Старец Гавриил настойчиво и упорно избегал празднословия. Когда один знакомый священнослужитель захотел его посетить, он ответил: «Если хочешь, чтобы мы говорили духовно, приезжай, будем разговаривать весь день и всю ночь, но на празднословие у меня времени нет».
Отец Гавриил был человеком молчания: он говорил и советовал, только если его спрашивали. Он обладал даром учительства. Из собственного опыта старец Гавриил убедился в том, насколько губительна страсть осуждения, и избегал её. Некогда он осудил одного монаха, и потом всю ночь диавол будоражил, мучил и искушал его кошмарами. Он пришёл в ужас от этого искушения и хорошо понял то, что написано в «Лествице»: «Осуждение и одно, само по себе, может нас погубить совершенно» ( Лествица. Слово 10, п. 15).
Людям, приходящим к келии старца, было сложно его заметить — он часто скрывался среди скал. Он избегал людей, потому что они начинали с любопытством расспрашивать: «Откуда ты родом? А что ты тут ешь? А как вообще ты тут живёшь?» и прочие глупости. Старец говорил: «Неужели ради этого я пришёл сюда? Я поселился в пустыне для того, чтобы терять своё время? Конечно, нет. Сюда я пришёл, чтобы иметь непрестанное общение с Господом, чтобы постоянно молиться».
Сам старец рассказывал, что иногда происходило следующее: «Бывает, приходят в каливу некоторые люди, чтобы просто со мной поболтать. Я сижу в скалах, они проходят совсем рядом, чуть ли не спотыкаются о мои ноги, но меня не замечают». Оттого что старец молился, Бог делал его невидимым для любителей пустословия.
Высокопреосвященнейший митрополит Верейский и Наусский Пантелеимон описывает своё первое посещение старца. Тогда владыка Пантелеимон был ещё учеником Афониа́ды, а со старцем Гавриилом он предварительно переписывался.
«Братия из келии Данилеев объяснили мне, как найти старца Гавриила. Следуя их указаниям, я с трудом спустился к крутым скалам под афонской вершиной и нашёл его келию. Постучал и стал ждать. Не последовало никакого ответа. Я снова постучал, и вновь ответом мне было молчание. Я закричал: „Отец Гавриил! Это я, Иоанн Калпаки́дис!“ Опять никакого ответа. Абсолютное молчание. Меня окружали только острые скалы, а внизу плескались морские волны. Я сел на камень и, следуя совету отца Нифонта, начал петь „Богородице Дево, радуйся…“, молебный канон Пресвятой Богородице и другие песнопения, которые помнил наизусть.
Время шло, но дверь не открывалась, отца Гавриила не было видно. Наступил полдень. Вдруг дверь резко отворилась, и я увидел на пороге старца.
— Ты что, ещё здесь?— спросил он меня.
— А как я мог уйти, геронда? — с трепетом ответил я. — Да и куда? Я ведь пришёл, чтобы Вас увидеть. Это было моей целью.
— Ну ладно. Заходи внутрь,— сказал он мне. Я заглянул внутрь. Заходить? Но куда? В келии старца было… некуда зайти! Сразу за дверью лежала доска, а за ней зияла открытая пропасть! Старец понял, почему я не двигаюсь с места, и вкратце объяснил мне, что совсем недавно на его келию упала часть скалы и разрушила половину келии вместе с крохотной церквушечкой, поэтому сейчас он был вынужден ютиться в тесном углу.
Он сказал мне, что просил Пресвятую Богородицу и Господа Иисуса Христа послать ангела, который удерживал бы другую часть скалы, готовую рухнуть на то, что осталось от каливы. Если и она свалится, то от келии не останется уже совсем ничего. Кое-как я протиснулся внутрь и осторожно уселся. Старец начал говорить со мной о Пресвятой Богородице, о Её посещении Афона, о Её покровительстве и заботе о монахах. Постепенно он перевёл разговор на тему умной молитвы и подвижничества отцов. Моё внимание было приковано к его рассказу, и я слушал с благоговением долгое время, не прерывая, но в какой-то момент я мельком взглянул на свои часы. Это не ускользнуло от взора старца, и он спросил:
— Ты что, спешишь? Тебе надо уходить?
— Нет, геронда, — ответил я ему,— но Данилеи сказали, чтобы я возвращался к обеду.
Старец только развёл руками от такого ответа, наклонился ко мне и сказал:
— Ничего себе! Я даю тебе самую сердцевину, а ты хочешь пойти напитать себя внешним? Не волнуйся: сегодня угощать тебя буду я.
Я расстроился из-за допущенной ошибки и попросил у старца прощения:
— Нет, геронда, я останусь. Я пришёл сюда для того, чтобы Вас встретить, и не хочу упустить ни одного Вашего слова.
Отец Гавриил продолжил говорить со мной о тайнах умной молитвы, а я слушал его в молчании, не произнося ни слова. Пришло время трапезы, старец поднялся и принёс пустую консервную банку и бутылку, внутри которой плескалась какая-то жидкость.
— Вот, принёс тебе попить, — сказал он, наливая жидкость из бутылки. —Понравится — налью ещё.
Не зная, что это за жидкость, я сделал несколько глотков. Но к такому питию я был непривычен, и выпитое камнем стало у меня в желудке.
— Налить ещё?— спросил отец Гавриил.
— Нет, геронда, благодарю Вас,— ответил я ему.
— Значит, не понравилось, — заключил он.
— Нет, почему же, мне очень понравилось, но больше не хочу. Большое спасибо, — ответил я.
Принесённая жидкость была отваром кактусов, которыми он питался.
Отец Гавриил никогда не ел пищу с растительным маслом. Я даже слышал такую историю. Однажды к отцу Гавриилу пришёл юноша, желавший стать монахом и подвизаться рядом с ним. Прошло много времени, и у юноши, расспрашивавшего старца о разных духовных вещах, ненароком вырвалось: „ Так когда же, геронда, мы будем есть масло?“
На это последовал ответ: „Никогда. Даже на Пасху“. Настолько строгой и жёсткой была жизнь старца, подвергавшего себя неописуемым испытаниям.
Знакомство со старцем Гавриилом охватило мою душу порывом навсегда остаться на Свято̮й Афонской Горе. Старец был самым священным явлением, что я когда-либо встречал на своём жизненном пути».
Продолжение следует, подписывайтесь, чтобы не пропустить
Все бумажные книги преподобного Паисия Святогорца здесь
Все аудиокниги преподобного Паисия Святогорца здесь
Все электронные книги преподобного Паисия Святогорца здесь
