Н.А Яковлева.
Санкт-Петербург
История одного художественного образа[1].
К столетию со дня рождения художника.
Часть 1.
«Истинный художник», «настоящий художник» - сегодня не более чем расхожие комплиментарные понятия. Подзатертые, а потому мало кого радующие.
Между тем они определяют самое главное - природное качество типа личности, отличающее ее от других. Об этом особом «качестве мозга», способного порождать художественные образы («художественные пластические концепции»), И.Н. Крамской – самый глубокий в России теоретик искусства в XIX веке - писал: «если является на свет Божий мозг, способный к таким концепциям, то человек, обладающий таким мозгом, становится непременно художником, и только художником»[2]. Иными словами, личностью, одаренной от природы отличительной способностью. Художник от Бога. Как педагог от Бога, врач от Бога.
Осмыслив творческий метод Александра Иванова, пережив неудачу с огромной композицией «Хохот», которую он пытался написать методом «портретирования» образа-представления, Крамской задается вопросом: «При каких условиях картина становится художественным произведением?» И отвечает: «Художественное произведение, возникая в душе художника органически, возбуждает (и должно возбуждать) к себе такую любовь художника, что он не может оторваться от картины до тех пор, пока не употребит всех своих сил для ее исполнения; он не может успокоиться на одних намеках, он считает себя обязанным все обработать до той ясности, с какою предмет возник в его душе»[3]. Только при этом условии на свет рождается высшая ценность искусства — художественное произведение, «главное, что человечество сохранит и чем оно дорожит»[4].
Такое произведение свидетельствует о том, что создавший его – истинный художник.
Монументальное полотно «Это мы, Господи!» - одно из таких свидетельств в творчестве русского советского художника Бориса Михайловича Неменского.
Работа над этим художественным образом шла почти четыре десятилетия. В книге «Познание искусством (М., 2000) Неменский подробно расскажет о долгой, даже для него необычайно долгой (1958-1995 годы) истории картины, существующей в пяти «вполне завершенных» вариантах[5]: от замысла, осуществленного в конце 1950-х – начале 1960-х под названием «Безымянная высота» до монументального полотна «Это мы, Господи!», датированного 1995 годом.
В личном архиве Неменских хранится листок бумаги, исписанный каллиграфическим почерком:
История создания «Безымянной высоты»
Начата в 1958 в студии им. Грекова (договор от 10.12.1958, срок Всес.выст.1961)
Первоначальный вариант под названием «Над нами небо» был готов к выставке, но художник отказался выставлять (был не удовлетворен).
Второй вариант был готов к выставке, посвященной XXII съезду партии, но не был принят выставкомом.
Алмаатинский музей (дир.Плах…нрзб) настоятельно просил передать ее в музей и оставил заявку на 1 квартал 1962 г.
Второй вариант был назван «Так было».
Третий вариант – был готов к выставке в честь Конгресса мира в Москве и был вначале помещен на выставке в Академии художеств. 7.VII было сообщено по радио, что будет новая картина Неменского.
Третий вариант был назван «Рожденные жить».
В тот же день картина была снята, т.е. исключена из экспозиции по требованию МК культуры (Алахвердянц из аппарата Лебедева). Позднее, когда директор Алмаатинского музея приехала в Москву и просила оценить 2-й вариант для приобретения музеем, ей отказали: «никогда не позволим ее показать зрителю и не разрешим экспонировать в музеях»[6].
Вот уж воистину – никогда не говори «никогда».
Как это характерно для творческого метода Неменского, в основе образа лежит зарубка на сердце – ранящее воспоминание из фронтового прошлого: «Очевидно, этот эпизод – фактически как бы совсем забытый - где-то в памяти сидел занозой. Сидел и требовал выхода. Я был военным художником. Начало 1943 года. Я шел в Великие Луки из частей, застрявших в болотах под г. Холм. А здесь начались активные боевые действия. И весь город был спален, был зоной пустыни – ни одного живого человека, ни одного целого дома. Когда я подходил к городу, там шли яростные бои. Наступал вечер. Я шел пешком, с полной выкладкой солдата-художника. Шел долго, устал. И сел на торчащий из-под снега то ли камень, то ли пенек пожевать сухарь и дать ногам отдохнуть. Неожиданно заметил, что поземка прямо подо мной колышет траву. Но трава зимой не мягкая, колыхаться от легкого ветра не может. Всмотрелся, встал. Оказалось, что я сижу на мертвом немецком солдате – почти полностью занесенном. Колебались рыжеватые волосы. Мне удалось легко перевернуть еще не вмерзшего в лед немца. И я был поражен – мальчишка, юноша моего возраста и даже чем-то похожий на меня… Может быть, поэтому я не смог здесь написать – труп… Несколько часов тому назад он был человеком. Живым. Фашистом? Это был мой первый фронт и первый враг, увиденный лицом к лицу. Я ведь уже видел разрушенные, выжженные села, колодцы с детскими трупами. Неужели этот, похожий на меня мальчишка… Мой год рождения – 1922 – оказался одним из самых выбитых в годы Отечественной войны. Я остался жив. А из моего класса на этих полях остались очень многие. Мог остаться и я. И так же колыхались бы русые волосы – мои»[7].
