Нурбану в великолепном расположении духа возвращалась в свои покои. Она искренне радовалась за Газанфера и Джанфеду, которым Аллах послал счастье иметь детей.
- Девлет, пригласи ко мне Джувайрию-хатун, - сказала она служанке, войдя в комнату.
Девлет с беспокойством взглянула на госпожу.
- Нурбану-султан, с Вами всё в порядке? У Вас ничего не болит? Я мигом, - сказала она и торопливо пошла к двери.
- Девлет, я чувствую себя хорошо, смотри, не напугай Джувайрию-хатун, - бросила ей вдогонку Нурбану.
Когда главная дворцовая лекарша вошла в комнату, Нурбану пригласила её на террасу, и там, в спокойной обстановке, в уединении, поведала о плане по спасению семьи смотрителя покоев.
Заручившись поддержкой и молчанием Джувайрии-хатун, Нурбану передала ей увесистый мешочек с монетами и попрощалась.
Отныне, осматривая госпожу, лекарша также наблюдала за состоянием здоровья беременной Джанфеды. Другие слуги в это время выпроваживались из покоев по якобы важным делам. Это не выглядело странным, потому что и раньше с султаншей оставалась только калфа.
А вот изменения во внешнем виде Джанфеды заметили многие. Однако, спросить о причине полноты ункяр-калфу никто не смел. Обитателям гарема даже нравилось, что главная калфа стала доброй и сговорчивой. Служанки и евнухи теперь не вздрагивали при её появлении, а наложницы не могли дождаться замужества, считая, что именно оно так благотворно подействовало на внешность и характер калфы.
Однажды, тёмной ночью, Газанфер проснулся от стонов супруги. Открыв глаза, он увидел, что женщина сжалась от боли, закусив губу.
- Джанфеда, началось? – с беспокойством спросил он.
- Ох, Газанфер, похоже, да, - надрывно произнесла она.
Не долго думая, мужчина встал, помог жене одеться и выглянул в коридор. Не увидев никаких препятствий, он поднял жену на руки и понёс в заранее подготовленное место, в дальнюю комнату подвального помещения дворца.
Уложив супругу в кровать, он поднялся наверх, подошёл к комнате Джувайрии-хатун и тихонько постучал. Дверь быстро отворилась, на пороге появилась лекарша и, понятливо кивнув, поспешила за Газанфером, прихватив свой чемоданчик.
Ассистировал во время родов Джувайрии-хатун сам Газанфер. Он послушно исполнял все её приказы, стараясь не смотреть на стонущую супругу. А она, к слову сказать, держалась молодцом, мужественно перенося боль, лишь сильно сжимая в зубах полотенце.
Роды прошли быстро и без осложнений, и вскоре Джувайрия-хатун уже держала на руках новорожденного малыша.
- Газанфер-ага, посмотри, какой богатырь у тебя родился! – радостно сказала она и показала малыша отцу.
Газанфер взглянул на новорожденного сына, закрыл лицо руками и заплакал.
- Газанфер, всё позади, что же ты плачешь, - послышался слабый голос Джанфеды.
- От счастья, любимая, которое переполняет меня и вырывается наружу, - ответил ей Газанфер.
Джувайрия ловкими движениями проделала с новорожденным всё, что полагается, завернула его в покрывало и положила рядом с матерью.
Газанфер-ага, щедро вознаградив докторшу, проводил её в покои, а сам вернулся к семье.
Оставшуюся половину ночи Газанфер и Джанфеда наслаждались своим новым статусом, бесконечно любуясь сыном.
Утром Газанфер постучал в покои султанши и громко объявил, что её желает видеть шехзаде Селим. Оказавшись наедине с госпожой, мужчина рассказал, что роды прошли успешно, родился мальчик. Нурбану незаметно дотронулась до руки Газанфера и, улыбнувшись, тихонько пожала её. Слуга благодарно склонил голову.
Через полчаса шехзаде Селим, выслушав Нурбану и в очередной раз похвалив её за благие дела, произнёс:
- Нурбану, пусть Всевышний пошлёт тебе долгих лет жизни за твою доброту и заботу о моих подданных. Конечно, я поддерживаю тебя в стремлении облегчить участь сирот. А Газанфер с Джанфедой согласны взять малыша из приюта? Ты беседовала с ними?
- Шехзаде, да, конечно, я разговаривала с ними. Они даже рады взять в семью дитя. В доме пусто и уныло без детского смеха, так говорят они.
