Журналист Александр Федоров возвращает в «Русский пионер» автомобильную рубрику «Сбор металлолома». Ведь он ее, собственно говоря, и начинал в первом номере нашего журнала. Не хватало.
— Осмотрись, познакомься для начала с коллективом, — напутствовал меня президент.
Мой старинный товарищ Стас, в новейшей истории СССР бывший старшим корреспондентом газеты ЦК КПСС, а ныне ставший «президентом» Станиславом Михайловичем — успешным издателем, любителем джаза, меценатом и другом лучшего саксофониста страны, — позвал меня на работу. В свое, как он называл, «главное автомобильное издание России». Дело было почти десять лет назад, осенью. Тогда автомобильный рынок бурлил, как кастрюля с закипающими раками, и места в ней хватало всем. Продавцам было достаточно покупателей, а покупателям — автомобилей по карману. Все были готовы читать, смотреть и слушать добрых шесть десятков автомобильных газет, журналов, теле- и радиопрограмм, а также появившихся тогда сайтов. Страна готовилась взять высоту в два с половиной миллиона проданных за год автомобилей.
Редакция занимала выкупленное по случаю Стасом помещение — последний этаж в кирпичном доме без лифта (уже не «сталинка», но еще не «хрущевка») на перекрестке оживленных дорог. Пластиковые окна, белые стены, компьютеры Apple на каждом столе — Стас вложился в ремонт и в технику. Четверть этажа занимали персональные рабочие апартаменты президента: кабинет со столом для совещаний, комната отдыха с барной стойкой, помещение с тренажерами, сауна и санузел с душевой. Редакция — человек тридцать коррес-пондентов, верстальщики, рекламный отдел и бухгалтерия — сидели в двух залах и нескольких кабинетах. В столовой подавалось даже пиво. Все было совсем неплохо. После первой короткой экскурсии мне планировка с сауной показалась странной, но после второй порции «Макаллана», выпитой со Станиславом в его просторном кабинете, удивляться перестал: ну, вот, значит, так — и что такого?
— Надо бы взбодрить (Станислав употребил другое слово) редакцию: расслабились ребята. Новые темы, новые подходы нужны, молодежь надо воспитывать, мастерству учить. Меня на всё и на всех не хватает, готов поработать у меня временно шеф-редактором?
Я взял в руки пухлый от рекламных полос номер. У меня и раньше были вопросики, а «Макаллан» только помог их сформулировать:
— Ну, давай вместе посмотрим свежий номер. Заголовок: «Новый Opel. Прежним осталось только имя». Это как? Есть какие-то иные варианты? Имя поменялось, а все остальное старое?.. Или вот: «Новый Mercedes диктует свои правила». А какие ему еще правила диктовать? Правила BMW, что ли?.. Или вот ваш «поминальник». Редакция расписана так: главный редактор — Петров Сергей, главный художник — Касатонов Михаил. Соб. корр. в Европе — Таривердиев У. На его имя места не хватило, потому что фамилия длинная? И почему написано почти как на шкафчиках в детском саду?..
Кубики льда в стакане Станислава угрожающе звякнули.
— Знаешь, Саня, у меня в домашней библиотеке почти пять тысяч книг. Не все их я прочитал, но существенную часть — точно. Так что свои подколки (он употребил другое слово) оставь, пожалуйста, для друзей и родственников. Иди, правда, знакомься пока с коллективом, вникай. Маша тебя проводит и представит.
Добрую половину редакции я, честно говоря, уже знал. С корреспондентами общались на тестах, с кем-то уже раньше работали, молодежь вроде как знала меня. Народ вольготно сидел в больших залах за затейливо составленными столами. В углу одной из комнат шкафы с подшивками образовали загородку. Из-за нее виднелись ноги, обутые в ботинки, как у Арнольда в первом «Терминаторе».
— А там кто? — поинтересовался у сопровождавшей меня помощницы Станислава.
— А, это наш Вальдемар Карлович. Юргенс, — вполголоса ответила Маша. — Вам шеф про него не рассказывал? Они еще с советских времен знакомы. У нас работает уже несколько лет, ведет темы мотоциклов, снегоходов, гидроцик-лов и всего, что с ними связано.
Я шагнул за шкаф.
