и не грешное, и все еще славное, но не имеет морального превосходства. Единственным абсолютно святым является Бог, каким Он явил Себя в чистой благости, милости и благодати как Иегова, «Господь», Аврааму, Исааку и Иакову. Как Бог спасения, благодати, прощения грехов, усыновления грешников («принес вас к себе» – с. 4), покровительства и отеческой заботы («Я носил вас как бы на орлиных крыльях») Он – «Святой», «Святой Израилев». Во всем Священном Писании атрибут святости приписывается Богу только исключительно в связи с Его работой Спасителя – либо Он по благодати спасает, либо в гневе отвергает и осуждает. Святость Господа – это самая суть явления «славы Господней». В этом особом явлении, а также и вообще, Его «слава» – это Его абсолютное величие, мудрость, благость и власть над всем творением (Пс. 8, 18, 65:1-8; 92:1-4; 96:1-7; 103; 112), тогда как в основе Его «святости» или Его «святого имени», как это явно сказано в Пс. 98:3, 104:3, всегда лежит Его спасительный труд.

Ввиду этой святости Его сущности и деяний, тот народ, который Он избрал среди прочих в Свою собственность, называется народом святым, Его святыми, общением святых. Он сделал их святыми и искупил их как Своих заветной кровью Иисуса Христа. Он их омыл, освятил, оправдал «именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1 Кор. 6:11). «Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив баней водной посредством слова; чтобы представить ее Себе славной Церковью, не имеющей пятна, или порока, или чего-либо подобного, но чтобы она была свята и непорочна» (Еф. 5:25-27, ср. с Кол. 1).

Для сынов Израиля это начинает материализоваться на Синае. Господь, навечно избравший этот народ в качестве Своего бесценного сокровища, свят. Он – единственный Святой. Поэтому народ, которому предстоит вечное общение с Господом, должен также стать святым.

Земным образом этой святости Господа и Его святых является свет. Он «одевается светом, как ризою» (Пс. 103:2). Аввакум видит Господа идущим с юга; он видит Святого, идущего с горы Фаран, и говорит: «Его блеск – как свет; от руки Его выходили яркие лучи» (Авв. 3:4, перевод Лютера). Как искупитель Своего народа Он – свет Израиля (Ис. 10:17) и свет для язычников (Ис. 42:6; 49:6 и часто). Господь Иисус называет Себя Светом мира (Ин. 8:12; 12:46). В 1 Ин. 1:5 Бог называется светом, в котором нет никакой тьмы. Но Его верующие, как святые люди, по своим словам и поведению – тоже свет мира (Мф. 5:14; 2 Кор. 6:14; Еф. 5:8,9; Флп. 2:15). Иезекииль похожим образом описывает форму «славы Господней» как «великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из середины его – как бы свет пламени из середины огня». Таким путем он указывает на святость как на самую суть явления. Из этого возникает еще один аспект понятия «народ святой», приписываемого священству царственному, которое Господь взял Себе в удел. Он связан с именем «Святой Израилев», которое встречается уже в Пс. 77 и 88 и затем у пророка Исаии как стандартное имя Господа во взаимоотношениях благодати между Ним и Его партнером по завету, Израилем. Он связал Себя с Израилем «и на лучшее, и на худшее» против всех Своих и его врагов внутри и вне территории и владений Израиля. «Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну» (Быт. 12:3). «Не бойся, Аврам, Я – твой щит, награда твоя будет весьма велика» (Быт. 15:1). «Овладеет семя твое городами врагов своих» (Быт. 22:17). По этой причине за главами благословения в Книге Пророка Исаии (9-12) в главах 13-23 следуют пророчества о разрушении всех враждебных Израилю народов, а в главе 24 пророчество о разрушении вероотступнического города. Поэтому, уже во Втор. 4 и 32 Моисей объявляет народу обо всех проклятьях, которые обрушатся на него, если он нарушит завет, заключенный с Господом. Все пророчества полны самых жестоких угроз в адрес неверных священников, нечестивых царей и лжепророков в их собственном народе – все это ради того, чтобы защитить избранный народ Божий. «Он... хранил его, как зеницу ока Своего» (Втор. 32:10). Он «никому не позволял обижать их и возбранял о них царям» (Пс. 104:14). Каждому врагу было сказано то, что записано в Пс. 104:15: «Не прикасайтесь к помазанным Моим и пророкам Моим не делайте зла». Так же как к патриархам, это относится и ко всему народу, который Он привлек к Себе на основании завета с Авраамом; это относится к народу в целом и к его отдельным представителям, постольку поскольку они продолжают состоять в заветных отношениях с Господом; а также сейчас и всегда это относится к каждому новозаветному христианину. В Ис. 43:3,4 мы читаем: «Ибо Я Господь, Бог твой, Святой Израилев, Спаситель твой – в выкуп за тебя отдал Египет, Эфиопию и Савею – за тебя. Так как ты дорог в очах Моих, многоценен и Я возлюбил тебя, то отдам [других] людей за тебя, и народы – за душу твою». Все Писание, как Новый, так и Ветхий Завет, изобилует подобными обетованиями, если и не в таких же точно словах. Мы стоим с Авраамом под тем же самым Щитом, защищенные от всех врагов. Всякий, кто ненавидит и оскорбляет нас, клевещет или нападает на нас должен иметь дело с Богом, принявшим нас в Свою благодать. Принадлежа Ему, мы святы и неприкосновенны.

Из вышесказанного следует, что мы, со своей стороны, должны быть святы во всех наших поступках в жизни. «Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости» (1 Фес. 4:7). «Он избрал нас... чтобы мы были святы и непорочны пред Ним...» (Еф. 1:4). “...По примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках, ибо написано: «Будьте святы, потому что Я свят»” (1 Пт. 1:15,16). Сейчас, после того как Бог по Своей благодати очистил нас и сделал Своими святыми, не быть святыми, а поступать в соответствии с вожделениями плоти, значит попирать Сына Божьего и не почитать за святыню кровь завета, которой освящены, и оскорблять Духа благодати (Евр. 10:29). Для всякого, поступающего так, благодать Божья становится причиной его проклятья.

В конце с. 6 мы читаем: «Вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым». Выше Бог изложил основы, содержание и требования завета, который предстоит освятить, и велел Моисею представить их старейшинам народа. Моисей сделал, как ему было сказано, и вернулся к Господу с вестью о согласии всего народа. Затем в стихе 9 говорится: “И сказал Господь Моисею: «Вот Я приду к тебе в густом облаке, дабы слышал народ, как Я буду говорить с тобой, и поверил тебе навсегда»”. Тем самым нам сообщается, что Господь будет говорить с народом лично, точно так же как Он только что говорил с Моисеем, а именно, из густого облака, скрывающего «славу Господню» – огонь и яркий свет – от глаз людей. Им не дано видеть Господа даже в этом отраженном сиянии Его сущности, но они должны услышать голос Бога и так узнать Его как Господа и поверить Ему. Это показывает метод и способ, которым Господь желает творить веру в сердцах людей. «Блаженны не видевшие и уверовавшие» (Ин. 20:29). «Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим. 10:17). Это одно из важнейших учений Писания, которое никто из апостольских мужей и позднее отцов церкви со времен апостолов не постиг до той же глубины и ясности, и не провозгласил, и не вписал в вероисповедание церкви, как Мартин Лютер: «...что Бог дарует Свой Дух благодати не иначе, как через внешнее Слово, или предваряя это внешним Словом» (ША, часть III, арт. VIII:3). Сравните с тем, что говорится во всем этом артикуле.

Со времени рая и до настоящего времени Бог не открывал Своего плана спасения никаким другим способом, кроме человеческой речи, языка, слов и понятий. Правда, для представления этих вещей Он также использует образные проявления, такие как «слава Господня», сны и видения, но они остаются неопределенными, если к ним не добавляется Слово Божье, произнесенное или записанное на человеческом языке. Человеческая речь из уст Бога делает понятным, ясным и определенным для нас, людей, образ, увиденный глазами тела или духа. Иаков с негодованием отвергал сон Иосифа о солнце, луне и одиннадцати звездах, поклоняющихся ему, до тех пор пока Иосиф не предоставил толкования сна на основе Слова Божьего. Писание предостерегает против тех, кто болтает попусту о божественном. Даже через Валаамову ослицу Бог или его ангел должен сначала сказать на человеческом языке, прежде чем Валаам поймет, что ему делать. Видение пророка Исаии (гл. 6) впервые стало понятным ему благодаря изреченному Слову Божьему. Апостол Павел упоминает, что он был «восхищен был до третьего неба и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать». Эти слова действительно принесли ему пользу. Однако он не мог поделиться ими с нами, потому что ему не позволено было, и не способен был выразить их человеческим языком. Он отказывался говорить на неизвестных языках, постольку поскольку это не сопровождалось переводом на понятный недвусмысленный человеческий язык для естественного понимания (nous , frenes ) людьми. Сравните это с образом звуков, издаваемых бездушными инструментами, и отчетливой и неясной мелодии, который используется в 1 Кор. 14. На этом человеческом основании, как на внешнем основании, заложенным Самим Богом, а именно, на грамматической и стилистической ясности изреченного или записанного Слова Божьего покоится все наше знание и уверенность в спасении, вся наша вера и святость, все утешение и сила христиан в горе и перед лицом смерти, все единство Церкви. Все это зиждется полностью и исключительно на Слове Божьем, постигаемом на человеческом языке. Все явления, воздействующие на чувства, даже hw"hy> dAbK. , все знамения и чудеса могут и должны только укреплять и подтверждать внутреннее впечатление, что изреченное человеческое слово фактически является Словом всемогущего Бога, чтобы утешить верующих и лишить неверующих и непокорных всякого оправдания.

Духовная сила на веру, обращение и освящение была вложена Богом только в человеческое слово, произнесенное или записанное Им. Это действительно слова человеческого языка, к которым Бог адаптируется, для того чтобы стать понятным и доступным. Однако смысл слов, мысли, замысел, план спасения с величественным Христом в центре и со всеми подробностями – все это исключительно Божье. Это настолько выше всех человеческих мыслей, насколько небо выше земли. Да это «для иудеев соблазн, а для эллинов безумие» (1 Кор. 1:23). Это таинственная, сокровенная мудрость Божья; это предопределено Богом к нашей славе еще до создания мира. «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9 и Ис. 64). Это Слово есть сила Божья ко спасению, огонь Божий и молот Божий (Иер. 23:29). «Слово Божие живо, и действенно, и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, суставов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12). «Слово Мое, которое исходит из уст Моих, не возвращается ко Мне тщетным» (Ис. 55:11). Бог решил (так и будет) и вложил Духа Своего в Слово. Поэтому Дух благоденствует в той вещи, куда Бог посылает его. Поэтому мы абсолютно привязаны к нему.

Здесь, в связи с Исх. 19:9, обещание, что Бог придет к Моисею в густом облаке и будет лично говорить с народом, имеет дополнительную цель утвердить Моисея перед лицом народа раз и навсегда в качестве Божьего служителя и посредника, назначенного Им, чтобы они всегда верили ему. Точно так же божественное подтверждение призыва, который мы получаем от церкви, заключается не в знамениях или чудесах, а в том, что мы позволяем Богу говорить через нас.

Теперь Моисей получает указание освятить и подготовить народ к третьему дню, когда Сам Бог будет говорить с ним. Он проводит черту вокруг горы, чтобы никто из людей не мог коснуться ее. Они должны постирать свою одежду, не прикасаться к своим женам и ждать явления Господа.

Когда наступило утро великого дня, «были громы и молнии, и густое (dbeK') облако над горою, и трубный звук весьма сильный». Это была естественная гроза, созданная специально к этому случаю, за исключением того, что гром (tl{qo) и молния (~yqir'b.) были чрезвычайно сильными. К этому добавились исключительно грозная черная туча, нависавшая над горою, и очень громкий, оглушительный звук трубы. Этот оглушительный трубный звук используется позднее при разнообразных обстоятельствах: в частности, для объявления юбилейного года и других праздников, затем в качестве военных сигналов и боевой тревоги, и позднее в Мф. 24, 1 Кор. 15 и 1 Фс. 4 для провозглашения суда. (Сравните с трубами семи ангелов в Книге Откровения.) Здесь он, очевидно, должен был усилить чувство страха и ужаса, вызванное начинающейся грозой, и созвать народ у горы. «...И вострепетал весь народ, бывший в стане. И вывел Моисей народ из стана в сретение Богу, и стали у подошвы горы» (Исх. 19:16,17). Эти явления были еще не настоящей «славой Господней», а только величественным объявлением о Его пришествии, указывающим на предстоящее откровение Божье как на важнейшее событие. В первый раз о явлении «славы Господней» сообщается в стихе 18 в такой форме: «Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне». Огонь, свет, блеск – это подлинная картина славы Господней. С появлением Господа в огне сопровождающие знамения, вызывающие ужас, усиливаются. Над горой сверкали молнии, гремел гром и вздымались густые клубы дыма. Как будто зажженные огнем, в котором сошел Господь, клубы дыма от горы поднимались к небу как очень густой дым из трубы (плавильной печи). Вся гора сотрясалась так, что казалось, что она вот-вот развалится. Казалось, что небо и земля сольются и снова превратятся в хаос. Трубный звук становился все громче и громче, очевидно для того чтобы усилить ужас, охвативший сердца людей.

