Чтобы все тебе толком объяснить, я, пожалуй, начну с того, что я поняла еще в первые дни, когда Эне принес меня в свой ковен. Я была совсем малая – одиннадцать лет, - но, чтобы тут выжить, мне приходилось каждый день скакать выше головы и соображать на ходу. Еще с первых часов знакомства с Эне я поняла, что он борется с частым недугом старых колдунов – усталостью от жизни…
«Про который ты знаешь с одиннадцати», - отметил про себя Раэ. Ага, значит, и до появления в ковене у Мурчин было в жизни не все просто и с колдунами она дело имела и раньше…и, судя по тому, как Мурчин отрезала ту часть жизни, до одиннадцати, вспоминать о ней ей не очень-то хотелось.
-…Даже то, что он… подобрал меня, чтоб пополнить ковен молодыми, - Мурчин поморщилась из-за того, что была вынуждена употребить слово «подобрал», - даже это было его попыткой хоть как-то оживить себя, встряхнуть, заставить себя же что-то делать. Но ему было где-то… за шестьсот. Его оживленности хватило ненадолго. Ровно настолько, чтобы ввести меня в свой ковен, кое-чему обучить и предоставить далее самой себе в этом змеюшнике. Как бы он там себя ни обнадеживал, чего бы там ни предпринимал, как бы сам себя не встряхивал, все его потуги снова расшевелиться и заставить себя жить оканчивалось одним: он доходил до жажды, до безумного желания, чтобы все и вся его оставили в покое. Искал, куда деться от своего ковена, от других людей и от всего мира, на целые месяцы куда-то исчезал, но потом возвращался. Маялся, что деть себя некуда – настолько он и от себя устал, и от мира. Вот тогда и решил пройти обряд вечной ночи и стать личем. Лечь в гроб и лежать в летаргии, чтоб не жить и не помирать. Мейден Ронда поддержала его. Провела обряд с другими архиведьмами нашего ковена, вырезала ему сердце и запечатала в сосуд.
Я-то, по неопытности, когда начали готовиться к обряду, этому даже порадовалась: думала, что больше воли получу. Но не тут то было. Сначала мы прошли через ад приготовления и натерпелись страха… Об этом я тебе рассказывать не буду, потому, что вспоминать эту жуть не хочу…
При этих словах Мурчин нахмурилась. Раэ понимающе кивнул. Если бы этот обряд вечной ночи легко давался колдунам, личей было бы гораздо больше.
-Главной, кто провел этот обряд, как я уже сказала, была наша любезная мейден Ронда, - Мурчин кивнула в сторону мертвой колдуньи, - она тоже как-то вот подустала от жизни, но в отличие от Эне знала, что с этим делать. Она больше хотела сидеть в своих покоях и ткать свои бесконечные гобелены – так жить, ее, вообще-то, устраивало, а вот управление ковеном ее здорово тяготило… Часто она предоставляла нас самим себе, и без Эне это бывало и неплохо. Но иногда на нее как найдет… Вылезет из покоев и давай ко всему цепляться и наказывать ни за что. И видно было, что ее тошнит от нас всех, что все мы ей постылы и ненавистны. Самое дурацкое было то, что хоть она нами и тяготилась, а отпускать все равно никого не хотела. И все равно она не хотела никому передавать власть над ковеном, старая карга! Вот дурь у нее была в башке такая старческая. Втемяшила себе в голову, что это позор, когда ведьма предпочитает не ее ковен, а чей-то еще, и все тут… Мол, ведьму тут обучили, пусть даже и без участия Ронды, все для нее сделали, а ренегатка посмеет готовенькая уйти в другой ковен и прославить его своей силой. Как только такая мысль приходила Ронде на ум, так вся тяжесть прожитых лет с нее слетала, все безразличие куда-то девалось, и она становилась сама не своя. Или, может, наоборот – какая есть. И вот на такую старую дуру Эне оставлял ковен, когда решил залечь в гроб и велел его не беспокоить.
Я все же надеялась, что приступы придирок и самодурства Ронды будут все чаще перемежаться с временами, когда она безвылазно сидит и ткет в своих покоях, и тогда жизнь будет вполне сносной. Так, время от времени сносить ее блажь, а потом опять получать свободу…
Но…
Иногда эти древние маги ведут себя как дети. Делают до смешного глупейшие ошибки!
Кое-кто в нашем ковене и до проведения обряда вечной ночи поговаривал, что не надо Эне становиться личем – не будет ему покоя. Были среди нас те, кто все понимал наперед… Были! Но толку-то все знать наперед, если к тебе никто не прислушивается! Иногда это даже хуже. Только то и получишь в награду, что один-единственный выживший скажет про тебя, что ты был прав, а что это для тебя, мертвого, поменяет?
Эне хотел, чтобы от него все отстали, но как только он стал личем… он стал нужен всему миру. Кто оставит в покое курицу, несущую золотые яйца? Он и Ронда совсем забыли, что времена-то уже не те, не времена их молодости, когда личей не трогали. Они оба забыли, что кроме них в этом мире есть кое-кто еще. Например, империя Ваграмон, западные королевства, южное Гезеве… Их разведки, их партии, их войны…
Сейчас они все охотятся на личей, чтобы всеми правдами и неправдами заполучить над ними власть. Их же осталось по ойкумене, по крайней мере, известных, по пальцам перечесть. А нужны они ой-ей-ей как… армии умертвий величайших королевств просят воевод! Нет личей – целые некромантовы полчища уже не войска, а просто большие кладбища.
