Добрыня шел в княжеский терем с тяжелым сердцем. Он знал, что Святослав рвется обратно в Болгарию, которая Добрыне успела опостылеть. Не полюбились ему тамошние красоты, не по нутру был изнывающий зной, не по нраву бурные морские волны! Белка не переставая плакала, умоляла не ехать обратно, хоть и знала, что не во власти Добрыни было принимать такие решения. Он воевода, хоть и родич князю!
-Годов-то тебе уж не мало! Вон и сестрица твоя Ольга уже к Нави отправилась! А ты все от дома далече! Так и помру в одиночестве, при живом муже! - причитала жена и Добрыня в глубине души был с ней согласен, хоть и в старики себя записывать не собирался. Но все же хотелось ему уже осесть. Болели от долгой езды кости, силы в руках поубавилось, да и огонь воинский, что раньше бросал его в битву, поугас.
-Проходи, дядька! - добродушно поприветствовал его Святослав. Он сидел в трапезной в исподней рубахе и портах. Бражничал сильно Святослав пока отдыхал от дел ратных. Не по нутру ему был покой терема, мир Киевский! Белка рассказывала, что девок разных навезли князю, но хоть в терем не водили, не будоражили юные умы княжичей и то добро! Да и Алтун с малыми детками здесь жила, и Улеб, неодобрительно хмуривший брови при виде забав брата.
-Садись! Чарку подайте воеводе Добрыне! - закричал он кому-то до поры не видимому. Тот час, из неприметной челядинской двери, появилась дородная баба солидного возраста. Она несла на подносе чарку. Полный кувшин пива стоял перед Святославом. Он сам налил Добрыне до краев и подвинул чарку к нему.
-Утро только занялось, негоже пить-то! - проворчал Добрыня, но глоток все же сделал.- Я говорить с тобой пришел, Святослав!
-Ну говори, коли так! - усмехнулся племянник.
-Знаю, что в обратный путь ты собрался! Да только и в Киеве дела надобно уладить!
-Потому еще не в седле я, Добрыня, а тут до селе! Надобно мне еще времени немного и тронемся в обратный путь! - неверно понял он дядьку.
-Зачем тебе куда-то рваться! Земли у тебя необъятные, им рука нужна! Дай отдых и себе, и дружине! Останься здесь!
Святослав сощурил глаза и пристально смотрел на Добрыню. Воевода знал этот взгляд. Сколько раз видал его, когда смел кто-то прогневить князя. Не жди добра, когда Святослав так смотрит! Хоть и родичами были они, но в ту минуту не по себе стало храброму Добрыне.
-Труса празднуешь ли? - спросил Святослав сквозь сомкнутые зубы.
Добрыня встал. Такого оскорбления не мог снести он даже от князя.
- Не я ли вложил в твои руки первый меч! Не я ли дорогами несчитанные версты за тобой следовал! А сколько врагов от моей руки полегло - припоминаешь?
Взгляд Святослава потеплел. Он всегда уважил тех, кто не боясь его гнева, смел говорить в лицо правду.
-Так что же тогда!?
-Вижу осесть не хочешь - тут ты в своем праве! Тогда не бери меня с собою! Нет тебе во мне нужды. А я хочу в Киеве остаться, дожить отпущенное рядом с женой и детьми! Ведь не видел как росли мои сыны, так хоть погляжу как мужают внуки...
Святослав задумался. Он знал цену воеводе Добрыне. Умен был дядька, хитер, а главное предан и душой, и телом! И вот теперь оставляет его!
-Уважь меня, Святослав! Ведь не только вой я твой, но и родный брат твоей матери! - проговорил Добрыня, видя сомнения на лице племянника.
-Будь по твоему! - сказал Святослав недовольно и уставился в свою чарку, словно дядьки уж и не было в трапезной. Добрыня взял со стола едва пригубленную свою чарку, допил ее, поставил на стол и вышел...
Народ валил к собору святой Софии, посмотреть помазание на царство нового императора. Кое-кто, особенно отчаянный, припас за пазухой по паре камней для ненавистной Феофано. Кто-то надеялся на монеты и угощения, что обычно раздавали в таких случаях. Не многие скрывали свое разочарование еще не помазанным новым императором, который вдруг, вопреки традиции, запретил грабить богатые дома сторонников бывшего императора, Никифора Фоки. В общем шли люди не довольные происходящим и с тяжелыми мыслями о предстоящем.
Толпился народа у самого входа в собор. Их теснили воины, освобождая проход для Иоанна Цимисхия, Феофоно и ее детей, их сторонников, среди которых были и те, чьи острые кинжалы оборвали жизнь бывшего императора. Время шло, люди на площади перед собором изнывали от жары, но не расходились. Наконец раздались звуки горнов, оповещавшие о приближении царственных особ. Они шли по живому коридору и нога Иоанна уже стояла на первой ступени, как двери собора открылись выпуская наружу патриарха Полиевкта. Убеленный сединами старец, не раболепствовавший ни перед одним императором (а патриархом он стал еще при императоре Константине), за что был любим народом, встал в дверях собора и воздев руки к небу, заговорил. От звука его мощного голоса тишина разом накрыла площадь.