В мастерской художника хранится огромное количество материалов: эскизы, этюды, беглые почеркушки. Изначально замысел явился как триптих, притом – в обстановке цветущего лета. В центре - квадратное полотно с двумя телами погибших, по бокам – две юные матери – русская и немецкая - с младенцами на руках.
В книге «Познание искусством» Неменский рассказывает об истории развития художественного образа.
Как написал – и удачно, самому понравилось: «высокое небо, травы, играющие радостью солнечных просветов».
Как вопреки этому «нарастала боль неудовлетворенности».
Как постепенно осознал, «что именно эта неуемно радостная и прекрасная природа, так восторгающая меня, меня же и подводит. Она настолько спокойна, прекрасна, вечна, что ей безразличны два этих погибших юноши. Оба… Такая это мелочь перед вечной красотой мироздания»[8].
Но ключ к этой логике, конечно, упрощающей то, что называют творческим актом, его признание: «Сейчас мне легко разложить все по полочкам…»[9] Но тогда он, еще не нашедший формулы «личной поэтики», уже открыл для себя истину, ставшую названием книги 2000 года: то, что он делает – это познание искусством, дар находить ответы на самые мучительные вопросы, взяв в руки кисть.
Этюды и эскизы – очень схематичные и подробно разработанные, хранящиеся на полках мастерской, трудно разложить в строгой логике.
Вот небольшой (49х69) детально разработанный этюд , в котором небо и земля плавной диагональю разделены на равные части. Нацист и советский воин лежат рядом – оба на спине – лицом к небу. Определилась знаковая (и вполне отвечающая реальности) черта: нацист в темном мундире, советский воин – в светлой выгоревшей на солнце форме. Его руки раскинуты, как в распятии, пальцы левой судорожно растопырены.
На обороте рукой автора: Этюд к «Это мы, Господь (безымянная высота)» 1-й вариант. 1958.
Сохранились эскизы второго – уничтоженного варианта, названного «Над нами небо», который не был принят на выставку. В нем поза мертвых остается практически без изменений при полной переработке фона. Именно в этом маленьком эскизе в полный голос звучит мысль о том, что равнодушная природа одинаково примет – уравняет после смерти правых и виноватых. Совершенно ясно, почему создатель образов Воинов Света не мог быть удовлетворен тем, как прозвучал этот реквием. В одном из последующих эскизов он перечеркивает небо беспорядочными темными полосами, а на земле рядом со светлой, еще, кажется, летящей фигурой павшего Икара помещает какое-то бесформенное серое пятно.
После этого идут долгие поиски компоновки группы, пока не определится сложная композиция, расставляющая все по своим местам: Воин Света лицом к небу и ближе к нему, он открыт навстречу небу; враг – носом в землю, съежен и зажат. Общий абрис напоминает молнию.
От эскиза к эскизу меняется фон.
В одном – совсем уходит небо.
В другом - темное небо простирается над светлой землей.
В третьем – ясное обозначение вершины безымянной высоты, которое затем сменяется планетарным абрисом земли – как в картине Александра Иванова «Явление Мессии».
Меняется время дня: день, утро, вечер.
Во Владимирском музее хранится этюд «После боя» (???? «Поле боя»???), в котором фон картины определен во всех элементах: планетарный абрис перепаханной боем земли и изломанные на следах танковых траков тени (утренние? вечерние?). Те синие тени, которые в окончательном варианте, датированном 1995 годом, темные – привяжут фигуру мертвого нациста к земле, светлосиние – прозрачными орденскими лентами невесомо лягут на грудь Воина Света.
Позднее, анализируя развитие замысла и раскрывая спектр сменявших друг друга тонких аспектов смысла, Неменский напишет: «И дело в том, что все эти аспекты были во мне, они не со стороны заносились. Для меня это были довольно мучительные раздумья о подлинной сути этой войны и войны вообще, о месте этих двух солдат в ней – в жизни, в смерти, в борьбе. Для меня не было сомнения в нравственной правоте борьбы русского солдата, в нравственной неправоте немецкого, но я не мог внутренне смириться с тем, что он просто заслуженно свое получил. И да… И но… Весь процесс работы оказался как бы внутренним спором, выдавливанием из себя накопившейся за годы войны ненависти, недоверия, процессом расчленения как бы единого представления: немец – фашист». И оговаривает: «Сейчас все это звучит как логические рассуждения, а для меня тогда это были импульсы чувств, постепенно проявлявшиеся в зрительных образах» (подч.мною – Н.Я.)[10].
