Вспомнил еще об одной весьма интересной личности Серебряного века. По потенциалу этот литератор мог бы находиться в главном созвездии имен той эпохи, но время и обстоятельства отправили его творчество в небытие. Хотя, не совсем так. Если поискать на интернет-ресурсах, то можно найти не только публикации автора, изданные в первую треть прошлого столетия, но и произведения Сергея Ауслендера (а речь именно о нем), отпечатанные в наше время. Хотя их немного, но все же…
Сережа-сибиряк
Если бы Сергей Абрамович чудесным образом перенесся через время и расстояния, то составляя автобиографию, мог бы воспользоваться примером Владимира Вольфовича, записав «Родился в 1886 году. Мама была русская, а отец - потомственный почетный гражданин Херсона». Все так. Непонятно только одно - для чего героическому папаше Абраму Яковлевичу, имеющему немалое наследство по родовой линии херсонских купцов-домовладельцев вкупе со светлой головой (он и в Институте инженеров путей сообщения хорошо учился, и метеорологию изучал, и в типографском деле был сведущ) было окунаться по самую шею в болото марксовых идей, организуя кружки и типографии, расшатывающие устои Российской империи.
Однако дело прошлое, да и наказан он за это был в соответствии с действующим законодательством. Весьма и весьма гуманным, прямо скажем. Получил пятикурсник-путеец Абрам Ауслендер свои три годика ссылки в Западную Сибирь, да и поехал в Тобольскую губернию, где находился городок Тюкалинск. Он и сейчас там находится, только уже входит в состав Омской области.
А в конце XIX века в Тюкалинске числилось около 700 жилых домов, имелись 2 церкви, приходское и двухклассное училища. Жители занимались земледелием и скотоводством. На ярмарках шла оживлённая торговля хлебом, мясом, рыбой, кожами, пушниной, крупным рогатым скотом, лошадьми.
Так что, полагаю, Абраму и Варваре Ауслендерам было не скучно там жить-поживать, да сынулю наживать. Дело в том, что по всем раскладам Сережа Ауслендер родился именно там, хотя и записали его в коренные петербуржцы. Но, если есть деньги и возможности, то почему нет, ведь родители не хотели портить сыну судьбу записью о рождении в ссыльном поселении.
За год до рождения наследника, папа Абрам на свои средства соорудил в Тюкалинске метеорологическую станцию, а через год после появления Сережи – неожиданно умер, оставив маму Варвару, потомственную дворянку и родную сестру звезды Серебряного века Михаила Кузмина, с годовалым сыном на руках.
Милый дядя ввел в богему
Санкт-Петербург, куда Варвара Ауслендер вернулась с сыном из ссылки, сыграл огромную роль в детстве и юности Сергея. Молодой человек просто влюбился в блистательный град Святого Петра и пронес эту любовь через всю жизнь.
В предисловии к своему циклу новелл «Петербургские апокрифы» Ауслендер писал:
«Когда в сумерках брожу я, отуманенный чарами вечернего города, по этим же улицам, мимо этих же дворцов, вдоль блестящих каналов, – мне начинает казаться, что слышу далекие голоса, вижу давно забытые лица, воскресает в призрачном очаровании то, что когда-то жило здесь»
Конечно, большую роль в становлении литератора сыграл его дядя, Михаил Алексеевич, которого племянник безумно любил. И, похоже, эта любовь была взаимной. Я говорю сейчас не о той любви между мужчинами, которую столь ценил Кузмин, и продвижение идеалов которой сегодня справедливо карается нашим законодательством, а о любви к творчеству и природе, музыке и литературе, что впитывал племянник Сережа от дяди Миши, посещая все самые крутые и модные выставки, театры и литературно-художественные салоны.
Молодой писатель не только выступал как зритель и слушатель, он активно участвовал в реальной жизни литературного Петербурга: сотрудничал со многими известными изданиями, писал театральные рецензии для журнала «Аполлон», был завсегдатаем «Бродячей собаки», «Башни» Вячеслава Иванова и участником интимных вечеров «друзей Гафиза». Кстати, дамы любили Сережу, и он отвечал им взаимностью. А выбор в плане женитьбы двадцатишестилетний красавец сделал в пользу милой актрисы театра Незлобина — Надежды Зборовской, сочетавшись с ней браком в августе 1910 года.
"Ах, война, что ж ты сделала, подлая?"
Все бы хорошо, но началась война. Сергей Ауслендер в качестве военного корреспондента печатает статьи с фронта (в петроградских изданиях они идут «на-ура»), издает сборник актуальных военных рассказов «Сердце воина».
Революционный семнадцатый год заставил слегка призадуматься (и не только одного Ауслендера), а уже следующий 1918-й круто меняет жизнь и судьбу писателя. Через Москву, Сергей Абрамович уезжает на Урал, а потом и в Сибирь. Там, в белом (от снега и от базирующейся Армии) Омске он быстро делает карьеру спичрайтера и пресс-секретаря у Верховного правителя России А.Колчака.