Продолжением ботинок Терминатора были плотные штаны из песочного цвета «чертовой кожи», а также толстовка с логотипом производителя мотоциклетной одежды. Их носитель сидел за письменным столом, чистоте которого позавидовал бы сам Глеб Жеглов. Выключенный компьютер покоился на приставном столике, а за спинкой кресла к стене кнопками был прикреплен постер с многократным чемпионом мира по мотогонкам Валентино Росси. Итальянец на фото радостно улыбался, держал в руках кубок победителя, а надпись на английском наискосок гласила: «Моему брату Вальдемару. С наилучшими пожеланиями». Сам «брат Вальдемар» сидел с очками на носу, держал в руке синий карандаш и что-то помечал им в распечатке с крупным шрифтом.
Седая, как лунь, голова Вальдемара Карловича покоилась на крепко сбитом, тренированном теле. В углу красноречиво покоилась 32-килограммовая гиря. Тот, кто, видимо, ею упражнялся, цепко и оценивающе посмотрел на меня из-под кустистых, как у Леонида Ильича, насупленных бровей.
— Наслышан, рад познакомиться. — Я уже было протянул руку, но тут пружина, зажатая столом, распрямилась. Вальдемар Карлович вспорхнул вверх, как бабочка, а я машинально сделал шаг назад. Руки он почему-то не протянул. «Не ужалил бы, как оса», — подумал я.
— Вы новый редактор? Почитаете? Я вот обзор заканчиваю. О шлемах — мотоциклетных, снегоходных. Знакомы с темой?
Он протянул мне чуть растрепанную распечатку с карандашными пометками.
— Знаком. В юности у меня был мопед «Рига»…
У Юргенса изменилось лицо. На нем появилось выражение оперного певца, которому сосед по дому рассказал, что в выходные осознал нюансы его профессии, потому что сходил с женой в караоке. А я передумал продолжать свой рассказ о том, что потом еще ездил какое-то время на спортбайке Triumph, что тестировал в ЮАР новый эндуро BMW GS, ну и прочее.
— Давайте, Вальдемар Карлович, вы закончите обзор, отшлифуете его, как говорит Станислав, а я потом и почитаю. — Я свернул тему.
— Карлыча не обижай, — предупредил меня в кабинете после экскурсии Стас. — Он человек хоть и ершистый, но опытный, почти полвека в седле. Мотоциклы — любовь всей его жизни. Юргенсы вообще-то русские немцы, из дворян, всем царям с Павла Первого служили, но после Великой Отечественной у парня никаких шансов не было. С такой биографией и происхождением тогда было не до карьеры.
Я подумал, что немца на мотоцикле в то время, наверное, можно было представить только в одном образе — в каске и с пулеметом.
— А где же Вальдемар учился? — поинтересовался я.
— Да нигде толком не учился. Школа, потом ПТУ. Он по профессии мастер по пошиву модельной обуви. Я с ним в ателье и познакомился еще в советское время. Тогда ж ничего (он употребил другое слово) в магазинах не было, так он и шил на заказ отличные ботинки и сапоги. Делал это в частном порядке, хорошо зарабатывал, покупал мотоциклы, чинил их и тоже продавал. В общем, пишет, может, не очень складно, но на то ты и шеф-редактор. Найдешь общий язык — вот такой (он показал большой палец) у тебя автор будет.
Образ Вальдемара Карловича засверкал для меня новыми гранями. Можно сказать, потомок Гете и Шиллера, дворянская кровь, к тому же еще советский «цеховик», то есть подпольный предприниматель, — где еще такого встретишь?
Дня через два обзор шлемов лежал на моем рабочем столе — в виде распечатки. Это была еще одна странность в возглавляемой Стасом редакции: там практически не пользовались электронной почтой, а новейшие моноблоки Apple стояли на столах как пишущие машинки. На них просто набирали текст, чтобы потом отправить на принтер. Да и на читку редакторам и корректорам клали именно распечатки. Править их полагалось так же — на бумаге, чтобы потом вернуть авторам. Эта «Олимпиада-80» в редакторском ремесле показалась мне дикой, но размер вознаграждения за работу с лихвой компенсировал столь мелкое неудобство. Еще выяснилось, что ни один из Apple не подключен к интернету. Для санкционированных походов в Мировую паутину по указанию Стаса была возведена специальная стеклянная загородка в центре корреспондентского зала, куда принесли компьютер с монитором, направленным в сторону сидящих в зале. Работать в ней приходилось исключительно в одиночку, порой по предварительной записи и всегда — на виду у всех. Стас панически боялся интеллектуального шпионажа конкурентов и не очень-то доверял заверениям своих айтишников об эффективности современного антивирусного ПО. Фирма Apple в качестве «пишущей машинки» была выбрана им потому, что кто-то в свое время рассказал Стасу о безразличии хакеров к «яблочным» продуктам.