Далее в стихе 19 нам сообщается, что «Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом». Моисей знал, что он – посредник между Богом и народом, тем не менее пугающие события привели в благоговейный ужас и его самого. Он не знал, как и в какой момент он должен вмешаться и попросить Бога направить его. Моисей получил ответ, но не тогда, когда Бог спускался, а уже после того как Господь достиг вершины горы. Господь призвал Моисея на вершину горы, чтобы сказать ему, что он должен еще раз строго предупредить народ «не порываться к Господу». Моисей удивился, потому что еще первое повеление Господа сделало это невозможным. Но повторение этого указания находилось в полном соответствии со всеми описываемыми здесь событиями. Господь желал освятить Свой завет с народом. Он хотел провозгласить этот закон завета, соблюдение которого предписывается как отдельным людям, так и народу в целом, провозгласить его Своим собственным божественным голосом на понятном им языке, чтобы они услышали своими ушами. Этот завет должен быть для них святым и нерушимым во всех подробностях. Но Господу хорошо известны непокорность, непостоянство и упрямство этого народа. Он заранее знает, как скоро они нарушат и как часто будут нарушать завет. Поэтому Он использует все эти средства, вселяющие страх и трепет, чтобы уберечь их от проступков и смерти. Поэтому мы читаем в Исх. 20:18-20: “Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и увидев [то], весь народ отступил и стал вдали. И сказали Моисею: «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть». И сказал Моисей народу: «Не бойтесь; Бог к вам пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили»”. Все эти явления, вся подготовка народа (19:10-15) должны были запечатлеть в сердцах людей святость Бога как их Бога благодати, ужасающую серьезность Его заповедей, ревностное отношение Господа (20:5-7) к Своему Слову и Своей чести, чтобы они могли быть святыми, потому что Он свят. Поэтому и священникам, также как и народу, запрещено «порываться восходить к Господу, чтобы не поразил их» (перевод Лютера: «чтобы не уничтожил их»). Взойти на гору позволено только Моисею и Аарону.

Из этого становится ясным, почему при освящении завета Господь, или «слава Господня», появляется в таком ужасающем виде в непосредственной связи с провозглашением закона завета. Никогда больше мы не находим ее в таком виде ни в истории Израиля, ни, разумеется, в новозаветной истории. Здесь, в начале, народ, который Бог по благодати избрал для Себя ради Авраама, чтобы исполнить Свой великий замысел спасения всего мира, должен научиться узнавать, прежде всего прочего, Его пугающее и угрожающее явление. Сыны Израилевы должны узнать это, потому что они – духовно незрелые, непослушные, непокорные, упрямые дети, которых можно удержать в узде только железным законом и постоянной угрозой наказания. Уже сейчас они должны по-настоящему узнать, что Бог есть Бог всякой благодати и милости, но полнота Его славной благодати, представленная в hw"hy> dAbK., откроется им только после того, как они испытают славу закона Божьего в своих сердцах. Только тогда, в главе 24, после того как будет дан Закон, мы услышим об этом.

Явление славы Господней при обнародовании заветного Закона на Синае является, в сравнении с более ранними явлениями, преднамеренно беспрецедентным по своему ужасающему действию на людей, которые на самом деле уже были приняты в благодать и которые как семя Авраама, Исаака и Израиля так близки сердцу Бога. Своей сильной рукой Он спас их от тирании фараона, и с того времени всегда поддерживал их, как орлица поддерживает крыльями птенца, уча его летать, снабжал их чудесным образом пищей и водой, увенчал их победой над Амаликом и теперь готовился сделать их самым славным народом на земле, царством священников и святым народом, Своим ценным уделом. Посредством торжественного освящения завета Он теперь намеревался взять его в Свою сильную и милостивую руку как бесценный сегуллах, чтобы окружить заботой и вниманием, чтобы Он смог выполнить все обещания, данные Аврааму, в отношении этого народа и исполнить план спасения всех народов, заключающийся во Христе, семени Авраама, катексохен. Отношения между Господом и Израилем – это воистину отношения между отцом и сыном.

Почему же тогда такие ужасающие знамения сопровождают это благодатное освящение завета? Мы находим ответ сначала в словах Господа в Исх. 32:9: «Я вижу народ этот, и вот, народ он жестоковыйный». Начиная с этого момента (поклонение золотому тельцу) это выражение, отражающее характерную национальную черту Израиля, используется во всем Ветхом Завете и даже до Деян. 7:51 и 17:5; а похожие выражения повторяются почти бессчетное количество раз. Вследствие этой отрицательной национальной черты Израиль в конце концов и погиб (Мф. 23:37; Лк. 19:41-44). Однако следует отметить, что в Исх. 34:9 Моисей просит Бога за народ и называет эту черту в качестве основания для продолжения благодати и прощения грехов. Несмотря на жестоковыйность народа Господь лично должен пойти с Израилем, чтобы продолжать прощать его беззакония (WnnEwO[]) и грехи (WnteaJ'x;) – в отличие от угрозы в Исх. 33:3: «чтобы не погубить Мне вас на пути». Сравните здесь слова о терпении Бога со злыми помышлениями человеческого сердца (Быт. 8:21). Господь по Своей благодати усыновил этих людей несмотря на то, что Он знал о их жестоковыйности; а сейчас, если Он рассчитывает на успех Своего плана, Он должен также терпеливо обходиться с ними, как отец с упрямым сыном. И Господь сказал на это: «Да» и «Аминь» (33:14-17) и выполнил это, но, конечно, с оговоркой (32:34): «...в день посещения Моего Я посещу их за грех их». «Слава Господня», обещающая благодать, сопровождается при освящении завета такими наводящими ужас знамениями, потому что «...Бог к вам пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили» (20:20), как сказал трепещущему народу Моисей, желая утешить его.

Мы делаем на этом такой большой акцент, потому что правильное понимание завета, заключенного с Израилем на Синае, ветхозаветного плана спасения вообще, да и всей истории Израиля зависит от осознания именно того, что Господь в этом завете обходится с народом Израиля как со Своими дорогими детьми, пребывающими в Его благодати. Домостроительство Ветхого Завета часто противопоставляется как домостроительство Закона новозаветному домостроительству Евангелия. Если иметь в виду, что здесь это в то же время касается внешней организации церкви, то это оправдано, но только в ограниченных пределах, а именно, в том отношении, что детям Ветхого Завета, как все еще незрелым в отношении понимания, веры и освящения, необходима гораздо более строгая внешняя дисциплина, чем зрелым детям Нового Завета (Гал. 4:1-7). Поэтому мы имеем все синайские законы, начиная с десяти основных заповедей и включая «суды», – основы теократической конституции – записанные в главах 21–24:2 и позднее повторенные при обновлении завета в 34–35:3, вместе с точнейшими и подробнейшими указаниями по строительству скинии и проведению богослужений, которым посвящены полностью главы 25–31 и частично 34 и 35. Позднее эти законы были переработаны, дополнены и распространены на условия земли обетованной, которую предстояло завоевать. Все это вследствие того, что они действительно были детьми, которые приняты в благодать, но все еще остаются не подготовленными детьми, внешнее положение которых под Законом не отличается от положения раба (Гал. 4:1–3). Отсюда и более быстрое, более частое и более суровое вмешательство Господа с наказанием извне, как только их жестоковыйность проявляется так, что это начинает угрожать Божьему плану. Таким образом весь Закон со всеми его внешними предписаниями стал для них «детоводителем ко Христу».

Это не относится к нам, детям Нового Завета. Через веру в явившегося Христа мы стали зрелыми детьми. Бог послал в сердца наши Духа Сына Своего, взывающего: «Авва, Отче!» «Поэтому ты уже не раб, но сын» (Гал. 4:6-7). Став зрелой, новозаветная церковь уже не имеет единственную предписанную Богом внешнюю церковную иерархию, даже если посмотреть на внешнюю форму церкви, какой она представляется миру. Она имеет только дары: Евангелие и таинства с поручением отправлять их правильно, а для этого она снова имеет только дары: апостолов, пророков, евангелистов, пасторов, учителей, священников, воспитателей и церковных смотрителей, которые должны добросовестно выполнять свои служебные обязанности. Это всеобщий моральный Закон Божий, данный всем служителям (1 Кор. 4:2). Тем не менее внешняя организация церкви в конфессиональные и рабочие образования, местные приходы, общины, братства, синоды, государственные и национальные церкви происходит не по божественному установлению, а в результате свободного действия Святого Духа через Евангелие в сердцах верующих и свободной адаптации к внешним условиям, чему на практике, к сожалению, всегда мешает живущий в нас грех.

Однако поскольку внешняя организация Церкви как в Ветхом, так и в Новом Завете реально имеет дело с детьми Божьими (тогда – с незрелыми, а сейчас – со зрелыми детьми; тогда – с жестоковыйными, сейчас, настолько насколько это касается их самих, с такими же; тогда – вперемешку с порочными людьми, и сейчас – аналогично), то не существует (за исключением вышеупомянутых моментов) принципиальной разницы между Божьим планом спасения в Ветхом Завете и Новом, как в применении Закона, так и Евангелия. Детей Ветхого Завета, равно как и нас, детей Нового Завета, нужно было готовить к царству небесному посредством Закона и Евангелия. И нас тоже надо готовить как и их, потому что мы имеем в сущности того же самого Ветхого Адама, который был у них. Ведомые Духом, набожные люди Ветхого Завета жили по ветхозаветным законам и уставам столь же свободно и с той же радостью, как благочестивые люди Нового Завета живут по всем заповедям Божьим. Сравните с Пс. 118. Но Ветхий Адам в них страдал от этих законов как от тяжкого бремени и тосковал по грядущей помощи с Сиона, как и мы страдаем от несовершенств наших внешних церковных форм и желаем освободиться от них к совершенной свободе детей Божьих. Безбожные в новозаветной церкви восстают против божественных и человеческих установлений точно так же, как это делали нечестивцы в ветхозаветной церкви. В конечном счете в Ветхом Завете, как и в Новом, все предназначено для дорогих детей Божьих – Закон также как Евангелие, наказание также как благословение.

Особенно хорошо это видно из того, как давался Закон (глава 20). Это именно Бог произносит Десятисловие1. И Первая заповедь2, исходящая из уст Его, является подтверждением Его отеческих отношений с народом, основанных на Его благодати. «Я Господь (Иегова), Бог твой, Который вывел тебя из земли египетской, из дома рабства» (20:2). Во всем Писании нет более чистого и нежного Евангелия, чем эти слова. Они основаны на Исх. 3:13-17. Там объясняется этимологический смысл имени Иегова: Единственный, Вечный, Неизменный (см. Евр. 13:8; Откр. 1:17,18; Рим. 9:5; 1 Ин. 5:20 как применение). Это Свое имя Он связывает с историческим именем «Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова» и добавляет: «Вот имя Мое навеки, и память обо Мне из рода в род» (Исх. 3:15). Это Бог всякой благодати во Христе, Бог обетования благодати и завета благодати с семенем Авраама из среды Израиля и всех народов, в соответствии с тем, как этот завет излагается в Книге Бытия, в главах с 12-й и до конца. Как Бог благодати Он связывает Себя клятвой народу не только перед освобождением из Египта (часто таким монументальным способом как здесь (Исх. 3) и особенно в Исх. 6:2-7), но и на протяжении всей истории Израиля. Конкретное упоминание совсем недавнего освобождения из египетского плена, как дополнение к словам: «Я Господь (Иегова), Бог твой», должно быть не чем иным как фактическим доказательством того, что Бог уже ярко проявил Себя как милостивый Бог Израиля. Аналогично, троекратное повторение слов «Господь, Бог твой» при обнародовании Десяти заповедей (стихи 5, 7 и 12) показывает отеческий тон, с которым давался Закон. Сразу за двукратной угрозой наказания в стихах 5 и 7 следует троекратное обещание благословений в стихах 6, 11 и 12.

Когда мы читаем повторение Закона во Второзаконии, особенно в главах 4–11:5, то там отеческое сердце Бога, из которого исходит все законодательство во всей его полноте, предстает в таком свете, что это совершенно ошеломляет нас. Достаточно посмотреть Втор. 7:9,10: «Итак, знай, что Господь, Бог твой, есть Бог, Бог верный, Который хранит завет Свой и милость (гендиадис) к любящим Его и соблюдающим заповеди Его до тысячи родов и воздает ненавидящим Его в лицо их, погубляя их...». Слова, подобные Втор. 5:29: «О, если бы сердце их было у них таково, чтобы бояться Меня и соблюдать все заповеди Мои во все дни, дабы хорошо было им и сынам их вовек!» или Втор. 33:3: «Истинно Он любит народ Свой» и 33:16: «...благословение Явившегося в терновом кусте да придет на главу Иосифа» не оставляют сомнений в том, что Господь обращается в Десяти заповедях и во всех законах как Бог благодати к Своим дорогим детям, которых Он хочет при помощи угроз предостеречь против вероотступничества и греха, а при помощи обещаний пригласить и заставить бояться Бога и вести себя благочестиво.

Ввиду всей благодати, из которой вытекают как синайские законы, так и предыдущие и последующие чудеса Господней доброты по отношению к Израилю, Моисей воскликнул (Втор. 33:29): «Блажен ты, Израиль! Кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей?!» В том же тоне в Псалме 147:8,9 говорится: «Он возвестил слово Свое Иакову, уставы Свои и суды Свои – Израилю. Не сделал Он того никакому [другому] народу, и судов Его они не знают». Сравните с Пс. 102:7.

