Разбудить девчонку было трудно – спала, как мертвая. Точно, опоили девку! Алексей аккуратно взял ее на руки и быстренько, вдоль стены, через просторный вестибюль, понес ее к выходу. Через окна было видно – бэха стоит, но мужики не спешили выходить. Что они там застряли?
Путь перегородил выродок. Вытащив когтистую лапу из кармана, он спросил, ощерив рот в своей «фирменной» улыбочке:
- А куда вы это торопитесь, босс?
Алексей, встав к выродку боком, инстинктивно закрывая Дарью, сказал:
- Отойди и не воняй тут, ага?
Выродок и не собирался отходить. Он выжидающе поглядывал на Алексея, а улыбочка его удлинялась и удлинялась, будто это и не рот был, а кошелек на молнии.
- А кто тебе разрешил девочку уносить? Мы ее с таким трудом доставили, сами, без чьей-то помощи. А ты нам и спасибо не сказал, друг!
- Не туда доставили! Видишь, сознание потеряла? В больницу ей надо, чего тут непонятного? – Алексей постарался обезоруживающе улыбнуться. Нервировать выродков не стоит.
Но ряженый не сдвинулся с места. Зато двое других «мушкетеров», появившиеся из ниоткуда, взяли Пасечника в кольцо. Как гиены, окружающие умирающую жертву. А зубы у выродков острее, чем у гиен – Алексей знал. Почему он не учел того, что эта троица – самая хитрая, и на понт ее не возьмешь?
А время-то поджимало, и нельзя было терять ни секунды! Еще немного, и со второго этажа набегут его «бойцы», не дождавшиеся шефа в переговорной. И тогда Пасечнику точно не уйти. Да плевать на это, но Дарью будет ждать печальная участь матки, упрятанной вглубь улья НАВЕКИ!
Да что же? Неужели Егор и Серега ни о чем не догадываются? Что они медлят и не идут? Как им знак подать? Кольцо сжималось, и тот, что с когтями, угрожающе близко придвинулся. Вот и руки его протягиваются все ближе, ближе… Алексей почувствовал смрад из его пасти, смрад ада, вход в который был замаскирован под изысканный особняк с многоэтажным подвалом.
Алексей лихорадочно оглядывался по сторонам, и взгляд его вдруг наткнулся на тяжелую статуэтку, одиноко стоявшую на изящном ореховом столике. Он попятился спиной к огромному витражному окну, пока выродки не отрезали ему путь окончательно. Главное, не выпускать драгоценную ношу из рук. Главное, схватить эту статуэтку, деву, склонившуюся над сосудом, с любопытством и страхом – что же в сосуде?
Перехватив Дарью удобнее, не спуская взгляда с выродков, Алексей схватил бронзовую деву и… метнул ее, что есть силы, в окно. Брызнуло разбитое витражное стекло на тысячи и тысячи осколков, сверкая всеми цветами леденцовой радуги. Ну! Очнитесь! Помогите! Алексей крикнул, что есть мочи, надеясь, что в чертовой бэхе сейчас не играет какой-нибудь шансон.
- Мужики! Сюд-а-а-а! Мать твою-ю-ю!
Серега встревожено глядел на разбитое окно особняка.
- Ловушка, Егор!
Но Егор увидел маячивший силуэт Пасечника с Дарьей на руках! И все. Забрало упало! Он рванул к тяжелым дубовым дверям, перескакивая через ступеньки. Серега ринулся следом. Раздумывать было некогда! Дарье грозила опасность.
Егор влетел в вестибюль и, увидев ряженых, метнулся к когтистому и со всей дури вмазал уроду по морде. Кулаки у Егора были – что надо, а удар – хорошо поставлен. Послышался хруст ломающейся кости, и горбатый нос выродка волшебным образом сдвинулся набок.
- Да не трать на них силы, Дашку хватай! – заорал Пасечник.
Егор, воспользовавшись замешательством выродков, принял жену у Алексея и вырвался на волю. Положив Дарью на заднее сиденье, завел двигатель, но… не уехал. Напряжение росло.
Озверевший Серега разорвал пасть одному из выродков, как Самсон разрывал пасть льву. Алексей, схватив за витую ножку ореховый столик, красивый, изящный, антикварный, со страшной силой ударил другого ряженого, разломив ему надвое голову. Но, пока выродок пытался соединить обе части своей расколовшейся башки, очнулся когтистый и, разозленный, раззявил страшное хайло, намериваясь отделить от шеи голову Алексея.
