Перечитывая Блока
Как-то замечательный прозаик и поэт Ф.Сологуб прислал А.Блоку только что вышедшую книгу его переводов из Поля Верлена с дарственной надписью: «Александру Александровичу Блоку. Милый и прекрасный поэт, я дарю Вам эту книгу с такою же любовию, с какою переводил собранные здесь стихи. Федор Сологуб. Ноябрь 1907 г.». Со свойственной ему предельной искренностью Блок ответил переводчику одного из основоположников французского символизма: «Дорогой Федор Кузьмич. За надпись на книге Верлена и за книгу – спасибо Вам от всей моей печальной души. Вы знаете ли, что последнее стихотворение (второй вариант: “Синева небес над кровлей”) попалось мне очень давно и было для меня одним из первых острых откровений новой поэзии. Оно связано для меня с музыкой композитора С.В.Панченко, моего давнего и хорошего знакомого. С тех пор ношу это стихотворение в памяти, ибо оно неразлучно со мной с тех дней, “как постигал я первую любовь”. И в эти дни, когда я мучительно сомневаюсь в себе и вижу много людей, но, в сущности, не умею увидать почти никого, - мотив стихотворения и слова его со мной. Любящий Вас неизменно Александр Блок».
Сакральные вопросы ставит это письмо. «Как постигал я первую любовь»? Кто или что за фетовской цитатой скрывается? Прекрасная Дама? Тень Садовской? Любовь Дмитриевна?... Важно то, что Блок с момента знакомства с текстом Верлена и музыкой Панченко уже не расстается с ними до гробовой доски.
В шахматовской библиотеке музея-заповедника экспонируется журнал «Северный вестник» №9 за 1893 г., в котором впервые был напечатан сологубовский перевод верленовского шедевра “Le ciel est, par-dessus le toit” («Синева небес над кровлей»). Есть основания полагать, что юный Блок именно в этом журнале познакомился со стихотворением, «мотив и слова» которого «неразрывно» проходят через всю его жизнь. Вспомним, что он писал перед смертью в набросках к незаконченному «Возмездию»: «Огромный тополь серебристый/ Склонял над домом свой шатер»! Сравним теперь с Верленом! Случайно ли это совпадение?!
Синева небес над кровлей
Ясная такая!
Тополь высится над кровлей,
Ветви наклоняя.
Из лазури этой в окна
Тихий звон несется,
Грустно с веток этих в окна
Песня птички льётся
Боже мой! Я звуки слышу
Жизни мирной, скромной.
Город шепчет мне, — я слышу
Этот ропот томный:
«Что ты сделал, что ты сделал!
Исходя слезами,
О, подумай, что ты сделал
С юными годами!»
Ибсеновскую формулу «Юность – это возмездие» Блок берет эпиграфом к своей автобиографической поэме, над которой работал последние 12 лет жизни! Воистину перед гибелью мотив стихотворения, связанный с музыкой Панченко, и слова его звучат с новой силой в сознании поэта!
Друг семьи композитор Семен Викторович Панченко, в которого была долго и тайно влюблена тетушка поэта Мария Андреевна, сочинил музыку на этот перевод, ставший для племянника «одним из первых острых откровений новой поэзии». М.А.Бекетова так пишет о композиторе в своих воспоминаниях: «Лучшие чувства пробуждаются при его имени, когда вспоминаешь, как он любил Блока»! К сожалению, до настоящего времени не выявлены письма поэта к композитору, имевшему большое влияние на молодого Блока. В одной из их сохранившихся копий Блок пишет из Шахматова: «Тут особенные мысли. Тут - я у себя» и здесь же поэт приводит цитату из стихотворения всё того же Федора Сологуба: «Цвету я ночными мечтами/ Бездыханной вселенской души».