Подведем итог: Суть синайских законов, равно как и всех последующих законов, заключается не в том, что посредством соблюдения их Израиль должен сначала быть оправдан перед Богом, прощен и усыновлен Богом, а в том, что как народ, который уже оправдан, прощен и усыновлен Богом через завет благодати, заключенный с Авраамом, сыны Израиля теперь должны с благодарностью и верой ходить благодатными путями своего милостивого Бога. Синайский Закон имеет именно такой смысл. В Формуле согласия это называется третьим использованием Закона – tertius usus legis.

Тем самым не исключаются два других «использования» Закона: «во-первых – для поддержания внешней дисциплины – против необузданных, непокорных людей... во-вторых – чтобы направлять людей к осознанию своих грехов» (Формула согласия, Конспективное изложение, VI, 1, с. 600). Так как Господь заключил завет на Синае со всеми кровными потомками Авраама и Сары. Это семя Авраама выросло в Египте в большой народ. Бог вывел его из Египта, и его нужно было сохранить в целостности как народ до пришествия одного Семени, Христа, хотя оно и включало много нечестивых людей – ложное семя. Согласно Божьему плану Израиль также должен был стать народом, теократическим государством (теократией), что внешне удерживало этот народ, потомков Авраама, вместе. А к нечестивцам в Израиле Закон применялся, конечно, также в соответствии с его первым применением. Во второй функции закон применялся как к безбожным, так и к благочестивым, к последним постольку поскольку они также не избавились от греха. Однако мы во что бы то ни стало должны твердо держаться того, что Синайский Закон и основанный на нем Синайский завет были в первую очередь предназначены для благочестивого семени Авраама – дорогих детей Божьих. Ибо они были основаны на Божьем завете благодати, заключенном с Авраамом, в котором раз и навсегда был ясно открыт вечный и всеобщий Божий план спасения всех народов и всех людей. Закон один и всегда в сущности один и тот же для всех грешников, будь они иудеями, язычниками или кем бы то ни было. Воля Бога всегда остается прежней, как Его святая воля, так и Его милостивая воля, как Закон, так и Евангелие. Если мы говорим о различных использованиях Закона, то это не означает, что они внутренне присущи природе Закона. Они скорее свойственны различной или подобной природе людей, к которым применяется Закон, который сам по себе всегда остается неизменным. Это заключено уже в самом слове «использование», которое, в конце концов, подразумевает не что иное, как практическое применение к человеку. Бог a posteriori либо желает, либо не желает такого использования, потому что один человек устроен так, а другой иначе. Но то, что заключено в самом Законе, применяется ко всем людям похожим способом. Для всех грешников без исключения он и узда, и зеркало, и руководство. То же самое относится к Евангелию. Оно проповедует благодать всем людям без различия, принимают они ее или нет, нечестивым несмотря на их нечестивость, а благочестивым несмотря на их благочестие. И только разное применение одного и того же приводит к различию в последующем суде Божьем (Мк. 16:15,16), тогда как его априорная цель и присущая ему действенность всегда есть не что иное, как сила Божья ко спасению. Поэтому Закон, данный на Синае, со всеми его заповедями и сопутствующими угрожающими и благодатными явлениями, предназначался для всех людей без исключения, как безбожных, так и набожных. Сердце Божье одинаково расположено ко всем, как сердце Иеговы, Бога Авраама, Исаака и Иакова, «Господа, Господа, Бога человеколюбивого и милосердного, долготерпеливого и многомилостивого, и истинного» (Исх. 34:6). Таким образом, не следует думать, что явление «славы Господней» предназначалось только для благочестивых, а сопутствующее угрожающее явление – для нечестивых. И то, и другое предназначалось как для тех, так и для других. Их разную судьбу определило то, что одна группа людей использовала оба эти явления правильно, а другая – нет.

В связи с Божьим откровением на Синае, ввиду уникального явления «славы Господней» в таком серьезном и угрожающем виде, мы хотели бы четко выяснить, что благодать есть реальный и единственный принцип и sit venia verbo – лейтмотив всего того, что Бог делает в Церкви и мире, – если это понимать правильно.

Мы знаем только явленного Бога. Постольку поскольку Он – Бог сокровенный, Он нас не касается. А явленный Бог всегда со всеми людьми и неизменен при любых обстоятельствах. Он говорит нам в Исх. 3:14: «Я есмь Сущий» или «Я буду тем, кем Я буду», или «Я буду тем, кто Я есть», или «Я есть тот, кем Я буду». Эти слова, от которых образовано слово Иегова, выражают вечную и неизменную природу божественной сущности, абсолютного Существа: Я – истинный Бог. И историческое название, данное этому истинному Богу, «Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова», характеризует Его как Бога благодати и ничего более. Вечный, неизменный Бог есть Бог благодати. И это не только со времен Авраама, но от вечности до вечности. Он никогда не был ничем иным, не является сейчас и никогда не будет. Он был Богом благодати прежде всех времен, является таковым в течение всех времен и будет Им в конце всех времен и после всех времен. Это также выражено в словах Евр. 13:8: «Иисус Христос (Лютер: «И нет никакого другого Бога!») вчера, и сегодня, и вовеки Тот же». Бог главным образом и в сущности является не Богом гнева, а исключительно Богом бесконечной благодати, о чем Он и говорит в Исх. 34:6. Мы люди своим отступничеством превратили для себя Его благодать в гнев, но эта благодать сама по себе не стала ничем иным. Посредством Своего раба Иисуса Христа Бог установил Свою благодать как вечный и неизменный «суд» и «закон» в Своем царстве (Ис. 42:1–4), а также при управлении миром. Этот «суд», этот «закон» благодати достигает небес, а Его истина – облаков (Пс. 35:6; 56:11; 107:5), и правит до тех пор, пока человек своим отступничеством не нейтрализует его власть. Не было бы гнева и наказания великому Божьему творению, если бы прежде не было любви, доброты и милости Божьей. Сначала Бог подходит к каждому человеку исключительно с добротой и милостью, в том числе и к грешнику, несмотря на его грех. Даже Его заповеди для грешного человека сами по себе, как и заповедь или запрет в раю, являются чистой добротой и благодатью, силой и Духом (Рим. 7:7 и далее). Только грех, человеческая плоть, делает Закон «слабым», бессильным и превращает то, что было дано нам для жизни, в то, что несет смерть (см. там же и Рим. 8:3). Только наш отказ от благодати превращает ее для нас в гнев и погибель.

Благодать – Иисус Христос и Его приход – была прежде всех времен первой мыслью и планом Бога (Кол. 1, Ин. 1, Евр. 1, Откр. 1), альфой и омегой всех Его путей. Из благодати, по благодати и для благодати Бог создал мир, чтобы отдать его во власть человека, которого Он сотворит. Из благодати Он создал человека по Своему образу и поставил его Своим полномочным представителем (Untergott) на земле. Из благодати Бог поместил его в рай и запретил ему есть от дерева познания добра и зла. Только после греха против этой благодати последовал... не гнев, а первое милостивое обетование Семени женщины, а затем проклятие на земное существование грешника и его будущее место обитания, как благодатный крест, который как постоянно действующий Закон должен был направлять его ко Христу из-за его греховной развращенности. Для тех, кто по вере пользуется благодатью, это проклятье становится благословением к благодати, тогда как отвергнутая благодать вызывает неприятие и проклятие каинитов. Так и развивается последующая история: снова и снова следует новая благодать и только затем, вследствие того, что эта благодать отвергается, – неприятие поколений, причем не потому что они нарушают Закон, так как в вечном семени женщины, Иисусе Христе, который в будущем должен явиться во плоти, грешники на самом деле не обвиняются в нарушениях, но уже прощены от вечности. Благодать для Ноя и его семьи, терпение и время благодати для остальных людей, а затем потоп, потому что они уже не хотели, чтобы Дух благодати правил среди них. Благодать по отношению к потомкам Ноя, а затем их неприятие за их презрение к благодати; новая благодать по отношению к Израилю в Египте и у Синая и окончательное неприятие Израиля... Почему? «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:37,38). Все пророки со времен Моисея и освящения завета на Синае свидетельствуют сынам Израиля о их прежнем Боге с Его прежней благодатью и не свидетельствуют ни о каком новом Боге с новыми наклонностями, отличающимися от тех, которые были у Него, когда Он явился отцу Аврааму. Они приходят в Израиль только во имя Того, Кто явил Себя избранному народу через Моисея под именем Иегова – «Господь». Их верительной грамотой и их вестью во все времена и во всех случаях было: «так говорит Господь», «уста Господни изрекли это», «Господь сказал», «слушайте слово Господне». Это старое имя Бога благодати, Который не оставил Своего бесценного «удела», на который Он изливал Свою благодать до тех пор, пока этот народ не ожесточился безнадежно против этой благодати, которая предлагалась ему с еще большей настойчивостью и щедростью. И каждое новое откровение в Израиле было новой демонстрацией благодати в обетовании, повелении, наставлении, предостережении, угрозе, приглашении. Тому, кто желает узнать в кратком изложении фундаментальный закон, который соблюдает Бог, осуществляя правление на земле, просто надо совместить начало и конец Книги Исаии: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня (их Бога благодати)»... «...червь их не умрет, и огонь их не угаснет; и будут они мерзостью для всякой плоти».

И тому же самому правилу «Господь» следует в Новом Завете: новая благодать – неприятие вследствие отказа от благодати. Иоанн Креститель, Сам воплощенный Господь (Иегова) и апостолы – ожесточение сердец иудеями против благодати и затем – Тит. И здесь мы укажем на знакомые слова Лютера о Слове и благодати как о «проходящей грозе, которая не возвращается туда, где прошла» в его труде: Обращение к советникам всех городов Германии, чтобы они основывали и поддерживали христианские школы, изд. С. Луис, X464, ч. 10. Он написал эти слова как серьезное предупреждение своим немецким братьям по вере, потому что презрение к благодати, о котором он говорил, распространялось как потоп. «И вы, немцы, не должны думать, что она (гроза Слова и благодати) будет вашей всегда, так как неблагодарность и презрение не позволят ей остаться». Так произошло, и так должно было произойти. О Боге благодати сказано: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает» (Гал. 6:7). Что прошло то прошло. В Церкви сейчас они нашли компромисс с каждым грехом и каждым типом неверия, и в своей стране они заключили «Версальский мир», и между партиями у них трения как у иудеев в Иерусалиме во время осады римлянами. Эти слова также относятся и к нашей Церкви в Америке, и к нашей стране. Гроза Слова благодати у нас продолжается уже почти сто лет. Неблагодарность и презрение, грех против благодати постоянно наступают и не позволят ей остаться. «Слава Господня» – Иисус Христос – все еще сияет для нас в небесном блеске чистого Слова. Но эта слава для нас сегодня и всегда, как и на Синае, заключает в себе грозные знамения предостережения, «чтобы страх Его был пред лицем вашим, дабы вы не грешили». Действительно, еще не пришло время Ихавода (бесславия – примеч. перев.), ибо Ковчег свидетельства, чистое Слово благодати, еще не забрали у нас. Но если презрение к благодати невозможно будет сдержать, тогда (и это так же верно, как то, что Слово Божье есть Слово благодати) всеобщее правило царства Божьего будет применено и к нам: «И проповедано будет сие Евангелие Царства по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф. 24:14). Вот что проповедует нам особая форма «славы Господней» на Синае.

***

«...И видели место стояния Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное... они видели место Бога и ели и пили» (Исх. 24:10,11).

Сейчас мы возвращаемся к нескольким очень значительным явлениям «славы Господней» на Синае.

После того как Господь среди этих наводящих ужас знамений Своим собственным голосом провозгласил Десять заповедей как основной закон завета, который должен быть освящен с народом, «Моисей (а с ним и Аарон – Исх. 19:24) вступил во мрак, где Бог» (Исх. 20:21), и из которого Господь обращался к народу (Исх. 19:9, 16, 18). Что Моисей получил там, мы читаем в Исх. 20:22–26 и последующих главах 21–23, к последней из которых относятся также и первые два стиха главы 24. Слова в Исх. 20:22–26 имеют весьма общий характер, применимы ко всем будущим временам, но они также относятся к жертвеннику, который Моисей должен построить немедленно для освящения завета (Исх. 24:4 и далее). Мишпатим, записанные в главах 22–24:2, являются основными законами национальной организации Израиля – конституцией, как сказали бы мы. Они начинаются с общих принципов, по которым Израилю следует поклоняться Господу; в 21:1–23:13 рассматриваются отношения людей завета между собой; в 23:14–19 изложены основные религиозные постановления, включая три великих праздника и жертвоприношения; в заключение следуют серьезные предостережения против нарушений и обещания благословений в случае повиновения.