- Нет времени, Серега-а-а-а! Бежи-и-и-им!
Череп и пасечник неслись к выходу со скоростью, равной олимпийским чемпионам по прыжкам в длину. Бэха, нервно порыкивая, ждала их у лестницы. Прыгнув в автомобиль, Леха гаркнул:
- Рвем когти! Жми, Егор!
Бэха понеслась, не разбирая дороги, напрямки, через ухоженные газоны и тротуары, через розовые кусты и рокарии, только вперед! Визжа шинами, она еле вписалась в поворот и юркнула в крытый дворик, пролетела через многочисленные аркады и вдруг подскочила на ходу от оглушительного взрыва позади. Горячая волну Алексей почувствовал спиной. Или ему так показалось? Кто знает. Он шепнул про себя:
- Прощай, Костик. Прощай брат.
Дарья безмятежно спала. Наверное, так было лучше. Неизвестно, как бы она перенесла происходящие события.
Череп удивленно обернулся и вопросительно посмотрел на Алексея.
- Костик долго работал над новым оружием. М-а-а-аленькое такое, размером в спичечный коробок. Перед тем, как его темнейшество соизволил провести со мной беседу, я установил его в нашем саду. А потом отправил туда Костю. И сломал лифт, - рот Алексея перекосило. - Я любил своего брата. Он, конечно, дохрена умный, но я его любил.
- Он умер? – спросила Дарья.
Все встрепенулись.
- Ты когда проснулась? – спросил Алексей.
- Давно, - сказала она и переспросила, - так он умер?
- Не знаю. Сила взрыва такая, что превращает здание в груду отборного песка. Можно им потом дороги посыпать, - Алексея передернуло, - но я надеюсь, что до этого не дойдет.
- Серега, садись сам за руль, - приказал Егор, - Дашка, ты в порядке?
Егор остановил автомобиль, пересел на заднее сиденье и наконец-то обнял жену.
- С тобой все хорошо? – он целовал Дашу в глаза, щеки, губы, и не мог остановиться.
Дарья прижалась к Егору и заплакала. То самое древнее чувство, когда двое воссоединились после долгой разлуки, и ничто не может их разъединить, охватило обоих. Никого рядом, только двое. И пропахший мужским адреналиновым потом салон казался этим двоим эдемским садом. Она плакала, ее трясло от понимания пережитого, от обмана, ото лжи, от раскаяния. Он плакал от облегчения: она поняла, она раскаивается, и она не видела истинных личин ряженых, не видела Падшего, не видела ничего, что могло ее испугать.
Егор прикоснулся к животу Дарьи. Где-то там, под сердцем жил его малыш, его счастье, смысл его существования, и Дарья, истинным женским чутьем осознав это, всем своим существом подалась к нему: я твоя, мы – твои, и будь что будет. Не нужно было никаких слов. Не было этих слов. Только эти двое. Трое.
Алексей подглядывал тайком за этими двумя. Тремя. Кто это придумал, разрывать незримую связь, тонкую пуповину, истинную любовь? Ради чего? Ради кого? Кто посмел и его, Алексея, обездолить? Где-то сейчас живет она, его единственная, связанная и спаянная с ним самим Господом, ибо нет и не было такой любви в другом мире – Падший ничего, кроме похоти никому и никогда не дарил. И понятно было, что Господь наказал его, Алексея, но за что он наказал Аллу, за что наказывает сейчас этих двоих, троих, родных ему по крови и душе, людей?
Он был спокоен, как никогда. Если у него не получилось, не сошлось, то пускай у детей получится и сойдется. Нож, тот самый нож, покоился под курткой, обжигая тело холодным своим лезвием, тот самый нож, что решит судьбы двоих. Троих. Нет, четверых, пятерых, если не забывать о возлюбленной Алефтине, Алле, измученной ее душе и искалеченной ее судьбе. Алексей обязательно скажет об этом Дарье. Обязательно. Как только наступит срок.
Сергей, управляя автомобилем, сосредоточенно смотрел вперед, иногда посматривая в зеркало заднего вида. И вдруг громко выругался. Алексей, прервавшись от дум, оглянулся назад и обомлел. Грязная копейка висела на хвосте бэхи.
Она и не собиралась отставать!