Александр Васильевич ценил талант Ауслендера, который успевал и речи шефу готовить, и газеты наполнять свежей хроникой, и быть биографом выдающегося военачальника, ученого и гражданина России. В знак своего расположения адмирал даже презентовал бойкому пресс-секретарю соболью шубу до пят.
Из ставки Верховного - в детский дом
В Москве большевистским лидерам о работе Ауслендера тоже было хорошо известно. На Лубянке колоссальное внимание уделялось тому, кто и что пишет про красных головорезов лидеров. Поэтому, тексты Ауслендера «делали нервы» чекистам и немало бесили спецработников, их изучающих. Как вам такая характеристика главного пахана "вождя мирового пролетариата", приведенная в памфлете Ауслендера «Ленин и Троцкий»:
"Он проделывает свой ужасный опыт над Россией, он вонзает свой не вполне искусный ланцет в живое тело. Может быть, опыт не вполне будет удачен, может быть, пациент умрет, но разве это важно — важно проверить математическую формулу. Миллионы гибнущих для него — только кролики, глупые, бессмысленные кролики, для того и созданные, чтобы их можно было перерезать, даже не усыпляя хлороформом"
Поэтому, когда красные войска примерялись к захвату Омска, Сергей Абрамович был готов бежать с низкого старта, что он и сделал – грамотно и тактически верно. Пользуясь счастливым случаем, он выправил себе «левые» документы и, под именем некоего Гришина, рванул не в кишащие чекистами Москву и Питер, а в сибирскую глубинку, где в глухомани под Томском устроился воспитателем в детский дом-коммуну.
С ребятишками Ауслендер нашел общий язык, жил дружно и даже спал с ними в общей комнате-казарме, о чем с удовольствием вспоминал в своих дневниках. Может, все-таки, дядины семена ненароком попали в подготовленную почву? Не будем гадать, лучше удивимся дальнейшему развитию событий.
Возвращение блудного сына
А случилось то, что случилось. Поработав пару лет с сиротами, Сергей Абрамович решил сбросить маску Гришина и снова стать Ауслендером. Он едет в Москву, и каким-то чудесным образом возвращает себе и имя, и документы, и даже положение в культурном сообществе столицы. Большинство исследователей объясняют это "чудо чудное" знакомством Ауслендера с правой рукой «железного Феликса» Вацлавом Менжинским, который в нулевых годах двадцатого века и пописывал немного, и по салонам хаживал, и с литераторами общение тесное имел. Там-то они с Абрамычем и познакомились, и наладили добрые отношения. Вот, благодаря этим отношениям, и сумел Ауслендер устроиться в Москве. Что же, версия вполне правдоподобная и имеющая право на существование.
Бывший пресс-атташе Колчака разворачивает свои литературные орудия по врагам советской власти, начиная активно бомбить уже давно разбомленных буржуев и купчишек разных мастей, сочиняя и издавая многочисленные произведения для детей и юношества. Все они имели четко выраженную историко-революционную тематику : «Дни боевые", "За волю народную", "Первые грозы", "Пугачёвщина" и другие. Вот бы папенька Абрам загордился сыном, будь жив в эти годы.
Кроме того, Сергей Абрамович активно трудится по театральной линии, опять же ориентируясь на юного зрителя. Он и в столичном ТЮЗе главный по литчасти, и пьесы выдает, как горячие пирожки, и продвигает детские театры по всей стране. Такое рвение Ауслендера товарищи коммунисты оценили по достоинству – с 1928 издаётся его семитомное "Собрание сочинений" , ставятся пьесы, выплачиваются гонорары. А, главное, продолжается дружба с самим председателем ОГПУ СССР Менжинским! И это ценнее всех рассказов и пьес вместе взятых.
Снеговик изо Лжи
Но большевики не были бы большевиками, если бы так просто забыли «наезды-накаты» на своих вождей. Пусть и пятнадцать лет спустя, но ответить придется. В тридцатые годы Ауслендер практически не печатается. А в 1937 его арестовывают, приписывая контрреволюционный заговор с бывшими колчаковскими дружками. Итог очевиден. Расстрел через считанные дни после ареста, закамуфлированный под обман родных, что, дескать, "ваш Сергей Абрамович скончался, отбывая срок в ГУЛАГе от язвенной болезни в 1943 году".
Эти патологические вруны, коими являлись большевики-ленинцы, даже в смерти человека признаться честно не могли, накручивая большую ложь на малую и строя своего лживого коммунистического снеговика. Да, ему оторвали нос-морковку лет тридцать назад, но сам-то снеговик полностью до сих пор не растаял.
А по радио еще говорят о всемирном потеплении…