После этого Моисей спустился к народу и «пересказал народу все слова Господни и все законы» и сразу же получил ответ: «все, что сказал Господь, сделаем» (Исх. 24:3). Затем Моисей записал все слова Господа в книгу, и таким образом все было готово к формальному освящению завета. Согласно 24:1–11 оно заключалось в следующем: 1. Моисей строит жертвенник, как место присутствия Господа, и устанавливает (вероятнее всего вокруг жертвенника) двенадцать камней, как символ присутствия двенадцати колен. Это символизирует Господа и Израиль, как стороны, заключающие завет. 2. Принесение жертвы всесожжения для искупления (Лев. 1:1-9) или отпущения грехов народу, который сейчас должен быть принят в общение Святого и дать Ему обязательство о святом служении. Заклание тельцов в мирную жертву (Лев. 3:1-3) в знак благодарности за принятие в общение Бога. Частью крови обеих жертв окропляли жертвенник в знак того, что теперь вся жизнь тех, кто приносит жертвы, принадлежит Господу, и они принадлежат Ему и телом, и душой. 3. Публичное чтение книги завета и согласие народа, представленного старейшинами, с требованиями и благословениями зачитываемой им книги. 4. Окропление народа, в присутствии старейшин, оставшейся половиной жертвенной крови для подлинного очищения от вины за грех и принятия в общение Бога вместе с милостивым принятием мирной жертвы как «приятное благоухание». 5. Заветная трапеза, которая последовала за тесно связанной с ней мирной жертвой.

В случае мирной жертвы приносимое в жертву животное не сжигалось полностью, как в случае жертвы всесожжения (Лев. 1:9). Сжигались только внутренние тучные части (Лев. 3:3-5, 9-11, 14-16), а грудинка и правое плечо оставались священнику, который должен был потрясти грудинку и должным образом приготовить обе части и после этого мог есть их вместе со своей семьей и домашними также и в других «чистых» местах помимо жертвенника (Лев. 10:13,14; Втор. 16:10 и далее).

Весьма вероятно, что более поздние обряды произошли от этих установлений, сформулированных для Моисея, Аарона, сынов Аарона – Надава и Авиуда и семидесяти старейшин Израиля. Они поднялись к Господу во тьму, которая все еще лежала на горе, чтобы совершить заветную трапезу в Его присутствии, при этом также выполняя роль представителей всего народа. И тут густая тьма облака сменилась чистым светом. Мы читаем: «и видели место стояния Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное» (Исх. 24:10). В буквальном переводе с иврита последнее предложение звучит так: «И под Его ногами как строение из сапфирового камня и как сами небеса в чистоте». Здесь следует обратить внимание на некоторые особенности. Прежде всего, кажется странным, что говорится не как обычно: «они увидели славу Господню», а «видели Бога Израилева». Тем не менее это имя имеет особое основание в том, что посредством освящения завета, только что введенного в действие у подножия горы, Господь, Иегова, формально и внешне также стал Богом этого народа, который происходит от возлюбленного Иакова, но который, подобно ему, теперь также стал духовным. Теперь Бог должен относиться к нему как к народу духовному и обращаться с ним соответственно. В освященном завете заключена не только вся особая благодать, обещанная семени Авраама, но также и безоговорочное моральное обязательство жить истинно духовно, основанное на вере и искреннем, прочувствованном страхе Божьем. Далее заслуживает внимания также то, что здесь упоминаются ноги Бога Израилева, о которых ничего не говорится при описании предыдущего явления hw"hy> dAbK. . Эти слова показывают, что на этот раз Господь явился в форме человека, о чем также говорится неявно в Ис. 6:1 и явно в Иез. 1:26 и Дан. 7:9 и 13. Среди экзегетов существует большое разнообразие мнений о том, почему Господь здесь и сейчас еще не описывается как являющийся в полном человеческом обличье. Но это не более чем предположения. Мы можем с уверенностью утверждать только то, что в ходе истории от Авраама до Лк. 2, Мф. 17, Деян. 7:55, 9:3ffи Откровения Иоанна Богослова форма hw"hy> dAbK. становится все яснее, четче и богаче, как и откровение Христа в целом.

«Работу из чистого сапфира» под ногами Бога Израиля экзегеты считают полом из искусно сложенных сапфировых камней, представляющим основание небесного свода, как его описывает Иезекииль (1:26), за исключением того, что там его как бы несут на крылах четыре живых существа, или херувима (1:22-25). Наконец, не следует оставлять без внимания и цвет – сапфировый, или небесно голубой. Это цвет величия милосердного Бога, перед которым должно преклониться всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:10). Поэтому только правителям и первосвященникам, как высшим представителям Бога на земле, было позволено носить этот цвет на своих ризах. Однако, чтобы правильно его представить себе, нужно вообразить густой, насыщенный и в то же время яркий синий цвет южного неба. Древнееврейское выражение rh;jol' – «ясное» (буквально – «в ясности») выглядит не вполне подходящим для этого. У нас оно вызывает впечатление голубого, а не синего, потому что мы представляем небо голубым. Однако не это имеется в виду. Оно описывает синий цвет, хотя и насыщенный, как прозрачный, ясный, сияющий, лучезарный, поскольку здесь оно не описывает ни темно-синий цвет царского или первосвященнического облачения, ни блеклый пурпурно-голубой цвет покрывал (занавесов) скинии (Исх. 26:1,2). Другими словами этого цвета не найти в земных вещах. Он символизирует само величие Бога.

Сам Бог присутствовал здесь в Своем бесконечном величии и безмятежности Своей благодати для представителей израильского общества, которое теперь было принято в Его божественное общение, и позволил им лицезреть, постигать и понимать Его – конечно, не во внутренне присущей форме Бога, которую хотел увидеть Моисей (Исх. 33:18), но тем не менее в лучезарной синеве Его уже не «поедающего», но дающего блаженство величия. Это зрелище является образом и примером подлинного блаженства, несказанного мира Божьего, который величественный Бог, лично примирившийся с грешником, изливает в наши души, когда приводит нас к осознанию несомненности нашего состояния благодати (о которой говорит вера святых в ветхозаветном и новозаветном Писании, которая звучит в Псалтыре, и о которой триумфально поется в наших церковных гимнах с уверенностью в победе над всеми нынешними скорбями и бедами) – слабого подобия вечного блаженства и славы.

В следующем стихе (24:11) говорится: «И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых». Древнееврейская идиома la, Ady" xl;v' (в буквальном переводе – «послать руку по направлению к кому-либо») означает «выставить руку против кого-либо, как против врага», в данном случае – к погибели присутствующих старейшин. Они, грешники, видели Бога Израиля своими собственными глазами, хотя только частично, в образе Его подножия. Тем не менее это было неописуемым небесным знаком Его личной сущности, который без особой защиты поглотил бы их как грешных, обремененных виной творений, точно так же как явление славы Божьей, прошедшей мимо Моисея (33:22).

Бог не позволил этому случиться. Само это предложение, однако, является литотой и в негативной форме подчеркнуто выражает позитивный смысл, и говорит о том, что Господь покровительственно простер Свою руку над старейшинами, чтобы их не поглотила слава величия, явленного им.

В конце этого стиха говорится: «И когда они увидели Бога, они ели и пили» (Лютер). Слово «Бог» здесь в древнееврейском оригинале – ~yhil{a/ – в соответствии с «Богом Израилевым» в стихе 10. Тем не менее это Бог Израиля, Господь, милостивый по отношению к Своему избранному заветному народу, но все еще в сущности Бог, абсолютное божественное Величие.

Но настоящее утверждение в этом стихе содержится в словах: «они (старейшины Израиля) ели и пили». В этих нескольких сухих словах заключается целый мир, более того, небеса блаженства. Ибо эта трапеза была кульминацией принесения мирной жертвы и его подлинным значением. С жертвами всесожжения, hl'[ , и мирными жертвами, ~ymil'v. , часто были связаны хлебные приношения и возлияния (Лев. 2:6, 14 и далее; 7:9 и далее; 7:29 и далее). Эти дары вместе с не сжигаемыми частями мирной жертвы должен был съедать и выпивать жертвователь вместе со священником, как служителем Господа, либо возле алтаря, как места Божьего присутствия, либо в другом святом месте, где Он обещал присутствовать. Таким образом прием в пищу мирной жертвы должен был олицетворять блаженное общение жертвователя с представителем Бога и с Самим Господом. Но теперь это приношение было не делом или работой человека, а объектом взаимного наслаждения земными и небесными дарами и милостями, вытекающими из примирения и общения с Богом. Целью приема в пищу мирной жертвы было благословить тех, кто наслаждается богатствами Царства Божьего. В этом смысле старейшины Израиля ели и пили трапезу заветного жертвоприношения здесь на горе в присутствии Бога.

Как вообще явление «славы Господней» в форме яркого огня внутри темного облака олицетворяло благодать сокровенного Бога по отношению к Его избранному народу, как при даровании Закона ее форма огня в густом дыме в сопровождении грома, молнии и оглушительного трубного звука угрожающе и предупредительно символизировала ужасающую важность этой благодати, так и здесь явление Того, Кто восседает на престоле над ясной и лучезарной синевой небес, представляет Бога Израиля в умиротворенности блаженного величия Его благодати, Который, как некогда по окончании творения, обрел новый субботний покой, возвращая заблудшее человечество в блаженное общение с Ним. В небесном воссоединении с погибшими грешниками и в восстановлении Божьего образа в них спасительная деятельность Бог достигает своей цели. Это явление является образом палингенеза, о котором Господь Иисус говорит в Мф. 19:28 и Лк. 22:30, а Иоанн – в Откр. 21:5. А эта мирная трапеза общения указывает на таинственное высказывание Господа, записанное тремя евангелистами (Мф. 26:29; Мк. 14:25 и Лк. 22:18): «...отныне не буду пить от плода этого виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое [вино] в Царстве Отца Моего». Поистине это явление олицетворяет во всей полноте завершение всего: первого творения, нового неба и новой земли (Ис. 65 и 66; 2 Пт. 3), нового Иерусалима с его блаженством в совершенном общении с Богом, скинии Бога с людьми, когда Он будет обитать с ними, а они будут Его народом, и Он Сам будет их Богом и отрет всякую слезу с их очей, и не будет больше ни смерти, ни скорби, ни плача, ни боли, о чем говорит Альфа и Омега, Начало и Конец всего: «Жаждущему дам даром от источника воды живой» (Откр. 21:1–6) и «Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни...» (Откр. 22:14).

Однако при обсуждении заветной трапезы, сопровождавшей это явление Бога, следует особо подчеркнуть один фактор, который все знают, но редко оценивают по достоинству. Это фактор общения при откровении Самого Бога и Его плана спасения, идея множественности в единстве и, соответственно, единства во множественности. Это не второстепенная мысль, а существенный фактор всего откровения, как это убедительно выражено, например, в первосвященнической молитве Господа (Ин. 17). Он содержится уже в доктрине Бога. Бог один, а не три Бога, тем не менее в едином Боге три независимых ипостаси – как будто объединение. И общение в рамках сущности трех ипостасей проявляется, также как и единство, во всех делах Божьих. «...Что творит Он (Отец), то и Сын творит также» (Ин. 5:19). Но замечательно уже то, что Триединый Бог, который в триаде Своих ипостасей и единстве Своей сущности наверняка должен быть самодостаточным и не требовать никакого дополнительного общения, создает для Себя небо, полное разнообразных ангелов, и, кроме того, чудесное множество земных существ и вступает в общение с ними. В человеке Он создал Себе «образ, подобный Ему» (так Лютер переводит Быт. 1:26); «по образу Божьему сотворил Он его», чтобы вступить с ним в общение, которое должно быть вечным. Мир разнообразных существ также составляет единое гармоничное целое и находится в уникальном общении с Богом и человеком, оставаясь во власти последнего. И это общение является не просто умозрительным, а вполне реальным, сердечным внутренне и активным внешне. Как будто Бог в Своем одиночестве не мог быть блаженным и совершенным, как будто Ему обязательно нужны творения – ангелы, люди, животные, небо и земля с солнцем, луной и бесчисленными звездами, чтобы радовать Его сердце, и Он должен непрестанно действовать среди них и в них. Он вложил побуждение, стремление к общению во все творения – от ангелов и людей до атомов или, как сейчас говорят физики, протонов и электронов. «Нехорошо быть человеку одному». И теперь человек ищет и находит наслаждение и радость в семье, в дружбе и общении с другими, в обществе тех, кто так или иначе едины с ним по плоти или по духу. Поэтому возникают объединения людей, связанных различными внутренними и внешними отношениями, а также села, города, государства, народы и самые разнообразные общества.

Но больше всего нас интересует общение, которое Бог поддерживает с человечеством. Оно началось с Его личного общения с человеком в раю. Грехопадение человека испортило эти близкие отношения, но человек не мог полностью разорвать связь, существующую между ним и Богом. Земля и все, что происходит из нее, вместе со всем физическим творением также несет на себе проклятие смерти и тем не менее по-прежнему принадлежит Господу, пока Он не преобразует ее, наполнит энергией и сохранит для Своих целей. Так происходит с каинитами и нечестивцами вообще. Даже ад с его обитателями не прекращает существовать полностью. В определенном смысле в отношении всего сотворенного все еще верно то, что «мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17:28). В Писании не говорится ни о каком полном уничтожении того, что сотворено. Писание учит о преобразовании природы этого мира, уничтожении греха, скорби и смерти (см. 1 Кор. 15:12–57; Откр. 21 и 22), но не о прекращении его существования. Писание говорит об обновлении творения (о «пакибытии» – Мф. 19:28), о новом небе и новой земле (Ис. 65:17 и далее; 66:22; 2 Пт. 3:13), о воскресении всех мертвых – не всех к вечному блаженству, но всех к вечному существованию. И последнее также возможно только благодаря сохранению каких-то реальных отношений с Творцом и Хранителем всего, из которых вытекают вечные муки для нечестивцев, так же как вечное блаженство – из Его общения с праведными (Мф. 25:46).