После выхода первой книги стихов Блока Вячеслав Иванов, авторитетный представитель старшего поколения символистов, так о ней отозвался в рецензии, опубликованной в 11-м номере журнала «Весы» за 1904 г.: «Что ни стихотворение из тех, где осветился лик Прекрасной Дамы – то мелодичный вздох, полузабытая песня за холмом зеленым – в сладостной муке прислушивается к ней сердце, сжимаясь родною тоской. <…> Высшее требование предъявляемое поэзии Верленом: «de la musique avant toute chose», -– исполнено: везде мелодия или мелодичный шепот». В своем «Искусстве поэзии» тончайший и музыкальнейший из французских лириков Поль Верлен воскликнул:
О музыке всегда и снова!
Стихи крылатые твои
Пусть ищут за чертой земного,
Иных небес, иной любви!
Пусть в час, когда всё небо хмуро,
Твой стих несётся вдоль полян,
И мятою и тмином пьян…
Всё прочее – литература!
Перевод Валерия Брюсова
В таком же ключе и наш «гениальный музыкант-поэт» обращается к своим стихам:
Неситесь! Буря и тревога
Вам дали легкие крыла.
Два великих поэта, два сына гармонии были едины в понимании музыки как мирового оркестра, как главной движущей силы вселенной. «В начале была музыка. Музыка есть сущность мира. Мир растет в упругих ритмах… Культура есть музыкальный ритм», - утверждал Александр Блок. Вспомним его «Кармен»:
Всё – музыка и свет: нет счастья, нет измен…
Мелодией одной звучат печаль и радость…
А как заклинал Александр Александрович в последние годы, чтобы дух музыки не покинул нас! И как последний великий поэт России Евгений Александрович Евтушенко, ушедший от нас в вечность, молил своего любимца!
О, дай мне, Блок, туманность вещую
И два кренящихся крыла,
Чтобы, тая загадку вещую,
Сквозь тело музыка текла.
Автор ставшей крылатой фразы «Поэт в России больше, чем поэт» просто обожал Блока. Всегда, когда был в России и не был болен, он приезжал в Шахматово на Блоковские праздники. В последний раз это было 7 августа 2016 г. на 47-м празднике поэзии за несколько месяцев до смерти. Поэт предчувствовал уход и читал у валуна свои новые стихи. Они уже тогда звучали как завещание:
Нет Запада, Востока.
Есть птица Гамаюн.
Есть Шахматово Блока,
А посреди – валун.
Кровь крови не отмыла,
И жив златой кумир.
Но середина мира –
Где мысль объемлет мир.
Воистину «Поэт в России - больше, чем поэт»! Осмелимся предположить, что это утверждение Евтушенко навеяно ему размышлениями о Блоке.
Поэт в России - больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
Кому уюта нет, покоя нет.
«Уюта нет, покоя нет» это прямая цитата из блоковского стихотворения «Земное сердце стынет вновь».
Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта – нет. Покоя – нет.
А знаменитое «И вечный бой! Покой нам только снится»! Какая музыка! Эти строки написаны в Шахматове в июне 1908 г., когда Блок начал цикл «На поле Куликовом»… Наш замечательный композитор, один из столпов отечественного музыковедения, член президиума Пушкинского общества, академик Б.В.Асафьев отмечал: «Я не знаю высшего музыкального наслаждения вне самой музыки, чем слушание стихов Блока».
Как-то в мае 1895 г. четырнадцатилетний Блок подарил маме тетрадку с переписанными им стихами французских поэтов на языке оригинала. В ней было и несколько стихотворений Поля Верлена, в том числе вышеупомянутый нами шедевр “Le ciel est, par-dessus le toit” («Синева небес над кровлей»). Ряд стихов, переписанных сыном красивым ровным почерком, впоследствии были переведены мамой и опубликованы в периодической печати. Литератор, переводчица с французского, натура глубокая и незаурядная, Александра Андреевна сыграла исключительную роль в жизни сына. Она была первым читателем и переписчиком его стихов. Многое сделала для формирования поэтического мировосприятия Александра Блока, приобщения его к русской и западноевропейской культуре, в том числе к символистской поэзии, в первую очередь французской. В своей автобиографии Александр Блок отмечает: «Детство мое прошло в семье матери. Здесь именно любили и понимали слово; в семье господствовали, в общем, старинные понятия о литературных ценностях и идеалах. Говоря вульгарно, по-верлэновски, преобладание имела здесь eloquence; одной только моей матери свойственны были постоянный мятеж и беспокойство о новом, и мои стремления к musique находили поддержку у нее».
