Оказывается, и в Серебряном веке господа хорошие умели навешивать ярлыки, с которым человек шагал по жизни, трудился, женился, сочинял и привлекался. А как без этого самого привлечения дурь из дурака вышибить? Да, никак. Если только сразу расстрелять, как только за ручкой с бумагой потянется, так сразу и расстрелять.
...Младший вовсе был дурак
У Ершова в "Коньке-Горбунке" история с сыном-дурачком рассказана весьма поучительно
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Так вот этот младшенький, если помните, вместе с Коньком своим неразлучным все дивиденды и собрал.
Не знаю, сколько сыновей было у отставного генерала Евгения Нельдихена-Ауслендера, имевшего поместье на юге Российской империи, но его сынок Сережа с детских лет нацепил маску домашнего дурачка, и пошагал по жизни расслабленной походкой и с нежной улыбкой на юношеском лице. Старт был им взят в начале 90-х годов девятнадцатого столетия - разные источники дают различные варианты.
Предлагаю остановиться на 1893 годе. Тогда мы нынешней осенью можем и 130-летие Поэта-Дурака отметить. Хотя образование свое Сергей Евгеньевич получал в заведениях достойных (гимназия - военное училище - университет), роль чудака ему определенно нравилась, поскольку акценты он старался расставлять таким образом, чтобы не казаться людям человеком, ищущим легких путей.
Он и пол-фамилии у себя "откусил" - не хочу, мол, быть вторым Сергеем Ауслендером (о нем мы писали здесь), хочу быть первым Нельдихеном. Да требовал, чтобы немецкую "е" в конце фамилии не путали с русской "и". А то некоторые безответственные господа-товарищи стали его величать НельдихИным.
Шут при дворе Поэзии
Успел Сергей Нельдихен послужить Отечеству и Царю-батюшке в Императорской армии во время Первой мировой. Злые языки поговаривали о самостреле, чтобы побыстрее со службой рассчитаться, но точных сведений на этот счет нет.
А есть другие данные, что после Октябрьского переворота наш герой оказывается в Петрограде, где потихоньку-полегоньку завоевывает известность в поэтических кругах, специализируясь на верлибре - нерифмованном мелодичном стихотворении, им наполняемым и афоризмами, и неологизмами, и "северянинизмами", придумывая звонкие словечки в стиле Короля поэтов.
Если был Король (пусть Северянин к 1919 году и отбыл на дачное ПМЖ в Эстонию), то должен быть и шут. Как хорошо сказал современный поэт и критик Данила Давыдов:
Нельдихен – шут при дворе Поэзии, ему разрешено писать глупости.
Эти глупости вызывали эмоции (чем и должна заниматься поэзия). Эти глупости вызывали одобрение Гумилева, озадачивали Ходасевича, восхищали Тинякова (о поэте-подонке мы рассказывали здесь).
Поэта волновала система мироустройства, не случайно в его стихотворениях так часто упоминается земная ось, как основа мироздания, и те человеческие (или нечеловеческие) опыты, которые совершали с этой основой облеченные властью персонажи.
Первая книга поэта, которая так и называется "Ось", вышла в 1919 году. Сегодня это библиографическая редкость, но автограф поэта "про эскимоса, который запряг собак" и поехал за "свежей моржевиной", привести можем.
Цеховик, делающий эксклюзив
Вместе с Тиняковым наш герой становится полноправным членом Цеха Поэтов, куда его привел под ручку руководитель и организатор этой структуры Николай Гумилев. Более того, Гумилев так представил Сергея, что эти слова приклеились к имиджевому портрету поэта и,- будь визитные карточки повместительнее, - могли бы там быть напечатаны веселым прыгающим шрифтом.
“Все великие поэты мира, существовавшие до сих пор, были умнейшими людьми своего времени… Будучи умными людьми, они, естественно, в своем творчестве изобразили мир таким, каким его видят умные люди. Но ведь умные люди – это только меньшинство человечества, а большинство состоит из дураков.