Но главное в Божьем желании общения – это великая тайна благочестия: «Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя ангелам, проповедан в народах, принят верой в мире, вознесся в славе» (1 Тим. 3:16). Писание особенно подчеркивает любовь, доброту, милосердие и щедрость (филантропию) Бога, нашего Спасителя, что во Христе Бог, вечный, бестелесный, чистый Дух, вступил в личностный союз с человеческой природой, который будет вечным. Сейчас Бог одновременно «по природе» душой и телом является человеком. Сейчас Дух одновременно является плотью, Вечный – преходящим, Всемогущий – одновременно немощным, Вечный Отец – сыном, сейчас в Нем все человеческое существо «принято в славу» навеки! И в этом самом тесном (можно даже сказать сущностном) союзе с человеческой природой Он является Посредником между Богом и массами человечества, которое действительно было создано по подобию Божьему, но которое в результате добровольного отступничества стало в лице каждого его представителя грешным, плотским, отвратительным и проклятым.

И наконец: «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (см. Еф. 5:32; Кол. 1; 1 Кор. 12). Он есть Глава тела, а именно, Церкви. Им создано всё, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит. «Ибо благоугодно было [Отцу], чтобы в Нем обитала всякая полнота и чтобы посредством Его примирить с Собой все, умиротворив через Него, кровью креста Его, и земное, и небесное», чтобы представить нас «святыми, и непорочными, и неповинными пред Собою» по вере в Него, открывшего нам богатства славы этой тайны, которая от начала мира была скрыта в Боге – Христе в нас и нашей надежде на славу, Который также утвердит нас до конца в Своем общении до его блаженного завершения в вечности как нетленного собрания святых.

Все это представлено в этом откровении «славы Господней» на полпути на вершину горы Синай, как это описано в Исх. 24:9–11. Это Эммануил – Бог снова с нами в славе Своей благодати, и мы, как снова принятые в Его блаженное общение, наслаждаемся сокровищами Его благодати во времени и вечности. Нигде Евангелие не представляется более таинственным, чем в этот момент.

В этом, однако, заключается важный урок и наставление для каждого христианина в отдельности. Уже в силу творения каждый из нас является независимой личностью перед Богом, выступающей отдельно от наших собратьев. Но мы не находимся в исключительных личных отношениях с Богом. Даже в отношениях, вытекающих из сотворения, мы образуем со всеми такими же как мы братскую семью, человеческое сообщество, в силу которого мы стали равными детьми одного и того же Отца перед Богом и разделяем те же блага и ту же судьбу, точно так же как нас неразрывно объединяет с ними единая греховная природа. Кроме того, просто как существа одного вида, как люди мы образуем перед Богом братство, которому Он содействует и которым управляет при помощи Десяти заповедей. Мы никогда не посмеем отречься от этого братства. «От единокровного твоего не укрывайся» (Ис. 58:7). Если бы мир хотя бы в некоторой степени сохранил эти отношения общественной солидарности, установленные при сотворении, если бы он хоть отчасти руководствовался принципами социальной справедливости, то мы не оказались бы в нынешнем состоянии «депрессии»*. Настоящей первопричиной современного бедственного положения является греховное предположение об абсолютной независимости внутри человечества. «Кто мой ближний?» «Разве я сторож брату моему?»

Каждый из нас лично искуплен Христом, оправдан и наделен Святым Духом, но не по одиночке, не отдельно друг от друга. Как искупленные, прощенные и освященные, мы вместе составляем приход Божий. Все мы – члены тела Христова, которого Он – глава; «все мы одним Духом крестились в одно тело... и все напоены одним Духом» (1 Кор. 12:13); все в равной степени сопричастники великих всеобщих спасительных благодеяний, хотя каждый особо наделен конкретными дарами для служения в этом приходе; одно тело и один дух, как мы и призваны к одной надежде нашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас (Еф. 4). Нет, мы спасены не как одинокие люди, не отдельно друг от друга, но только в общении друг с другом, хотя мы и разделены тысячами миль в пространстве и десятью тысячами лет во времени. Нет на земле более единого и сплоченного братства, чем общение святых.

Из этого единства возникает и на нем основана... не заповедь любви к ближнему, а особая заповедь христианской любви к братьям, о которой Господь так горячо говорит в Своем последнем обращении в Евангелии от Иоанна, особенно в главе 17, и которой так много времени посвящают три великих апостола – Павел, Петр и Иоанн во всех своих писаниях, а особенно в уже цитированных выше отрывках.

Однако именно этого и не хватало христианству всех времен (достаточно только вспомнить о коринфянах и галатах), и особенно будет не хватать Церкви последних времен. «...Тогда соблазнятся многие (речь идет о христианах), и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга... и по причине умножения беззакония во многих (христианах) охладеет любовь. Претерпевший же (в вере и любви) до конца спасется» (Мф. 24:10, 12, 13). Конечно, это сказано об обстоятельствах последней и наиболее суровой «депрессии», или беды, которая случится с христианством последних дней; но охлаждение братской любви, помимо небольшой депрессии нашего времени, также весьма заметно в Церкви в наши дни. И это представляет особую опасность для подлинной Лютеранской церкви, которая, чтобы не утратить чистоту доктрины, справедливо выступает противником всякого унионизма, то есть всякой ложной братской любви, которая по слабохарактерности, из боязни и нежелания взвалить на себя тяжкий крест и из поверхностного естественного или напускного дружелюбия позволяет «братьям» попирать любую часть Слова Божьего. Однако тем самым она легко становится жертвой личных амбиций, тщеславия, самодовольной удовлетворенности своей собственной осмотрительностью и набожностью, тихой гордости за мученичество или шумной гордости за внешний успех, но большей частью – гордости за непревзойденную ортодоксальность и на практике чрезмерно ограничивает контакты с соотечественниками и согражданами, а особенно с неортодоксальными христианскими церквями. Затронутый вопрос, который на практике является постоянным источником раздражения для всех сторонних наблюдателей, все еще требует отдельного тщательного рассмотрения. Мы, христиане, и по отдельности, и как община, с неизбежностью отделяемся от всего ложного и греховного в нас, среди нас и вокруг нас или, если требует ситуация, очищаемся и отстраняемся от него. Общение святых не может продолжаться без постоянной дисциплины в жизни и доктрине, поэтому каждая фаза современного унионизма, напирающего на нас как потоп, должна сейчас, как и всегда, оставаться для нас мерзостью. С другой стороны в эти последние времена нет более актуального наставления для всех правоверных христиан, чем Еф. 4:1-4: «...умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием, и кротостью, и долготерпением, снисходя друг к другу любовью... (как) одно тело и один дух...», и нет более серьезного предостережения, чем Гал. 5:15: «Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом». Как в отношении наших контактов с гражданским миром верно то, что нам не следует ложным изоляционизмом лишать себя возможности евангелического влияния на людей, так верно и то, что нашей первейшей заботой всегда должно оставаться стремление сохранить единство духа узами мира, связывающими нас друг с другом, и «истинной любовью все возрастали в Того, Который есть Глава – Христос» (Еф. 4:15) для совершенствования и созидания Его тела (Еф. 4:12), «общества Божьего» (Неем. 13:1), которое уже здесь, на горе Сион, на полпути к горе Божьей, Его небесному царству, обладает прерогативой наслаждаться вечными благами Его семьи в безмятежном величии Его благодати.

***

«Покажи мне славу Твою». (Исх. 33:18)

Сейчас мы возвращаемся к обсуждению другого важного явления «славы Господней».

После появления в сапфировой голубизне на заветной трапезе (Исх. 24:9–11), Господь призвал Моисея к Себе на вершину горы чтобы вручить ему «скрижали каменные, и закон, и заповеди, которые (Он) написал для научения их». После этого Моисей дал указание старейшинам, участвовавшим с ним в заветной трапезе, не подниматься с ним на гору, а остаться с народом и помогать Аарону и Ору руководить народом до его возвращения. Затем он взошел на гору со своим служителем Иисусом. Далее в тексте в стихах 15–18 следует не рассказ о новом явлении «славы Господней», как можно заключить из перевода Лютера, а скорее описание того, что обнаружил Моисей, достигнув вершины горы. «И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору». Здесь слово «облако» употребляется с определенным артиклем (!n"['h,). И на самом деле сейчас облако покрыло гору не в первый раз, а уже покрывало ее шесть дней. И в облаке «пребывала» – не «явилась» – столько же времени «слава Господня» и покрывала гору, а не Моисея, облаком. Был седьмой день после первого явления «славы Господней» при провозглашении Десяти заповедей. В стихе 17 просто описывается, как «слава Господня» выглядела для сынов Израиля. В стихе 18 снова упоминается о восхождении Моисея, для того чтобы сообщить дополнительную информацию, являющуюся здесь основной мыслью автора, о том, что Моисей провел с Господом на горе сорок дней и сорок ночей. Так как автор сейчас хочет рассказать о том, что Господь открыл Моисею и велел ему делать в течение этого длительного времени. Этому посвящены последующие главы 25–31. За эти сорок дней Господь дал Моисею указания относительно строительства скинии со всеми ее внутренними и внешними принадлежностями. Закончив давать указания Моисею, Господь «дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божьим». Так заканчивается это повествование. Таким образом автор связывает получение скрижалей закона Моисеем (конец Исх. 31) с повелением Господа (Исх. 24:12) Моисею взойти на гору, чтобы получить их.

Законы, изложенные в главах 25–31, не имеют прямого отношения к рассматриваемой теме. Мы перейдем к тому разделу (Исх. 33:18), в котором Моисей просит показать ему «славу Господню» и получает весьма примечательный ответ. Чтобы понять этот раздел, необходимо знать ситуацию, в которой оказался Моисей, и что привело его к этой странной просьбе. Это становится ясным из контекста рассматриваемого раздела – Исх. 32 и 33:1-6.

Здесь мы кратко опишем в общих чертах события, изложенные в главе 32, в том историческом порядке, в котором они представляются с учетом Исх. 33:1-6.

В Исх. 31:18 Моисей в конце этого сорокадневного срока получает скрижали Закона и готовится вернуться к народу. Тем временем народ отпал от веры и стал поклоняться золотому тельцу. Господь рассказал об этом Моисею и открыл ему Свой план уничтожения жестоковыйного народа, из которого ничего не получится, и создания вместо него великого народа, который произойдет от Моисея. Моисей ходатайствует за народ и ему удается убедить Господа остановить исполнение Своего плана. Моисей спустился к народу, увидел идолопоклонство, разбил скрижали Закона, которые принес с собой, в гневе сжег золотого тельца и сделал выговор Аарону. По слову Моисея численность колена Левия сократилась на 3000 человек. На следующее утро он укорял народ, и весьма вероятно, что при этом он также поведал им о гневе Господа на их вероотступничество и о Его намерении уничтожить народ как жестоковыйный и непригодный для Его целей. Однако в то же самое время он также сказал им, что, тем не менее, еще раз пойдет к Господу и попробует искупить их грехи. Он так и сделал и, прося Господа о прощении, добавил: «...а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх. 32:32). Господь отверг просьбу Моисея со словами: «Того, кто согрешил предо Мною, изглажу из книги Моей. Итак, иди, сойди, веди народ этот, куда Я сказал тебе...» (Исх. 32:33,34). Скажи им: «...в день посещения Моего Я посещу их за грех их». «Сам не пойду среди вас, чтобы не погубить Мне вас на пути, потому что вы народ жестоковыйный» (Исх. 33:3). «Если Я пойду среди вас, то в одну минуту истреблю вас» (33:5). Перед вами пойдет один из моих ангелов. «Итак, снимите с себя (идолопоклоннические) украшения свои; Я посмотрю, что Мне делать с вами» (33:5). «Народ, услышав грозное слово это, возрыдал... и сняли с себя Сыны Израилевы украшения свои у горы Хорив» (33:4,6). Так Господь покарал народ за то, что тот сделал с золотым тельцом, сделанным Аароном.

Нам кажется, что примерно так дополнение Исх. 33:1-6 вписывается в историческое изложение главы 32. Пусть другие делают это иначе; тем не менее, это дополнение (например, хотя бы стихи 4в и 6) необходимо согласовать с описываемыми событиями.

В этой истории важным и ужасающим для Моисея и народа было то, что в результате идолопоклонства между Господом и Его народом возникло отчуждение, поставившее под сомнение будущее Израиля. Казалось, что гнев Божий смягчился. Но народ не получил заверения в прощении. Господь отказался пройти перед сынами Израиля лично и продолжать пребывать среди них. Если бы Господь продолжал сопровождать их дальше, то их бы постигла ужасная Божья кара – уничтожение. Поэтому предоставление им ангела в качестве проводника в их путешествии было довольно слабым утешением. Народ был внутренне сломлен и подавлен.