Через три дня Нурбану доложила шехзаде Селиму, что Газанфер с Джанфедой посетили приют и привезли оттуда четырёхлетних двойняшек, мальчика и девочку, и совсем крохотного малыша, которого кто-то подбросил прямо к их карете, остановившейся возле сиротского дома.
Селим удовлетворённо выслушал свою фаворитку и приказал казначею повысить Газанферу-аге жалованье.
Приближалось время родов Нурбану. Женщина, не прекращая, молилась даже во время сильных схваток. Успокоилась лишь тогда, когда услышала громкий голос Джувайрии-хатун, возвестившей о рождении у госпожи дочери. Нурбану счастливо рассмеялась и возблагодарила небеса за посланное чудо!
Находящиеся рядом с ней лекарши и повитухи с удивлением переглянулись, вспомнив реакцию госпожи на рождение старших дочерей, однако, промолчали, ибо это их не касалось.
Счастье во дворце длилось бы бесконечно, если бы его не нарушила череда последовавших неприятных событий.
Баязет, осмелев после смерти матери, которой пообещал не трогать брата, приступил к исполнению своего плана уничтожить Селима, а, возможно, и султана Сулеймана.
Его люди стали нападать на прислугу Селима, издеваться и унижать его людей. Шехзаде писал брату письма, взывая к его совести, но Баязет продолжал беспредельничать. Тогда Селим стал давать отпор ему, вооружив всю свою обслугу. Между братьями отношения обострились настолько, что об этом стало известно султану Сулейману.
Повелитель ломал голову, что делать, чтобы усмирить братьев, и решил развести их подальше друг от друга, выбрав им другие санджаки.
В Кютхью и Манису были отправлены гонцы с указом повелителя, в котором он повелевал Баязету отправляться в Амасью, а Селиму – в Конью. “Чем вы будете дальше друг от друга, тем ваши души станут ближе”, - писал сыновьям султан.
Селим послушно собрал свой гарем и отправился в Конью. Баязет же написал отцу письмо, в котором заявил, что согласен поехать в любую другую провинцию, но не в Амасью, объясняя отказ тем, что в этом санджаке ему всё будет напоминать о казнённом Мустафе. Повелитель ответил ему, что не изменит своего решения. Тогда Баязет вновь послал жалобное письмо султану, заверяя его в своей любви и выпрашивая другое место назначения.
Ведя переписку, Баязет тянул время, чтобы нарастить силы и вооружиться, напасть на Селима и двинуться на столицу. Об этих его планах султану доложили верные люди.
Тогда повелитель, давая последний шанс Баязету, послал к нему четвёртого визиря империи Пертау, приказав сопроводить шехзаде до Амасьи.
Через короткое время четвёртый визирь возвратился в столицу, отправленный Баязетом, с посланием для повелителя.
Султан Сулейман читал письмо и закипал от гнева. Баязет писал, что не собирается ехать в Амасью, потому что намерен вступить в схватку с братом, которая раз и навсегда решит, кто станет будущим султаном. Либо Баязет падёт от меча брата, либо наоборот. Обоим им выжить невозможно. Он, Баязет, доведёт дело до конца. Поэтому просит отца не вмешиваться в их спор. Но если повелитель решит прийти на помощь Селиму, то Баязет предупреждает, что пойдёт по стране с огнём и мечом также безжалостно, как это сделал когда-то Тамерлан.
Такой неслыханной дерзости падишах не ожидал. Следующее известие и вовсе повергло его в бешенство. Главный визирь Рустем-паша в сильном волнении вошёл в покои повелителя и доложил, что шехзаде Баязет направил свои войска в сторону Коньи, куда прибыл Селим, а по пути безжалостно разграбил санджак Мурада Акшехир и взыскал с него крупную сумму денег.
Султан Сулейман срочно вызвал Соколлу Мехмеда-пашу, ставшего третьим визирем империи, велел ему собрать войско и двинуться на помощь Селиму.
А в это время к дворцу шехзаде Селима примчался гонец на взмыленной лошади, бока которой кровоточили от яростных пришпориваний всадника.
Рухнув с коня, наездник подозвал охранника и велел срочно позвать шехзаде Селима. Охранник понял по виду конника, что дело серьёзное, и побежал во дворец за шехзаде. Через пару минут Селим уже слушал сообщение посланника, отправленного Мурадом:
- Шехзаде, прошу простить, - попытался встать наездник, но Селим жестом позволил ему лежать, - Войско шехзаде Баязета напало на Акшехир, разграбило город и вытребовало огромную сумму у шехзаде Мурада, - задыхаясь, говорил гонец.