Вот что значит забыть, что помимо тебя существует еще и весь этот мир… о, эти древние пердуны и не такое могут отчебучить.
Мурчин вздохнула, сначала покачала головой, а затем покачала вином в бокале, словно до сих пор досадуя на то, что осталось в прошлом. Так, должно быть, досадуют на покатившийся малый камень, который привел к обвалу.
-Мне эта филактерия вообще не нужна была. Я-то думала, что когда старшие отойдут от дел, я буду чаще летать в город, когда вздумается, и оставаться там, сколько хочу! Не тут то было! Сначала нам пришлось занять круговую оборону от колдунов и ведьм разведок всего мира, от больших и малых ковенов. К нам полезли наводить мосты все проныры, со своими запросами и намерениями, с попытками выйти тайно на того или иного колдуна среди наших…Они как саранча поперли на границу нашей Кнеи. Она превратилась в осажденную крепость! Нам всем запретили покидать ее границы и общаться с внешним миром. Велели следить друг за другом и за ходами-выходами. Ковену пришлось подчиниться и… на время обмануть себя в том, что мы сплотились в одно целое. Ха! Это мы-то!.. – Мурчин рассмеялась сквозь зубы чьей-то прошлой наивности, может, и своей, - О, вот тогда Ронда проявила все умение и опыт, как укрепить границы Кнеи. Я, кстати, от нечего делать у нее поучилась. Это было очень полезно… очень… я, когда училась, даже и не знала, как мне это пригодится… Кстати, город Мертвых вывалился из пространственного кармана как раз потому, что Ронда перекроила замкнутое пространство. Теперь сюда никто не знает дороги.
-Что-о? Город вывалился из-за… – вырвалось у Раэ. Да-а, дела. Это же было целым событием несколько лет назад! Вот оно что! А они-то все в Цитадели думали, что пространство разомкнулось естественным путем, одним заклятьем на земле стало меньше…
Мурчин усмехнулась, довольная тем, что может удивить Раэ. Отпила вина и продолжила:
-Эне хотел покоя, а получил мышиную возню вокруг своего склепа. Он хотел покоя, а не то, что не достиг его, но и внес страшную смуту в наш ковен. Он хотел покоя, а его сосуд с филактерией для некоторых стал большим соблазном. Каждому своим: кому «найди для сильных мира сего и выслужись», кому «продай дорого и заживи в свое удовольствие», кому – «заполучи и обрети власть»… У каждого своя хотелка. А ведь по началу все клялись в верности Эне. Мол, никто не помышляет о филактерии, пяткой в грудь себя били. И я им всем, дура молодая, верила. Потому, что они сами верили в то, о чем на тот момент говорили! Но потом-то, потом-то - соблазн брал верх в их душах! Соблазн всегда берет верх даже над самыми красивыми намерениями! Как же пылко все клялись… а потом… А потом как начали все подумывать, что им после находки филактерии обломится! У-у-у, что тогда началось! Даже в самой Кнее стало хранить этот сосуд небезопасно.
Но…
Ронда в короткий миг – вот что значит жизненный опыт – раскрыла несколько заговоров. О, Ронда для Эне была вернее пса. Сколько бы он ведьмочек ни таскал в свой ковен, сколько бы она ни тешилась с мальчишками, между ними нельзя было продеть и иголки. Она стояла до конца за эту филактерию. Против всего мира. О, с такой преданной ведьмой можно становиться личем – твоя филактерия надежно защищена…
Ронда выводила на чистую воду даже архиведьм, про младших я вообще молчу – как семечки их щелкала. Кое-кто из наших пытался снюхаться с разведкой Ваграмона, чтобы пустить кого надо в Кнею. Кое-кто из наших ведьм пытался сам найти филактерию и был схвачен за руку…Эх, Фере, ты просто не представляешь, на какие только уловки не пускались те, кому нужна филактерия и те, кто хотел на этом нагреть руки! И Ронда их отражала! Жизнь ее словно встряхнула, она как переродилась, помолодела. Вот что значить создать себе трудности, а потом справляться с последствиями!
Мурчин сделала большой глоток вина. Немного помолчала. В ее глазах словно отражались для Раэ картины прошлого.
-Летели головы… иногда Ронда вычисляла предателя до того, как он или она собирались предать… Вот едва-едва начинают задумываться о том, и… Так, был случай, когда она сама, якобы от лица другого ковена, пыталась подкупить некоторых наших колдунов, чтобы те попытались убить ее саму, вырезать полковена и впустить в Кнею врага на поиски филактерии. А потом Ронда сама же их уличила в намерениях… Тогда у нас было просто побоище по всему дому, когда одни колдуны поняли, что другие на них составляли смертные списки. Те сожженные покои с теневым проклятьем – памятка о том, что тогда произошло…
Ну тогда и были дни!
Продолжение следует. Ведьма и охотник. 87 глава.