Река безумия уже подтекала к ступеням. Маг выставила щит. Его не было заметно да и продержится он не долго, однако с ним надёжнее.
— Зачем вы явились в обитель детей ночью?
— Здесь нет детей, здесь лишь исчадья ада, — высокий и худой, с длинными, до плеч, прямыми волосами и остроконечной шляпой, по своему обыкновению, держал пальцы перед грудью, подушечка к подушечке. Чистый, холёный, весь как накрахмаленная риза священников светлейшего.
— О, старший видящий! Исчадья ада у меня не обучаются. Только дети твердов. Таких, как вы. А у демонов своя магия. Им нет нужды учиться магии моей. Здесь только дети, люди. Такие же, как ваши. Прошу, не тревожьте их! Покиньте мою школу!
— Ведьма смеет угрожать честным твердам?
— О какой чести вы говорите, заявившись ночью такой толпой в детские...
— Взять её!
Кинулись из толпы и отступили, не сумев пробраться сквозь щит.
Истинные маги не могут ударить слабого. И в этом их слабость. Об этом знают. Миледи вынула клинок, чуть встряхнула, и он засветился серебристо-белым. Против неё стояли шестеро. Пятерых она учила сама. «Маги-перебежчики» — так станут называть тех, кто в обмен за свою жизнь стал приносить твердам жизни других магов. Она помнила каждого из этих пятерых со школьной парты.
— Плохо же я вас выучила, мальчики.
Мальчики молчали, видимо, говорила совесть. Шестым был молодой маг из Серебряного дома, примелькавшийся, но незнакомый.
Толпа меж тем растекалась по парку, искали проход на задний двор. Обойти мага и прикончить «ведьмёнышей». Прохода не было. Маг выставила хороший щит, большой, закрывавший всю школу, всё здание. Хороший и большой, однако недолговечный. Сил держать такой долго не хватит даже у неё.
Впрочем, эти маги, все шестеро, не тянут выше седьмого уровня. Куда им пробить щит...Если только они не приготовили что-то... Из-за спин то ли вышел, то ли проявился...
— Темнейший? — маг отступила.
— Прости, истинная! — высокий, худой, чуть сутулый, в богатой, но заношенной, заляпанной и даже рваной одежде: чёрно-красная рубаха с прорехой на груди, как от удара клинком, кружевные манжеты в пятнах, истёрлись и мохнатятся, махрятся нитями. Короткий тёплый плащ вышит по плечам бусинами и камнями, которых уже, местами, недостаёт. Зато в достатке торчащих ниток и прожжённых, и прорванных дыр.
Один бы Гхарус Темнейший с ней не справился, но с помощниками...
— Нет... — прошептала одними губами.
Гхарус, темнейший столицы, он был враг, но свой. Его устраивали те, кто был на противной стороне местных весов добра-и-зла, и менять их на кого-то ещё ни он, ни они не желали. Видимо, до сего дня.
Гхарус знает, как поступать со щитами этого мага. Потому что Гхарус всегда был свой.
— Нет... — светлая знала, что сейчас будет. Её лицо ещё больше побледнело, но клинок в руке, широкий, покрытый вязью узора, не дрогнул.
Он ударил.
Вогнать клинок в землю и, используя прекровь матери всего, Тверди, усилить щит. Сейчас через светлую течёт поток: через рукоять клинка в руку, через тело и вытекает из ладони в уже готовый, существующий щит.
Тот наливается мощью так, что начинает светиться.
Темнейший, зацепив руки за пояс своих коротких штанов, чуть ссутулясь, наблюдает. Потом наклоняется, приближает лицо к лицу светлой. Между ними теперь только щит и его сияние. Призрачное, волшебное.
Он смотрит, внимательно смотрит. И вдруг светлая понимает, что именно он делает. Её губы приоткрылись от отчаяния, но тёмный находит это прелестным. Она отворачивается, и он видит стройную линию шеи и угол челюсти. От этой хрупкости сжалось сердце. Хотелось коснуться её.
Он любит её, эту, чёрт бы побрал весь этот мир, светлую!
И щит его пропускает. Проваливается под его натиском, уступает давлению.
Позволяет ему пройти, с его любовью в сердце и душе, но отсекает остальных. Маг ахает и пятится от него. Клинок чуть дрожит в руке, маг шепчет:
— Не подходи! Не смей!
Но она уже сдалась. Щит ещё стоит, а вот создатель пал. Гхарус разводит руки в стороны, как крылья, растопыривает пальцы, ещё больше походит сейчас на диковинного грача. Остальные, маги-недоучки, нужны ему сейчас, как противовес, как то, от чего нужно защитить. Овеществлённая опасность. Без неё не получится. Опасность есть энергия. Как свёрнутая пружина. Нужно только правильно её взять, эту энергию. Без неё истинную не одолеть.
Маг бьёт его клинком, с кончика стекает заклятие, взрывается вокруг них, меняя реальность, но Гхарус уже поймал тонкое запястье мага и выдернул её в место небытия. Карман реальности. Заполнить его можно чем угодно, а можно не заполнять и придать какое-то свойство. Например, двигаться в сторону пригородов и не выпускать пленника.
Темнейший с удовольствием прижал к себе светлую. Пригладил мягкие волосы ладонью, белые, как летние облака. С удивлением ощутил её ладонь на своей груди.
Когда там стало нагреваться, усмехнулся:
— Не делай этого, Р... — увещевание выродилось в шипение, когда пламя охватило обоих.
— Твою мать, светлая!! Хватит! — он всё ещё держал её руку с клинком, — Я же спас тебя!
— Ненавижу.
— Ну и прекрасно.
Он вывернул её запястье, отбирая клинок. Маг опустилась на колени. Пузырь летел над городом. Внизу мелькали знакомые улицы, уютные домики под черепицей, с цветами и шторами на окнах, из труб поднимались дымки и тёплые огни освещали улицы. Когда этот рай стал адом нетерпимости?