Есть такая байка: По окончании каторжных работ декабрист Михаил Лунин был отправлен на поселение в Иркутскую губернию. Там он завёл в своем доме небольшую библиотеку. Иркутский губернатор, объезжавший губернию, посетил Лунина. Лунин показал ему 15 томов российского Свода Законов, да к ним еще 45 томов Полного собрания законов Российской империи, а потом, указав на небольшой французский Кодекс Наполеона, сказал:
— Вот, Ваше Превосходительство, посмотрите, какие смешные эти французы. Представьте, это у них только и есть законов. То ли дело у нас! Как взглянет человек на эти 60 томов, как тут не зауважать наше законодательство!
Рассчитана эта байка на не очень умных людей.
Начнем с того, что 45 книг - это вообще просто собрание всех законов на Руси, которые действовали чуть ли не со времен царя Гороха. Французский аналог этих томов - французские кутюмы (сборники законов разных эпох). То есть речь может идти только о 15 томах Свода Законов. Но вот закавыка - в русском Своде Законов 1832 года томов-то 15, а вот книг - 8, так что не мог Лунин видеть 15 книг Свода Законов. Просто физически не мог.
Но 8 - тоже солидная цифра, много это или мало? Давайте сравним.
Дело в том, что Кодекс Наполеона состоял из 4 книг - "Книга первая. О лицах" , "Книга вторая. Об имуществах и о различных видоизменениях собственности", "Книга третья. О разных способах приобретения собственности" и "Книга четвертая. Замечания кассационного суда Франции и апелляции региональных судов". Да их могли свести под одной обложкой в разное время, но... Эта "тоненькая книжечка", которую якобы видел Лунин - ее сейчас можно купить на том же Озоне - 624 страницы. Не совсем тоненькая, правда? Это именно Наполеоновский кодекс, не нынешний. Поскольку в XXI веке в Кодекс были включены ещё две книги — «Об обеспечениях» и «Положения, применяющиеся в Майотте». Так что конечно не 8 книг, но 4-6 книг вполне получается.
Считать тут лучше по статьям - Кодекс Наполеона насчитывал 2281 статью, Русский Свод Законов - 42 198 статей вместе с поправками.
Я не знаю, кому как, но мне кажется, что больше статей - лучше, поскольку вариантов для мухлежа меньше. Тем более, что русском Своде в отличие от Кодекса, в некоторых случаях под статьями помещались примечания; они не содержали правовых норм, но способствовали правильному пониманию смысла статей, комментировали и уточняли их источники. На мой взгляд это довольно важно.
Например вот что реально пишет тот самый Лунин сестре в 1838-м: "Около половины 17-го века правительство, желая исцелить язвы, причиненные смутами, почти десять лет волновавшими Россию, вздумало произвести всеобщую перепись жителям и поземельным владениям (писцовые книги). К облегчению этого двоякого действия возобновили указ, забытый во время народных смятений, препятствовавший свободному переходу крепостных из одного места в другое. Этот указ впоследствии способствовал действиям местной полиции, легчайшему сбору налогов, пополнению войска рекрутами и учреждению периодической переписи народа (ревизия).
Вероятно, увлекаясь временными выгодами, не предусмотрели окончательных последствий возобновленного указа. Приводимый в различные времена и царствования в постепенно большую силу и объятность, он по существу дела лишил многочисленную часть народа покровительства законов, предав оную произволу частных лиц (Петр I, Екатерина II). Однакож в Своде законов нет начала, узаконяющего рабство. Если б крепостные наши судебным порядком стали отыскивать свою свободу, мы не могли бы ничего противопоставить им, кроме косвенного действия узаконений, клонившихся к общему благу народа."
То есть согласно Своду нету (ну по крайней мере со слов Лунина) письменных документов, которые крепостное состояние узаконивают, следовательно, если крестьяне начнут подавать судебные иски - их просто придется отпускать. И видит тот же Лунин проблему в том, что озвучил Николай I еще в 1826 году: "наше законоположение в 1826 году находилось в таком же беспорядке и смешении, как в 1700, и что все усилия правительства в продолжение более века не могли исправить этого зла, ниже удовлетворить первой потребности народной".
Собственно, беда России до Свода Законов вполне описана Алексеем Толстым:
Хотя силён уж очень
Был, может быть, приём;
А все ж довольно прочен
Порядок стал при нем.
Но сон объял могильный
Петра во цвете лет,
Глядишь, земля обильна,
Порядка ж снова нет.