К этому добавилось еще одно удручающее обстоятельство. Моисей, также как и ранее Господь, скрылся из поля зрения народа. В 33:7 мы читаем: «Моисей же взял и поставил себе шатер вне стана, вдали от стана, и назвал его скинией (шатром) собрания». Этот шатер не был Скинией. Ее еще даже не начали строить. У Моисея на руках были лишь указания по ее строительству. Она была закончена и установлена спустя целый год. Шатер, который «Моисей взял и поставил себе (на иврите – «для себя» – 33:7) вне стана, вдали от стана», был его собственным шатром, который, как шатер вождя, до этого момента стоял посреди стана, непосредственно перед лагерем колена Левия. А теперь Моисей взял его из стана и поставил вне стана. Что это означало? Без сомнения он сделал это по велению Господа. Останется ли и должен ли Моисей оставаться вождем народа? Он назвал свой шатер шатром собрания. Но кто будет в нем собираться? Моисей велел всякому ищущему Господа выходить в этот шатер вне стана. Господь по мере необходимости приходил к Моисею в шатер и общался с ним там. Действительно ли было так? Но означал ли выход одного человека в шатер к Господу отречение от народа? Было ли это намерением Господа – не удаляясь полностью от отдельных представителей народа, тем не менее не иметь ничего общего с народом в целом?

Все эти вопросы привели народ в состояние такого сильного возбуждения, что он с великим интересом наблюдал за тем, как Моисей уходил в этот шатер (затем он, как частное лицо и гражданин, должен был по обыкновению остаться в стане, вероятно, у левитов или Аарона). Каждый раз, когда Моисей выходил к шатру, «весь народ вставал, и становился каждый у входа в свой шатер и смотрел вслед Моисею, доколе он не входил в скинию» (шатер). Людей волновал вопрос: примирился ли снова Господь с народом? На практике это означало: спустится ли на шатер Моисея облако, а с ним и «слава Господня», как великое знамение благодати для народа? И конечно же, как только Моисей входил в шатер, они видели, как столб облачный спускался с небес на шатер. Господь был снова там! И тотчас же весь скорбящий народ в благоговении падал ниц, исповедуя свои грехи и умоляя о милости. То, что Господь спустился на шатер Моисея, действительно показывало, что Он продолжал Свое милостивое и дружеское общение с Моисеем. Теперь они просили благодати также и для них и умоляли Господа вернуться и к ним и повести их.

Народ конечно знал, что происходило в шатре, когда там была «слава Господня». «Господь говорил с Моисеем лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим»; а когда Моисей покидал шатер и снова возвращался в стан, его молодой слуга Иисус не отлучался от шатра, охраняя его и следя за тем, чтобы никто не вошел и не осквернил его в отсутствие Моисея. Казалось, будто народ по прежнему лишен свободного общения с Господом. Лично с Моисеем Господь говорил очень дружелюбно; к народу Он относился холодно и неприязненно. Оставался ли все еще нерешенным вопрос о том, что этот народ будет отвергнут, а новый народ произойдет от Моисея? Пойдет ли с народом и перед ним Сам Господь или только ангел? Оставались ли какие-то сомнения на этот счет?

Даже Моисею это все еще было неясно. Ему было очевидно, что упрямство народа и угроза Господа: «...в день посещения Моего Я посещу их за грех их» (32:33,34) означали падение Израиля. Более того, он также трепетал перед заявлением, сделанным Господом в Исх. 33:5, что неизбежным следствием Его пребывания среди народа, отличающегося своим упрямством, должно быть его уничтожение. Эта трагедия могла произойти в любой момент.

В этой отчаянной ситуации Моисей осаждает Господа новыми переговорами: Но «Вот («смотри» – здесь используется не обычное хен или хинна, а haer> ) Ты (Сам) говоришь мне (rmeao – причастие! – Ты настаиваешь на этом): „Веди народ этот“, а не открыл мне, кого пошлешь со мною (так Моисей кратко сформулировал более длинную фразу: «пойдешь ли Ты Сам или только пошлешь ангела»), хотя Ты сказал: „Я знаю тебя по имени, и ты приобрел благоволение в очах Моих“. Итак, если я приобрел благоволение в очах Твоих, то молю: открой мне путь (замысел, план, намерение – то, что Ты задумал в отношении народа) Твой, дабы я познал Тебя, чтобы приобрести (еще большее) благоволение в очах Твоих; и помысли, что эти люди – Твой народ» (стали Твоим народом, который Ты не можешь уничтожить, не вызвав насмешек язычников). И тогда “Господь сказал ему: «(Да,) Сам Я (лично, собственной персоной, Мое присутствие) пойду пред тобою и введу тебя в покой». Моисей сказал Ему: «Если не пойдешь Ты Сам (лично, собственной персоной, Твое присутствие) с нами, то и не выводи нас (сначала) отсюда, ибо по чему узнать, что я и народ Твой обрели благоволение в очах Твоих? Не по тому ли, что Ты пойдешь с нами? Тогда я и народ Твой будем славнее (будем отделены от) всякого народа на земле»”. И повторяя и подтверждая Свое согласие, Господь сказал Моисею: «И то, о чем ты говорил, Я сделаю, потому что ты приобрел благоволение в очах Моих, и Я знаю тебя по имени» (Исх. 33).

Испытав внезапную перемену своего эмоционального состояния, переполняемый радостью по поводу изменения планов Бога и вместе с тем восстановления и подтверждения судьбы Израиля, Моисей воскликнул: «Покажи мне славу Твою».

Что имел в виду Моисей? Ясно ли он представлял себе, о чем он на самом деле попросил, что он имел в виду в глубине души? Нет, так как иначе он бы не обратился с такой просьбой. То же самое случилось с ним здесь, когда он молился: «Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей...» (32:32). Тогда нестерпимая душевная боль побудила его произнести слова, которые бросили к ногам Господа все его служение и даже его вечное спасение. Это были слова почти отчаявшегося, негодующего и даже непокорного сердца, которые Господь, в соответствии с переводом Лютера, с негодованием отверг. Здесь же он выпалил эти неразумные слова: «Покажи мне славу Твою!» от избытка радостных чувств, переполнявших его. По этой причине Лютер, который здесь, также как и там, остро чувствовал, что происходит в сердце Моисея и Бога, там добавил к словам последнего негодующее «что?!», а здесь к словам Моисея добавил слово «поэтому», указывающее на логический вывод. Нет, ни там, ни здесь Моисей не понимал верой, что говорили его уста. В обоих случаях слова Моисея исходили из по-детски непосредственного и искреннего сердца, которое при таких внезапных поворотах судьбы от высшего счастья до глубочайшего несчастья и от глубочайшего несчастья снова до высшего счастья на некоторое время заглушило голос разума с его расчетливостью. Было ли это грехом? Было ли это достоинством? Несомненно то же самое случается и с нами, христианами, при неожиданных капризах судьбы. Возможно, внешне мы ощущаем высшее счастье и благополучие, следуя своему земному призванию, выполняя свое духовное служение и пребывая в спокойной уверенности и том, что все будет хорошо, потому что наша судьба находится под надежной защитой в руках нашего милостивого Бога. Затем, как гром среди ясного неба, на нас обрушиваются посылаемые Вседержителем невзгоды, которые разрушают все наши представления о счастье и Божьих благословениях. Тогда мы падаем духом или начинаем негодовать, потому что не понимаем «путей» Божьих. То же самое происходит с нами и в другом направлении. Когда после многих скорбей и тревог, вновь испытав доброту нашего Бога, мы опять в новой вере обращаемся к Нему с молитвой, то мы (все еще отчасти не доверяя) хотим узнать и постичь пути Бога, его замысел в отношении нас, чтобы мы могли надлежащим образом подчиниться ему и остаться в Его благодати. Мы по-прежнему желаем увидеть и понять, а не просто слепо верить. Если тогда довольно неожиданно тем или иным словом Писания Бог снова вселяет в нас веру и уверенность в Его благодати и помощи, как Он это сделал с Фомой неверующим, и открывает нам глаза на истинное положение вещей – на то, что «вся гора наполнена конями и колесницами огненными» вокруг нас так же как и вокруг Елисея в Дофаиме (4 Цар. 6:17), то вера действительно с радостью восклицает Господу: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28) – и тотчас же возносится на небеса и видит благодатную славу Божью в небесном сиянии.

Но из этого ничего не выйдет на этой презренной земле. Господь сказал Моисею: «Я проведу перед тобой всю славу* Мою и провозглашу имя Господа пред тобою, и кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею» (33:19). Во всех этих трех предложениях говорится одно и то же, только все более и более точно. Если в первом предложении слово ybiWj перевести (как это хотят некоторые) не как «благость»*, а как «красоту» (красоту Господа), то тогда она будет соответствовать выражению «славу Твою» в молитве Моисея. Господь Сам противопоставляет то, что Он желает открыть ему о Себе, «славе» Божьей, которую бессознательно так желал Моисей. Используемое здесь древнееврейское выражение может означать и то, и другое. Благость или красота Бога – это то, что Он говорит о Себе в двух следующих предложениях и в Исх. 34:6,7. Ранее (в Исх. 3:14,15) Он резюмировал это в одном имени, которое Он Сам открыл, в имени Иегова, как Бог Авраама, Исаака и Иакова, которое подразумевает дар непоколебимой благодати. Он стал Богом Авраама, Исаака и Иакова по Своему независимому, совершенно свободному выбору, потому что так Ему было угодно, а не потому что они каким-то образом заслужили это от Него. Он продолжал относиться к ним милостиво, с неизменной благодатью, хотя они впоследствии совершали тяжкие грехи. Поэтому Он смилостивился над Своими детьми, этим народом Израиля, по совершенно незаслуженной благодати, хотя Он заранее знал о их упрямстве. Он хочет сохранять благодать по отношению к ним несмотря на их жестоковыйность, до тех пор пока Он не исполнит все, что обещал им. Это и есть его благость, или красота. Эту благость, или красоту, Моисей должен увидеть и испытать; эту благость, или красоту, Бог желает открыть ему во всей ее полноте и Сам проповедовать ему. Эту благость, или красоту, Моисей также должен проповедовать народу, и Бог сделает так, что все для них свершится благодаря реальным проявлениям любви и гнева, благословениям и наказаниям посредством проповеди Закона и Евангелия.

«(Но)», – сказал далее Господь, – «лица Моего нельзя тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых». Эти слова, рассматриваемые в контексте, теперь понятны сами по себе. Не обсуждается, каким образом мы, бедные грешники, увидим Бога лицом к лицу (1 Кор. 13:12), когда однажды вознесемся с Христом к славе и увидим Отца «как Он есть» (1 Ин. 3:2). Имеется в виду то видение Бога, к которому стремился Моисей от недостатка понимания, чтобы постичь Его посредством проникновения в Его пути, Его тайный божественный замысел (стих 13), Его ум и Его самые сокровенные мысли. Позднее Бог говорит об этом через Исаию (40:13,14), Иеремию (23:18) и Павла (Рим. 11:33,34): «Кто уразумел Дух Гoспода... Который обитает в неприступном свете, Которого никто из людей не видел и видеть не может?» (1 Тим. 6:16; Ин. 1:18; 1 Ин. 4:12). Познать Бога таким образом, постичь Его означало бы потеснить Его с трона и занять Его место самому. Поскольку это невозможно, то произойти может только другое: видевшему Бога придется умереть. Моисей желал увидеть Бога так, как Его не видит ни одно ограниченное творение, ни один ангел, ни один святой на небесах. Кроме того, то, что видел Израиль в так называемой «славе Господней» и видели пророки и апостолы – Павел у Дамаска и когда он «восхищен был до третьего неба» (2 Кор. 12:2), а Иоанн в Откровении, было не чем иным, как образами и человеческими масками Бога.

Но тем не менее Господь действительно желает позволить Моисею увидеть Его настоящую славу. «Вот место у Меня – стань на этой скале; когда же будет проходить слава Моя (ydIboK.), Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лицо Мое не будет видимо тебе» (Исх. 33:21–23). Да, существует способ увидеть славу Божью, Его путь и волю, Его замыслы и планы. Он заключается в том, что на Бога можно посмотреть сзади, когда Он уже прошел. Это знание Божьих путей и замыслов, почерпнутое из прошлой истории великих деяний Божьих в интересах Его народа и народов земли (см. Деян. 2:11). Мир имеет историю. Он не является вечным и неизменным. Со временем он начал существовать во времени и существует только в процессе непрекращающихся перемен во всех его частях и отношениях. В определенном смысле вполне уместно говорить об эволюции вещей, за исключением того, нашим скудным разумом мы не способны заранее предвидеть ее цель и пределы. Мир не сотворил сам себя и точно так же не эволюционирует сам по себе. Есть кто-то другой, кто все делает и направляет ход всех событий, происходящих в небе, под ним и над ним, великих и незначительных. Как творения природы на земле и в небесах возвещают славу великого Бога, так и в истории человечества во всем великом и малом Бог повсюду и во все времена оставил Свои следы, несомненно принадлежащие Ему и никому иному, для всякого желающего распознать их и способного правильно прочитать их. Что-то, конечно, стирается. Подавляющее большинство людей предоставляет возможность думать за них великим, мудрым ученым и бездумно повторяют за ними то, что доставляет удовольствие их порочным сердцам. В том, что сегодня называется Церковью, часто происходят весьма похожие вещи, когда под влиянием современных корифеев «рациональной религии морали» люди берут христианское богословие и, даже не вникнув в него, облекают его во всякие новые формы голого рационализма, подобно тому как модницы демонстрируют свою наготу, одевая нескромные и слишком откровенные, едва прикрывающие тело наряды современных парижских модельеров, тем самым уподобляясь дикарям. Плоть остается плотью, даже когда одевается в элегантные одежды высочайшей культуры и человеческого разума.