Предтеча символизма, Шарль Бодлер был любимым поэтом мамы. В 1897 г. в санкт-петербургской газете «Новое время» был опубликован ее перевод сонета Бодлера «Музыка». Он давно не печатался и, думается, весьма созвучен нашим заметкам.
Музыка
На крыльях музыки, как по волнам мятежным,
В простор морей
Я мчусь в туман или в эфир безбрежный
К звезде моей.
Вздымая грудь, как парус напряженный,
Стремлюсь вперед,
В ночную мглу, в хаос нагроможденный
Тяжелых вод.
Во мне дрожат все страсти, все страданья
Пловцов морей.
Попутный ветр и бури содроганья
Среди зыбей
Меня колышат. И покой безбрежный
Царит немой и безнадежный.
Страстной меломанкой была и бабушка Блока переводчица Елизавета Григорьевна Бекетова, дочь известного путешественника и исследователя Средней Азии и Сибири Г.С.Карелина. Воспитываясь в небогатой дворянской семье, она получила домашнее образование, самостоятельно освоила пять иностранных языков, нотную грамоту и игру на фортепьяно. Была очень даровитой девушкой. «Никогда не учась, она бойко играла на фортепьяно такие вещи, как сонаты Бетховена, ноктюрны и вальсы Шопена и прочее. Она хорошо разбирала и многое знала наизусть. Но самое замечательное – это то, что она, не имея понятия о теории музыки, даже элементарной, вполне правильно перекладывала любую пьесу в другие тона - работа, с которой далеко не всегда справляются ученики консерватории».
Любовь к музыке, к литературе, к иностранным языкам бабушка поэта смогла передать четырем своим дочерям. Младшая, Мария Андреевна, семейный летописец, переводчица и детская писательница, в юные годы мечтала о музыкальной карьере. На стихи старшей, Екатерины Андреевны, писательницы и переводчицы, С.В.Рахманинов написал замечательный романс «Сирень». Маленький Сашура, как называли его родные, воспитывался и рос без отца. Совместная жизнь родителей не сложилась. Сразу после его рождения они стали жить врозь. Александра Андреевна с сыном в Санкт-Петербурге, Александр Львович в Варшаве, где он преподавал государственное право в местном университете. В семье своей матушки, маленький Сашура был окружен заботой и бесконечной любовью со стороны бабушки с дедушкой и боготворивших его тетушек. Поэт так напишет о своем детстве в набросках к «Возмездию».
Он был заботой женской, нежной
От грубой жизни огражден.
Летели годы безмятежно,
Как голубой весенний сон.
И жизни редкие уродства
Не нарушали благородства
И строй возвышенной души.
Одна из тетушек Блока, Софья Андреевна Кублицкая-Пиоттух, ушедшая в вечность 5 марта 1919 г., покоится вместе с мужем Адамом Феликсовичем и двумя сыновьями Феликсом и Андреем на Новодевичьем кладбище в Москве. Тетушка отмечена поэтом в автобиографической поэме. Там она стала старшей сестрой. (В реальной жизни старшей была Екатерина, которая рано умерла, не дожив до 37 лет, когда поэту было всего 11). «Тетя Софа», - так с нежностью обращался племянник к своей родственнице в письмах и так же почтительно упоминал в своих дневниках и записных книжках. В 1910 г. Софья Андреевна со своей семьей съехала из Шахматова, купив в соседнем Дмитровском уезде собственное имение Сафоново. Поэт часто навещал тетушку и кузенов в Сафонове, находившемся в 20 верстах. В 1918 г. он прислал им туда по почте только что вышедшую в журнале «Наш путь» поэму «Двенадцать». «Милый Саша! Очень большое спасибо за присылку “Нашего пути”. Фероль также очень благодарен. Целую тебя и желаю всего лучшего. Любящая тебя тетя Софа». Феролем называли домашние Феликса, старшего из братьев Кублицких.