До сих пор дураки не имели своих поэтов, и никогда еще мир не был изображен в поэзии таким, каким он представляется дураку. Но вот свершилось чудо – явился Нельдихен – поэт-дурак. И создал новую поэзию, до него неведомую – поэзию дураков”.
Вот яркий образец творений пера Нельдихена
…Женщины,
двухсполовинойаршинные куклы,
Хохочущие, бугристотелые,
Мягкогубые,
прозрачноглазые,
каштанововолосые,
Носящие всевозможные
распашонки и матовые
висюльки-серьги,
Любящие мои альтоголосые
проповеди и плохие
хозяйки -
О, как волнуют меня такие
женщины!
Кстати, дамы-то нравились г-ну Поэту не маленькие, под метр-восемьдесят, да он и сам был высокого роста и весьма симпатичный.
Озлобленный калмык добывает электричество
Но не только женщины волновали поэта. То, что новая власть делала со страной, волновало не меньше. Я не хочу представлять Нельдихена, как борца с режимом, но определенную смелость и мужество для публикации стихов "Человек человеку волк", "Электричество" и др. иметь было нужно по определению. Да просто назвать Ленина "озлобленным калмыком" с "глазами змеиного отлива" в эпоху "красного террора" и массовых казней, было все равно, что сыграть в "русскую рулетку".
А прикол в стиле "Ералаша", когда маленький Вовочка (Ульянов, конечно) с "ногами нагишом", подбегает ночью к матери и, что есть мочи, начинает до боли чесать ей голову гребнем, вырывая клочья волос и поражаясь: "Как много электричества в тебе!". Только вот, этот ералаш от 1922 года смело мог закончиться пулей в затылок на расстрельном полигоне, но ведь дурачки, на то и дурачки, чтобы не оценивать степень надвигающейся опасности, а оставаться наивными и искренними в своем дурачестве.
Искренность
В одноименном стихотворении Поэт-дурак (вы уже понимаете, что это аналогия со сказочным Иваном-дураком, везде и всегда добивающимся своих целей) доверчиво-искренне обращается к читателю:
“Не бойся, приятель, если тебя назовут бездельником,
Не бойся, приятель, если тебя назовут бездельником,
Или еще обыденнее, – нравственным уродом.
Не злободневствуй ни с кем, не рекламируй.
В примирении всегда – правда, но безделье.
А во всех твоих словах пусть звучит только искренность.
Ты сам испытывал и даже то, что для всех, для всех
Чистые ноги лучше обожженных крапивой,
Полированный стол лучше скобленного ножом,
Запах роз приятнее запахов чада
И хрестоматия не годится в настольные книги”.
Хрестоматия действительно не годится в настольные книги. А морковка в нагрудном кармане пиджака, с которой Сергей Нельдихен ходил на заседания цеховиков, не явилась оберегом от преследований власти.
От ссылки до ГУЛАГа
В 1929 книга Нельдихена «С девятнадцатой страницы» была квалифицирована как «манифест классового врага в поэзии». А с врагами делают что? Правильно, от них избавляются. Вначале, трехлетняя ссылка в Казахстан, после которой поэт сумел "обнулиться", переехав из Ленинграда в Москву и устроившись в "Пионерскую правду".
Похоже, кто-то где-то не досмотрел, доверив Нельдихену и выпуск пары детских книг, и сочинение задорных частушек-речевок для красноармейцев. Говорят, что целый Устав гарнизонной и караульной службы был зарифмован и подготовлен поэтом для восприятия солдатским суровым ухом.
Кто служил, тот оценит находку поэта - так тяжело после плаца или стрельбища заучивать унылые абзацы Устава, а тут легкие и веселые стишата для солдата.
Война, не успев начаться, потребовала жертв. Нельдихена, как бывшего ссыльного, этнического немца и просто ненадежного с точки зрения власти превентивно арестовали и отправили по этапу.
Известен только год смерти (1942) поэта, который, за маской шута, оставался добрым и искренним человеком. "Трехаршинным", как он сам писал о себе, и не желающим жить по формуле "Homo homini lupus est".
Что означает "человек человеку волк".
За что и получил звание "дурака" от коллег.
И пулю от лагерного конвоира.