Нужно быть христианином, чтобы постичь славу Божью в истории, христианином, который приходит к пониманию Евангелия, явленного Слова Божьего, как Закона и Благодати в самой его сущности и который ощутил его сердцем как великую истину и мудрость, доступную нам, маленьким, плотским, тщедушным существам, абсолютно слепым в духовных вопросах, только через Святого Духа. Нужен такой человек как Моисей, не обязательно равный ему по величию человеческого ума, но подобный ему в совершенном смирении и в такой же степени отчаявшийся в своей способности привести Божий мир и Божий народ к здравомыслию и благоразумным общественным формам своими собственными средствами, что самонадеянно считают возможным для себя современные диктаторы. Даже Моисею пришлось отказаться от этого. У Бог есть не один способ внешнего управления миром или исполнения Своих обещаний благодати, данных Аврааму. Тот, Кто «может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3:9), конечно же мог бы сделать это также и посредством Моисея и мог бы уничтожить все 600 000 человек, которые танцевали вокруг золотого тельца, ничего при этом не потеряв, мог бы также с помощью одного из Своих ангелов благополучно привести Израиль к отцам в землю обетованную, не открывая людям Своего личного присутствия в постоянно повторяющихся видимых проявлениях. При необходимости Он мог бы и другими способами (не посредством огненного и облачного столба, шествовавшего перед сынами Израиля) дать понять всем людям земли, что Израиль является особым народом среди всех народов, населяющих землю. Он никогда не испытывает затруднений при поиске средств и путей, которыми Он благополучно ведет Свой избранный народ на небеса. Он не может только одного: лгать и обманывать, нарушать Свои обещания и отменять Свой Закон, изменять хотя бы на йоту Свое явленное Слово о нашем спасении по вере во Христа, Агнца Божьего, закланного от вечности. Но Он может сокрушить все внешние формы человеческого мира и Церкви, не потеряв при этом ни единой души из Своих избранных и не проявив неверность по отношению к ним и Своему явленному Слову. Он обещал вечную жизнь семи местным приходам в Откровении Иоанна Богослова в той же мере, что и современным церквям. Все это должно быть ясно тому, кто желает увидеть Бога сзади и постичь и истолковать Его славу на основе истории. И кроме того он должен знать , что все его толкования не имеют права отклоняться ни вправо, ни влево от явленного Слова, не соответствовать ему или выходить за его пределы. Он должен знать, что в истории есть тысячи деталей и взаимосвязей, конкретное значение которых для исполнения Божьего плана спасения просто невозможно с уверенностью понять даже по записанному Слову, потому что Писание ничего не говорит об этом. Нам достаточно знать только то, что все происходящее должно содействовать славе Божьей и благу любящих Бога. То, что история всегда повторяется, – это только половина истины. В том, что происходит, нет решающей естественной причинности. Только неверующие говорят о незыблемых законах природы и человеческой души. История израильского народа – это история чудес с самого начала и до сегодняшнего дня; поэтому она также является историей и новозаветной Церкви. Она существует только благодаря свободному, сверхъестественному действию Святого Духа в Слове. И даже Слово Божье не действует механически, как машина, приводимая в действие определенным количеством мертвой силы. Бог Сам действует через Слово в тех, кто слышит его «где и когда это угодно Богу» (Аугсбургское вероисповедание, V). Он проявляет милость к тем, кого хочет помиловать, и жалеет тех, кого хочет пожалеть (Исх. 33:19). Господь не позволяет постичь Его за пределами серьезности Его Закона и правдивости Его обещаний. Все люди подвластны Ему, и даже сердца царей в руке Господа подобны потокам вод (Прит. 21:1). Поэтому так называемый исторический суд в его применении к настоящему времени и как пророчество о будущем является в лучшем случае весьма неопределенным. Сколько из того, что передается чисто человеческим путем, является действительно истинным? Вся реальная история, связанная с судами Божьими в прошлом, согласно 1 Кор. 10:11, написана только в наставление нам, чтобы мы не желали зла, или в назидание нам, чтобы мы могли обрести надежду в терпении и утешении Писания.

То, что есть, мы можем в определенной степени познать и судить о нем. А то, что еще будет, Бог по Своей благости милостиво скрыл от нас и отослал нас к Своему Евангелию, которое, конечно, не открывает нам ни божественного, ни человеческого «знания» будущего, но наделяет нас действительно блаженной верой в Его великую благость посредством Святого Духа.

В чем заключается «благость» Господа?

«И сказал Господь Моисею...» Отношения благодати между Господом и Его служителем ни на миг не были нарушены эпизодом с переговорами о вероотступничестве и дальнейшем водительстве Израиля. Даже к самому народу Господь снова проявил доброту. Он Сам восстановил завет, нарушенный Израилем, велел Моисею изготовить новые скрижали вместо разбитых, чтобы Он Сам написал на них те же слова, которые были на прежних. По велению Господа на следующее утро Моисей снова взошел на гору с готовыми скрижалями в руках. Затем «Господь сошел в облаке и остановился близ него», во всей Своей славе прошел мимо Моисея, стоявшего в расселине скалы и покрытого рукою Господа, и, проходя, Своим собственным устами провозгласил имя Господа. А провозгласил Он, в переводе с текста оригинала, следующее: «Господь (Иегова), Господь (Иегова), Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый, и истинный, сохраняющий правду и являющий милость в тысячи [родов], прощающий вину, и преступление, и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода».

Эта проповедь уникальна тем, что исходит из уст Самого Господа и что казалось бы в излишнем нагромождении слов изливает на нас Его благодать и связывает ее с Его именем Иегова. Это имя является не нарицательным существительным, как Элохим, а именем собственным. Бог Сам дал его Себе с большой торжественностью и объяснил его. Оно означает: личностный, вечный, неизменный Бог благодати. «Вот имя Мое навеки, и память обо Мне из рода в род» (Исх. 3:13-15). Во всем Священном Писании Он называется этим именем и никаким другим. Бог действительно может находить истинное удовольствие в том, что на основе этого имени Его называют «мой Муж, мой Возлюбленный, мой Жених, моя Твердыня, моя Скала» и другими именами, которые интерпретируют это имя, но Он не хочет, чтобы Его дети называли Его любым другим именем божества, таким как Ваал, так как Ваал – это имя собственное многих идолов. Он желает «удалить имена Ваалов от уст» тех, кого Он обратил, чтобы они навсегда забыли о них (Ос. 2:16,17). В Новом Завете имя Иегова переводится греческим словом «Господь». Так называется Бог Иисус Христос, Который был обещан в Ветхом Завете и воплотился, когда настала полнота времен. По этой же причине Лютер регулярно переводит имя Иегова в Ветхом Завете словом «Господь», как подходящим именем истинного Бога; и то же самое делается в английском и других переводах Библии на различные языки. Об этом имени Господь говорит в Книге пророка Исаии: «Я Господь (Иегова), это Мое имя, и не дам славы Моей иному и хвалы Моей истуканам» (42:8). Подобно тому как Господь не желает, чтобы Его называли именами собственными других «богов», т.е. идолов, точно так же Он не хочет уступать Свое имя Иегова никакому идолу, так как это имя выражает Его личные, существенные, исключительные и неотъемлемые атрибуты. Не существует других богов, кроме Того, Которого называют и Который есть Иегова, Господь. Когда в катехизисе задается вопрос: «Что такое Бог?», мы отвечаем: Бог есть дух, вечный, всемогущий, всеведущий, вездесущий, святой, праведный, милостивый и правдивый. Это можно выразить и более кратко. В главе 40 пророк Исаия сводит все существенные атрибуты Иеговы (Господа) к двум. Там Господь в одном отношении называет Себя lae(с. 18), а в другом – vAdq' (с. 25). И то, и другое в Книге пророка Исаии звучит как имя собственное, поскольку употребляется без артикля. lae означает не «сильный» (Бог), а Сильный, а vAdq' означает не «святой» (Бог), а Святой. Вместе взятые, оба эти имени тождественны одному имени Иегова. В Книге пророка Исаии (глава 40) имя Сильный охватывает четыре первых атрибута в ответе из катехизиса, а имя Святой – остальные четыре. В догматиках, из которых взято определение для катехизиса, первые четыре атрибута называются «физическими», а последние четыре – моральными атрибутами Бога. Однако в катехизисе, по-видимому, «святой» понимается иначе, чем у Исаии. Очевидно в катехизисе имеется в виду святость Бога, стоящего за Законом и угрожающего наказать грешников, как нарушителей (что на самом деле также обсуждается в проповеди Господа о Себе в Исх. 34:7, как и в 20:5,7). Но в Ис. 40:25 vAdq' , или «Святой», не означает «святой» прежде всего в карательном аспекте, а весьма выразительно подчеркивает верность любящего и дальновидного Господа по отношению к Своим, как показывают сс. 26-31, следующие за с. 25. В рассматриваемом тексте, Исх. 33:6 – 34:7, Господь резюмирует все существенные «физические» и «моральные» атрибуты Бога в одном имени Иегова. Иегова означает одновременно Вечный (что также включает всемогущество, всеведение и вездесущность) и Благой. Последнее охватывает все атрибуты благодати, которые Господь приписывает Себе в Своей проповеди.

«Я проведу перед тобой всю славу (благость) Мою...» И теперь мы не удивляемся тем многим различным терминам, которыми Он описывает и превозносит эту Свою благость.

«Господь, Господь (оба раза – Иегова) есть Бог человеколюбивый и милосердный». Это парное выражение в таком виде употребляется в Ветхом Завете только по отношению к Богу и никогда (даже в Пс. 111:4) не относится к человеку. То есть только Бог, а не человек, является в полном смысле человеколюбивым и милосердным. «Никто не благ, как только один Бог» (Мф. 19:17). Люди тоже все еще обладают определенным человеколюбием (даже самарянин – Лк. 10), но оно простирается не далеко; эгоизм часто полностью подавляет его. Мы также имеем обыкновение говорить о благожелательности царей или других знаменитых людей по отношению к любому несчастному человеку как о милости; но она вряд ли заслуживает такого названия, потому что она всегда смешана с презрением и другими пороками и исходит от творений, которые в конечном счете имеют ту же самую природу, что и сам этот несчастный. Истинно милостивым может быть только Он один, единственно вознесенный, всемогущий, абсолютно независимый. Ему не нужно искать чьего либо расположения или кого-то бояться. От Него исходит милость из бескорыстности, из чистой благости, любви и милосердия. Это верно только о Боге как о Иегове. Бог есть олицетворение любви (1 Ин. 4:16). Его сострадательная милость совершенна и безгранична как Его божественность или Его вечность и всемогущество. Мы пользуемся ею даром, это сама природа Бога, она не вызывается ничем с нашей стороны. «Кого помиловать – помилую...». Господь, Иегова, по природе исполнен такой сердечной любви, благосклонности, доброты и нежности, какой не способны испытывать друг к другу никакие ограниченные творения, никакой отец и никакая мать к своим детям. Он проявляет глубокое сострадание к Ефрему (Иер. 31:20). Его жалость «возгорается» безмерно (Ос. 11:8). Щедрость и милость Господа «на всех делах Его» (Пс. 144:8,9). Ср. Пс. 102, Ис. 49.

«Господь (Иегова), – Он продолжает проповедь, – долготерпеливый». В тексте оригинала буквально сказано: «медлен на гнев». Господь, Иегова («и нет другого Бога» – Лютер), может действительно прогневаться, и так прогневаться, что Его гнев «жжет до ада преисподнего» (Втор. 32:22), но гнев не является существенным атрибутом Бога, он не «живет» в Его сердце, он вызывается человеком извне посредством презрения, пренебрежения и надменного, вызывающего попирания Его безграничной любви и благодати. «Они раздражили Меня небогом, суетными своими огорчили Меня» (Втор. 32:21). Поэтому гнев проходит, остывает и улетучивается, когда нет повода для него. Господь не гнев, Он медлен на гнев, поскольку Его сущность есть непреходящие благость, милость и благодать, которые не могут иссякнуть.

Господь «великой милости и верности»*. Здесь «великой» не означает «очень большой». Но милость и верность велики в абсолютном смысле, совершенны и безграничны; их ничто не может сдержать. На иврите слово верность – tm,a/ – является однокоренным слову аминь, с которым оно часто используется взаимозаменяемым образом. Это тот атрибут Бога, в соответствии с которым Он непоколебим в Своей благости, любви и благодати. Его имя – tm,a/ lae – Бог истины (верности), Пс. 30:6. Вот почему Моисей называет Его твердыней (Втор. 32:4, 31) и в Откровении Иоанна Богослова Он провозглашает о Себе: «...так говорит Аминь, Свидетель верный и истинный...» (3:14). Но не следует упускать из виду то, что здесь, как часто в Писании, эти два слова «милость и верность», точно так же как и предшествующие «человеколюбивый и милосердный», образуют пару неразрывно связанных друг с другом понятий. Так и в Пс. 88:15; 116:2; ср. с Пс. 91:3; 88:1-3, 25, 34. Лютер в большинстве случаев переводит не «верность», а «истина».* В Пс. 145:6 говорится о Господе, «вечно хранящем верность». Там, где милость Господа, там также и Его верность; то, что Он обещает по милости, Он наверняка исполняет.