В тексте Вальдемара Карловича не было ни заголовка, ни вреза, ни фамилии автора. На пятнадцати страницах, набранных гигантским шрифтом, покоилось описание дюжины мотоцик-летных и снегоходных шлемов разных производителей. Написано было сухо и технично, но в целом по делу. Из общего тона выбивались «приговоры» в конце каждой главки — описания моделей. Они звучали так: «Для богатых бездельников», «Дуракам, живущим на деньги папы», «Тем, кто не купил права, а научился», «Тому, кто не жалеет денег на жизнь» — и все в таком роде.
Я не очень представлял себе, что делать дальше. Как общаться с автором? Некоторой части корреспондентов Вальдемар Карлович годился даже не в отцы, как мне, а в деды. Я осознавал, что он помнит не только Элвиса, но и похороны Иосифа Виссарионовича. Взял рукопись и пошел с ней в «логово Терминатора».
— Все хорошо, — миролюбиво начал я. — Текст очень информативный. Но, может, не будем обижать выводами читателей? Или, скажем так, клиентов этих фирм. Все-таки производители старались, а покупатели платят немалые деньги за их продукцию. И придумайте заголовок, пожалуйста.
Юргенс сидел молча, скулы играли.
— Пусть так. Вы — редактор. Только если шлем стоит три тысячи долларов за один модный раскрас — это для богатых лохов. Варианты заголовков напишу, я знаю, что в «Коммерсанте», где вы работали, любят позаковыристее, хотя, по мне, и так все понятно — просто «Лучшие мотошлемы этого сезона». Подумаю.
Через час поверх первой рукописи на моем столе лежал листок с заголовками. Вот такими:
«Шлема налево, шлема направо»;
«Шлем — хоть куда»;
«Шлем жизни и шлем смерти»;
«Каков шлем, таков и пилот»;
«Кто шлема боится — тому голову с плеч»;
«Шлема по осени считают»;
«Кто не дружит со шлемами — не в ладах и с головой»;
«Дружба дружбой, а шлемы врозь»;
«Большой шлем для большого человека».
Я не знал, что мне с этим делать. За двадцать лет редакторской практики это был, пожалуй, самый сложный мой случай. Спросить совета было категорически не у кого. Я понимал, что Юргенс написал все эти заголовки, искренне считая каждый небольшим шедевром. И убеждать его в обратном или, не дай Бог, обращать внимание на созвучие слова «шлем» с другим словом не имело никакого смысла.
Я включил пишущую машинку под названием Apple и написал примерно так:
«Все мы знаем пословицу “Хлеб — всему голова”. Так говорят о самом главном. Для мотоциклистов и владельцев снегоходов с самых первых лет возникновения этой техники такое же большое значение имеют защитные шлемы. Наш эксперт с многолетним стажем Вальдемар Юргенс расскажет о самых главных новинках сезона».
Я набрал номер Юргенса (в редакции была своя мини-АТС):
— Вальдемар Карлович, я тут врез сочинил к вашему обзору, посмотрите, он на принтере.
Юргенс пришел через десять минут:
— Все нормально. Давайте вот еще заголовок поставим, я со Стасом посоветовался, ему понравился.
— Конечно. Какой?
— «Шлем — всему голова».
…У Стаса я проработал почти полгода — остаток осени, всю зиму и часть весны. Рынок взял свои без малого три миллиона автомобилей, дела в издании шли в гору, а Стас заплатил мне сполна, как и обещал. Вальдемар Карлович, отметив семидесятилетие, уже лет пять как ушел на пенсию и поселился с женой и алабаем в своем деревенском доме. В Москву выбирается редко и радуется, когда кто-то из бывших коллег к нему заезжает. Говорят, дать сто пятьдесят километров до обеда на мотовездеходе или снегоходе по окрестным полям и лесам для него по-прежнему не проблема. Надо бы навестить старика.