Кровь отлила от лица Селима, скулы заходили ходуном, кулаки в ярости сжались. Попятившись, он развернулся и побежал во дворец, крича на ходу Газанферу, чтобы тот надевал доспехи и готовился к бою. Газанфер поспешил исполнять указание.
Нурбану, не понимая, что случилось, спешно направилась искать прибывшего человека, не зная точно, кто он и откуда. Наконец, она вошла в каморку, на которую ей указали охранники, и увидела там еле живого мужчину, в котором узнала слугу шехзаде Мурада. Он чудом вырвался из дворца, чтобы рассказать о происшествии в санджаке Акшехир.
- Что с шехзаде Мурадом? – побелевшими губами спросила она.
- Он жив, госпожа, находится во дворце с людьми шехзаде Баязета, которые не выпускают его, - сказал посланник.
Бросившись в покои Селима и не застав его, Нурбану выскочила на улицу. Селим и Газанфер уже седлали лошадей, готовые мчаться к янычарскому корпусу.
- Храни вас Аллах! – крикнула она вдогонку.
Ага янычар, Омер, звучно крикнул “С именем Аллаха! К бою!”, и военный корпус вмиг пришёл в движение. Янычары, искусно и технично выполнив свои военные приготовление, ровными колоннами выдвинулись из Коньи.
Селим стал ожидать брата за стенами своего санджака. В его распоряжении были большие силы, многочисленный штат опытных офицеров, усиливших позиции хорошо расположенными батареями артиллерии.
Наконец, вдалеке показалось войско Баязета, и армия Селима встала в боевую готовность. Селим велел подпустить Баязета поближе, и тот подошёл так близко, что воины Селима услышали его речь, обращённую к своим солдатам:
- Я одержу победу! Ожидайте всего - почестей, богатства, должностей,!. Перед нами стоят последователи моего брата - трусы, еще более низкие, чем их трусливый предводитель. Не бойтесь многочисленности врага, потому что победы одерживаются не числом, а храбростью. Верьте мне! Этот день Ваш!
Никто из храбрецов Омера-аги не мог выдержать и простить таких слов. Разъярённые янычары под предводительством своих мужественных командиров ринулись в бой. Следом за ними бросились в атаку Селим и Газанфер. Обоим было, кого защищать!
Оба войска несли потери, но перевес всё же был на стороне Селима.
Вскоре на помощь Селиму подоспело войско во главе с Соколлу-Мехмедом-пашой, и армия Баязета отступила. Поверженный шехзаде направился в Амасью. Не имея приказа повелителя преследовать опального шехзаде, Соколлу вернулся с войском в столицу.
Селим же с армией поспешил в Акшехир на помощь сыну.
Баязет, добравшись до Амасьи, приказал собирать вещи и наметил себе путь в Персию, к шаху Тахмаспу. Он понимал, что едет к врагу османской династии, но был полностью убежден, что лучше сдаться на милость кому угодно, чем попасть в руки собственного отца. Забрав сыновей, Баязет спешно покинул османскую империю.
Сефевиды приняли опального шехзаде с почестями и дарами, полагающимися сыну великого султана Сулеймана.
Баязет нанёс визит шаху и подарил ему несколько туркменских скакунов в роскошной сбруе, захваченных с собой. Впечатлённый подарком, шах был очень дружелюбен и пообещал шехзаде Баязету своё покровительство.
Пока Баязет гостил в Персии, между султаном Сулейманом и шахом Тахмаспом шёл дипломатический обмен письмами. Султан требовал выдачи или казни шехзаде-предателя, Тахмасп же не соглашался ни на то, ни на другое, пытаясь выторговать свои территории в Месопотамии (область между реками Тигр и Евфрат), захваченные турками. Султан Сулейман пригрозил шаху войной, и тот уступил, согласившись принять четыре тысячи золотых монет.
После заключённой договорённости в Казвин (Персия) прибыл уполномоченный палач из Стамбула и казнил шехзаде Баязета и его сыновей.
Получив весть о казни брата и его сыновей, Селим впал в угнетённое и подавленное состояние. Он никогда не считал брата врагом и всегда пытался договориться с ним, хотя умом понимал, что Баязет не пойдёт на это.
Нурбану стоило огромных усилий, чтобы вывести шехзаде из депрессии. Наконец, когда ей это удалось, и Селим вновь почувствовал вкус к жизни, он дал ей торжественную клятву, что, если по воле Аллаха он станет султаном, то первым его указом будет отмена закона Фатиха. Забегая вперёд, скажем, что Селим сдержал своё слово и, став султаном, выпустил указ об отмене закона Фатиха, однако его указ отменили кадии и муллы.