Последующие слова описывают благость Господа в действии. «...Сохраняющий милость в тысячи [родов]...». Здесь слово милость является всеобъемлющим термином. Оно включает милосердие, доброту, долготерпение и любовь Господа. Это слово выбрано среди других терминов, потому что именно милость, как расположение сердца Божьего, побуждает Его к прощению грехов. Мы читаем: «...сохраняющий милость». То есть, Он поддерживает (хранит) ее, с тем чтобы в нужном месте и в нужное время незамедлительно проявить ее в действии, и чтобы ее действие продолжалось. Это несущественно – переводим ли мы древнееврейское слово ~ypil'a]l' как «тысячи» или «тысячи родов». Его следует понимать не буквально арифметически, а фигурально. Оно означает «неограниченное число людей и поколений» (Пс. 35; 107:5; Плач. 3:22 и далее). Эта милость не имеет границ ни в каком направлении, она безгранична как Сам Бог. Ее величие превыше облаков, она пребывает вовек. Именно это в самом полном смысле и делает Господь: Он есть Бог «прощающий вину, и преступление, и грех». В этом Его подлинная слава. Эти древнееврейские слова следует переводить по-разному. Они не расположены по нарастанию с какой-то одной точки зрения. Это три разных вида греха. !wO[' – это грех вины перед Богом, который разрушает первоначальные свободные отношения человека со Своим Создателем, существовавшие в состоянии невинности, арестовывает его перед Богом, делает его преступником и предает его суду, в том числе и суду его собственной совести, выступающей в роли судьи в его сердце. Грех !wO[' говорит грешнику: «Что ты наделал? Ты – тот человек! Поэтому правильно говорят, что это совесть делает из всех нас трусов. [v;p, – это грех, постольку поскольку он направлен против «благости», милостивого, сострадательного сердца Божьего, грех против спасения, предлагаемого по благодати, неверность в противоположность верности Бога, нарушение завета, отступление от благодати, грех против Святого Духа, грех, который Господь объявляет непростительным, когда тот достигает своей кульминации. А ha'J'x; есть грех, постольку поскольку совершающий его отходит от законов благочестивого поведения перед Богом, ошибается, заблуждается и сбивается с путей Божьих; in concreto: ежедневный грех детей Божьих, проистекающий из слабости плоти, не отпускающей их.

С какой целью эти виды грехов перечисляются в проповеди о прощении грехов? Не просто для того, чтобы расширить наши интеллектуальные познания, а чтобы научить нас радоваться вместе с Мартином Лютером:

«Хоть велики наши грехи и наше горе,

Его обильная благодать намного больше;

Его спасительная любовь не знает границ

И помогает нам в крайней нужде».

Нам следует знать, что полнота Его благости, открываемая в имени Иегова, столь безгранична, что никакая величина и никакая разновидность греха не устоит перед ней, но растает от ее всесильного ослепительного пламени, подобно тому как облака и туман таят на солнце (Ис. 44:22), ибо Он действительно изглаживает нашу вину даром, не ради нас, ради Себя Самого (Ис. 43:25).

А теперь другая сторона. Господь продолжает проповедь о Своей чудесной благодати словами: «...но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода». Союз «но» служит переходом от пыла Божьей благодати к жару Его гнева на грех, к Его внутреннему отношению и практическому подходу к вине человека. Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что здесь речь идет именно о вине отцов. На нашем языке рассматриваемую фразу следует соединить с предыдущей при помощи какого-то уступительного союза*. И она должна звучать примерно так: «хотя Он не оставляет никого совершенно невиновным», или «тем не менее, в то же время, Он не позволяет никому остаться совершенно безнаказанным». То есть, благодать Господа, несмотря на то, что она безгранична и полностью основана на бесконечной любви, не подразумевает безразличия по отношению ко греху или полного пренебрежения им. Грех есть вина, вне зависимости от его разновидности, в конечном счете это нападки на величественность Бога, это оскорбление Его божественной славы, посягательство на Его славу Иеговы, как только что так замечательно показал Господь, а не просто посягательство на то, что мы привыкли называть святостью и нерушимостью Его Закона, и злоупотребление ими. И всякого, кто повинен в грехе, будь он набожным или нечестивым человеком, грех тащит в суд, чтобы он получил соответственно тому, что совершил во плоти. Господь не оставляет невиновным ни одного виновного человека, несмотря на безграничность и бесконечность Его благодати. Если бы Он сделал это, то Ему пришлось бы отречься от Своей божественности и возвести на Свой престол виновного. Пока Он – Бог, не будет безнаказанных грешников. Гнев Бога в конечном счете означает смерть каждого грешника.

Как же тогда согласуются друг с другом благодать и гнев Бога? Для нашего разума они совершенно несовместимы, но они и не должны согласоваться. Это предпосылка всякого реального различия между Законом и Евангелием – полагаясь на разум, человек впадает в отчаяние и может сломать голову над этой проблемой. В их одновременном существовании он видит только полное противоречие и отвергает и то, и другое как глупость. Он придумывает себе Бога, который ему по душе, – несколько сурового, слегка доброго, который в конечном счете не осуждает никого. С таким Богом можно поладить, если проявлять достаточную осторожность, но это не пройдет с Богом, который милостив без меры и в то же время не оставляет безнаказанным никого.

Иначе и не может быть. Всякий, кто смотрит на яркое солнце незащищенным глазом, слепнет навсегда. А относительно Своего неприкрытого божественного облика, то есть, о Своей ясной божественной сущности и воле, Он сказал: «Лица Моего нельзя тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх. 33:20). О Своем явном божественном величии Он говорит через Навуходоносора: «...по воле Своей Он действует как в небесном воинстве, так и у живущих на земле; и нет никого, кто мог бы противиться руке Его и сказать Ему: „Что Ты сделал?“» (Дан. 4:35). Да, пойми, постигни Бога и стань слепым, помешанным, безумным и глупым. До сих пор даже все философы и высокомерные мыслители, которые на основе того, что лежит у них перед глазами, желают постичь сущность и волю Бога своим ничтожным умом, становились глупцами. Что же тогда случится с теми, кто хочет увидеть Его лик непосредственно? Этот вопрос рассматривается в Ис. 40:12–14 и Рим. 11:33–36.

Мы, христиане, постигли все тайны Божьей сущности и воли – но не своим разумом, а верой. Мы не знаем никакого неприкрытого Бога, никакого абстрактного божества, а знаем только Бога по имени Иегова, Господа, Искупителя и Святого Израилева, Который открыл Себя нам и находится с нами в самых близких отношениях, Который по Своей благодати к Аврааму Своим собственным голосом с Синая провозгласил на фоне страшных угроз Закон Своим детям и всему миру и на той же самой горе Своими собственными устами проповедовал Свою безграничную благодать и прощение Своему рабу Моисею и через него Своему народу и всем народам. В этом Боге, Иегове, Его Закон и Его Евангелие, Его бесконечная благодать и Его страшный гнев согласуются таким славным образом, как никакие две другие противоположности не согласуются ни в этом мире, ни в ином, ни во времени, ни в вечности. При этом верно одновременно и то, и другое: Он прощает «вину, и преступление, и грех... в тысячи родов» и тем не менее не оставляет никого совершенно невинным и безнаказанным, но наказывает «вину отцов в детях и в детях детей». И Человека, в Котором это противоречие в Боге и во всех Его путях находит свое разрешение, зовут Иисус Христос, Бог–Иегова, воплощение и откровение всех тайн вечности и времени на небе и на земле: «Бог явился во плоти» (1 Тим. 3:16) – Он, Он один вместо нас, добровольно, с божественной готовностью встал под Закон и был наказан по Закону грешников, пока не изгладил нашу вину, так, что от нее не осталось и тени, чтобы в мире грешников благодать могла совершенно свободно и беспрепятственно править одна, без всякого гнева. Теперь Он – наш мир. Сейчас не осталось больше и тени вины за грех ни на земле, ни на небе, ибо Он был наказан Богом вместо нас, Он был пронзен нашей неверностью верному Богу, был сокрушен нашей виной. Пока мы совершенно беззаботно шли путями греха к нашей погибели, Бог благодати возложил всю нашу вину на Него (Ис. 53). Он – искупительная жертва за наши грехи. Сейчас воцарился мир навеки.

И тем не менее Он не оставляет никого невиновным и безнаказанным. Нет, не тем не менее, а именно поэтому. Он наказывает нас, сынов человеческих, особенно нас, пользующихся Его благодатью, не в гневе осуждения, а по спасительной благодати, поскольку за нашу вину теперь уплачено – Он полностью понес ее Сам, чтобы мы тем не менее и несмотря на это в конце концов не погибли. Это именно Иегова, Господь Иисус Христос, понес грехи всего мира, восседает на престоле величия, и правит всеми людьми, и карает их в соответствии с Его заветом благодати. «Он не по изволению сердца Своего наказывает и огорчает сынов человеческих» (Плач 3:33), Он не находит радость в их боли. Он страшно наказывает мир нечестивцев и еще больше Своих дорогих детей (1 Пт. 4:17), но теперь Его наказание – это только посещение. А посещение никогда не является окончательным судом на погибель. Это спасительное деяние нашего милостивого Бога с целью сохранить нас от полного уничтожения. Поскольку мы не можем судить себя сами, Господь наказывает нас, чтобы мы не были осуждены вместе со всем миром (1 Кор. 11:32). Чтобы спасти Свой народ, Израиль, Он, начиная с Синая, наказывает его более сурово, чем любой другой народ на земле. Посещение детей за вину отцов также, по-видимому, выглядит жестоким, но тем не менее это не что иное, как демонстрация благодати, ревность Его святости, облеченная в благодать и совершаемая по благодати. Без сокровенного Бога, Который навсегда скрыл Свой «лик» от нашего ограниченного разума, все горе в мире есть не что иное, как гнев Божий, обращенный на этот мир, презирающий всю полноту Божьей благости (ybiWj-lK' – Исх. 33:19) и благодати. Этот гнев Божий должен привести грешников к покаянию и вечному спасению. Нигде это не изложено для нас более полно, чем в Пс. 89, молитве Моисея, человека Божьего. «Ты – вечный Бог благодати, имеющий власть над всем и не подверженный действию времени... Ты положил беззакония наши пред Тобой и тайное наше пред светом лица Твоего... Твой гнев сделал нашу жизнь совершенно напрасной и скорбной, а нас смертными... Господи! Ты нам прибежище из рода в род, потому что Твоя благодать остается открытой для нас. Рано насыти нас милостью Твоею... Возвесели нас во все дни наши». См. Пс. 29:6; 102; 116; 117; Ис. 49:14, 15; 54:7-10; Мих. 7:18-20. Таково истинное и благословенное согласование благодати и гнева Бога, нашего Спасителя.

* Во многих наших приходских школах распространилось представление, будто Авраам также был идолопоклонником до призвания. Несомненно, это делается для того, чтобы подчеркнуть его недостойность и благодать Бога. Но об этом нигде не говорится в Писании, и это не служит поставленной цели, а может только причинить вред, постольку поскольку это не верно. Во всей истории его жизни, от начала до конца, Писание представляет Авраама только как образец благочестия.

* Так Мартин Лютер неизменно переводит еврейскую фразу hw"hy> ~veB. ar'q.YIw: – и вполне обоснованно. Тогда как современные переводчики также неизменно переводят ее как «призвал имя Господа» без достаточных на то оснований. Это неопровержимо следует из Исх. 33:19 и 34:5, где в обоих случаях слова hw"hy> ~veb. ar'q.YIw вложены в уста Самого Господа, и перевод «призвал имя Господа» приводит к абсурдному утверждению, что Господь призвал Свое собственное имя. По этой причине современные переводчики переводят ar'q.YIw в этих двух случаях также «призвал», что совершенно неуместно, поскольку по крайней мере в последнем примере Господь не просто призывает Свое имя, но произносит целую речь о нем (34:6-7).

* Слово «fast», т.е. очень (горькая), использованное Лютером в 15:23 является не переводом, а интерпретацией на основе контекста. Горечь фонтанов на западе Синайского полуострова объясняется высоким содержанием щелочи в воде. В настоящее время она присутствует в небольшом количестве даже в фонтанах Елима.

1 Это часто оспаривалось. Поводом для этого является кажущееся отсутствие связи между 20:1 и концом главы 19. Однако Втор. 4 и 5 и многие другие замечания, встречающиеся в тексте до главы 10, не оставляют сомнений в том, что Господь Сам сказал Десять заповедей человеческим голосом и на человеческом языке Моисею и народу, так, что это было понятно всем. Это явно следует также из 20:19, 20. А повторение Богом Своего имени в стихах 2, 5, 7 и 12 не оставляет никаких сомнений у всех, кто верит Писанию.

2 На основании Втор. 4:13; 10:4 и других отрывков иудеи считают стих 2 первой из Десяти заповедей Завета.

* Эта работа первоначально была опубликована в январском номере Quartalschrift в 1933 г.

* В английском переводе Библии здесь вместо «славы» используется слово goodness – благость, совершенство, добродетельность, великодушие, доброта. – Прим. пер.

* Здесь необходим буквальный перевод, чтобы проследить за комментариями Пипера. Он следует Лютеру при переводе этой фразы: «von grosser Gnade und Treue». В Синодальном переводе: «многомилостивый и истинный». – Прим. пер.

* Как и русский Синодальный перевод. – Прим. пер.

* В английском переводе Библии здесь употребляется соединительный союз «и», в русском Синодальном переводе – противительный союз «но». – Прим. пер.