Отдавая должное семье матери поэта, отметим все-таки, что решающим фактором, на наш взгляд, в необычайной музыкальности Блока были гены его отца. Современники отца отмечали, что, если бы Александр Львович не посвятил свою жизнь науке, философии, государственному праву, из него получился бы великолепный исполнитель и даже композитор. «Отец поэта был талантливейший пианист с серьезными вкусами, - свидетельствовала семейный летописец М.А. Бекетова. - Но главное его обаяние заключалось в какой-то стихийно демонической страстности: получалось впечатление вдохновенного порыва, стремительного полета, не передаваемого словами. Музыкальность отца, по-видимому, претворилась в сыне особым образом. Она сказалась в необычайной музыкальности его стиха и в разнообразии ритмов». Вдова поэта Любовь Дмитриевна в своих воспоминаниях писала: «Пусть семья Блока тонко литературна, пусть Фет, Верлен и Бодлер знакомы с детства, все же, чтобы написать любое стихотворение «Ante Lucem» - какой прорыв, какая неожиданность и ритма и звуковой инструментовки». А вот как пишет его современник литератор Георгий Иванович Чулков, которому поэт посвятил свои «Вольные мысли»: «В Блоке, в его лице, было что-то певучее, гармоничное и стройное. В нем воистину пела какая-то волшебная скрипка».
Ныне здравствующий родственник поэта Владимир Петрович Енишерлов, главный редактор журнала «Наше наследие», которому посчастливилось пообщаться с людьми, знавшими Александра Львовича Блока, на одной из международных конференций, посвященных творчеству поэта, заявил: «Надо всё-таки признать, что отец Блока был гений»!
Живя в разных городах, они виделись редко. Смерть отца произвела глубокое впечатление на сына. Из Варшавы, куда он приехал попрощаться с отцом, после похорон 4 декабря 1909 г. в письме к матери Блок сообщает: «Из всего, что я здесь вижу, и через посредство десятков людей, с которыми непрестанно разговариваю, для меня выясняется внутреннее обличье отца – во многом совсем по-новому. Все свидетельствует о благородстве и высоте его духа, о каком-то необыкновенном одиночестве и исключительной крупности натуры». У него возникает первоначальный замысел поэмы «Возмездие». Блок хочет написать об отце и его роде и дает название поэме «Отец». Затем замысел расширяется, Блок хочет написать не только о роде отца, но и о роде своей матери. И действо должно развиваться на фоне эпохальных исторических событий ХIX - начала XХ вв. Что-то сродни «Евгению Онегину» Пушкина с тем же поэтическим размером – ямбом. В 1910 году в июне на камне под Руновом Блок начинает поэму с описания смерти отца. Работа над ней будет вестись с перерывами всю оставшуюся жизнь и останется незавершенной. Уже перед смертью тяжело больной Блок, приходя в себя, сделает наброски ко 2-й главе с зарисовками шахматовских реалий:
Огромный тополь серебристый
Склонял над домом свой шатер.
Стеной шиповника душистой
Встречал въезжающего двор.
Он был амбаром с острой крышей
От ветров северных укрыт
И можно было ясно слышать
Какая тишина царит…
И грезилась поэту «благоуханная глушь» Шахматова, где он провел «лучшие времена жизни», в сознании звучали музыка С.В.Панченко и верлэновские строки в переводе Ф.К.Сологуба.
Синева небес над кровлей
Ясная такая!
Тополь высится над кровлей,
Ветви наклоняя…
В.К. Чехомов