-Как ты посмел явиться в это святое место! Ты, цареубийца!? -гремел патриарх.
Иоанн Цимисхий, не ожидавший такого поворота событий, опешил.
-Нет крови императора Никифора Фоки на моих руках! - произнес он, взяв себя в руки.
-На чьих же тогда руках его кровь? - грозно вопрошал Полиевкт.
-На их! - и Иоанн показал рукой на стоявших позади него нескольких человек, которые опешили от такого поворота событий. Стража Иоанна сразу же выхватила из толпы тех, на кого указал его перст. Их поволокли прочь, не слушая крики и мольбы. Иоанн, решив, что усмирил гнев патриарха снова шагнул вперед, но Полиевкт стоял на месте.
-Прелюбодеям не место на императорском троне и в храме Божием! - снова заговорил патриарх.
Иоанн быстро сообразил, что ему выпал шанс избавиться и от Феофано, причем на глазах у всего Константинополя. Он рухнул на колени перед патриархом.
-Каюсь! Во всем каюсь! Поддался я соблазну этой женщины! - и перст Иоанна теперь был направлен на царицу Феофано, - В сговоре с диаволом обольстила она меня! Но пришло избавление мое, раскрылись очи! Спасения прошу, владыка, и прощения!
Феофано растерянно крутила головой. До ее сознания медленно доходило, что летит она в пропасть из которой нет возврата.
-Взять блудницу! - распорядился Иоанн под радостные вопли толпы. Она закричала, но никто кроме напуганных ее детей, не посочувствовал бывшей уже, царице....
Не спокойно было в ту пору и в Киеве. Князь Святослав, на сходе, объявлял народу волю свою. Покидал родную землю, поделив ее между юными княжичами. Ярополка оставлял в Киеве, Олега отправлял в земли Древлянские, те которые нещадно разорила когда-то княгиня Ольга, мстя за смерть своего мужа. Годы спустя процветала та земля, платя, как и прежде щедрую дань Киеву. Владимир же должен был отправиться в земли, что лежали к северу и сесть на княжение в Новгороде. С каждым из сыновей вел Святослав долгие беседы, восполняя свой отцовский и княжеский долг.
-Видел я, как осенял ты себя крестным знамением! - выговоривал он Владимиру наедине, - Негоже то!
Владимир вскинул на отца полный недоумения взгляд.
-То слабой женщине простительно! А наша вера крепкая! Ты князь, должен верить в то, во что и народ твой! Перед отъездом, принесешь жертву щедрую нашим богам на капище! Уразумел?
-Уразумел, княже!
-То-то! Помни, хоть и идешь на княжение, но власть на всеми землями мне принадлежит! Вы, мои дети, лишь глаза в той земле куда вас шлю, лишь мои руки! Уразумел ли?
-Уразумел!
Много чего еще внушал Святослав сынам. А меж теми разговорами шли сборы. Кому с Олегом отбыть, кому с Владимиром, кому остаться с Ярополком решал Святослав. Призвал к себе Добрыню.
-Уважил я тебя, дядька, освободил от похода! Но все же службу ты мне сослужишь еще!
-Что скажешь делать?
-Собирайся в Новгород с Владимиром! Будешь учить его, наставлять! Жену бери - она ему родная бабка! А сам не спускай с него глаз! Головой отвечаешь!
-Сделаю, Святослав! Ни на шаг не отойду от княжича!
-Добро! Ступай теперь!
Приставил и к Ярополку с Олегом надежных учителей. Но отчего-то сердце болело больше о Владимире...
Как только двинулись обозы на две разные стороны, увозя отроков на княжение, стал собираться и Святослав. Вести дурные приходили с гонцами. Как отбыл он, так начались набеги на дружинников, оставшихся в Болгарии. Исподтишка, не в честном бою, а как тати, нападали на мелкие отряды наймиты нового царя Бориса. Спешил Святослав навести порядок своею твердой рукой, да повидать побратима Калокира, которого так не хватало ему в Киеве.
Алтун плакала на плече Улеба.
-Попроси брата, пусть оставит тебя в Киеве, подсобить Ярополку! Ведь послал же он Добрыню с Владимиром! А надо, так и за Олегом поедем! Куда скажет, только бы вместе!
-Знаю Святослава! Не отпустит! Добрыня годами взял, а моя дружина не малая, Святославу нужная! Потерпи, люба моя! Осядет Святослав в Болгарии, успокоится, тогда и приеду!
Но она продолжала плакать. Такой тоски даже в первую разлуку не было. А теперь, словно вся душа изворачивалась, а сердце горестно кричало: "Не уходи!"...