Картину «Безымянная высота» после долгих споров наконец принимают на открывшуюся 1 декабря 1962 года выставку «30 лет Московской организации Союза художников». В Манеже ее помещают в самый глухой и темный угол. Но и здесь она не остается незамеченной.
Книга отзывов сохранила впечатления, которые полотно производило на зрителей:
…Чувство патриотизма - неотъемлемое качество нашего народа; оно характеризует сущность характера советского человека. Вот почему картины на эту тему особенно близки зрителю. Всегда многолюдно у полотен: Б. Неменского «Безымянная высота» (…) Картина Неменского "Безымянная высота" - глубоко человечна. Трагическое сливается с красотой подвига. Это благородная память о русском юноше Великой Отечественной войны. Спасибо художнику (Радуник Д).
…Я старая мать, потерявшая единственного сына. Я стояла перед картиной Неменского " Безымянная высота" очень долго и несколько раз возвращалась к ней опять. Очень сильная, очень глубокая по идее своей, она не оставляет равнодушным зрителя. Для нас, старых матерей, - это горькая правда, горе утраты. Для молодежи это призыв к миру, к братству. Очень много мыслей роится в голове: горечь утраты, подвиг, убитая весна и главное - как крик: «люди, это не должно повториться. (Запенина, пенсионерка).
…Картина человечна, гуманна и по-настоящему нужна людям. Как многие забывать стали о страшных временах. А ведь это может вновь стать явью. (Васканьянц В.В.)
…На выставке много интересных работ, но, на мой взгляд, мало, к сожалению, посвящено картин теме борьбы за мир, а эта тема наиболее актуальна. Тем более хочется отметить неудачно и незаметно повешенную картину художника Неменского "Безымянная высота" . Эта картина производит большое впечатление. Она напоминает об ужасах прошедшей войны и предостерегает от самоуспокоенности. Картина призывает к миру, к борьбе за это.
…Неменскому Б. М. большое спасибо! "Безымянная высота" самая умная и правдивая картина о войне, о прошлом, настоящем и будущем. (Свиридов, Куранин и другие. 1962, 19.XI).
…Спасибо художнику Неменскому за картину " Безымянная высота", за глубину отношения к жизни, достойную человека. Актуальнейшая вещь! Сейчас, когда подрастают люди, не знающие войны, большого горя - в наших относительно легких материальных условиях, у людей может возникнуть обманное ощущение «святости», опасный поверхностно-безоговорочный оптимизм. Картина говорит: «Остановитесь, есть еще большое горе - война; люди, будьте внимательны и осторожны». (Червакова И., 1962, 7.ХII)
…Самое большое впечатление произвела на меня картина Неменского "Безымянная высота" . Я не могу произнести слова "восторгалась". Восторгаться можно красивым пейзажем, натюрмортом. Здесь нечто большее, я не могла оторвать своего взгляда от нее. Я плакала. Ходила по залам и опять шла к ней. Обидно, что картина плохо освещена и находится, так сказать, в невыгодном для нее месте. (Ройтман Л.М., школа рабочей молодежи № 42, учительница).
…Впечатления от этой картины самые разнообразные и противоречивые, но очень важно, что никто, из видевших ее, не остается равнодушным к ней (…) У зрителя рождается мысль: "Непобедим русский народ". Красивый в своей жизни не только потому, что молод, но и потому, что он бесстрашен, силен, светел душой, этот русский воин красив и в смерти, он олицетворение всего того превосходства красоты русской, которая замечательно ярка в контрасте со смертью немецкого юноши; этого смерть показана последним конвульсивным движением. Картина полна трагизма, но это не только трагизм украденной молодости. "Нет войне". Спасибо художнику за такое возвышенное создание, за тот оптимизм и жизнеутверждение, которым так полна картина. Парадоксально, но картина эта - смерть, зовущая к жизни, это утверждение жизни и братства на земле. (Савранская Евгения Леонидовна, школа рабочей молодежи, учительница).
…«Безымянная высота" Неменского - одно из сильнейших произведений на выставке. Картина с большой человеческой глубиной. На выставке не так уж богато картинами, дающими настоящее эстетическое чувство. У Неменского трагическое сливается с красотой». (Подпись неразборчива).
Это было восприятие поколения победителей, тех, кто прошел войну и не забыл ее. Для них она была написана – «Безымянная высота».
Несомненно, горячие отзывы о картине Неменского совокупно с упреками в адрес других участников выставки не могли не раздражать собратьев по кисти. И это, надо полагать, подогрело кулуарные страсти и инициировало дискуссии. Против картины выступают не только собратья художники - такие как Гелий Коржев, один из наиболее заметных современников Неменского.
Словом, возникла необходимость откорректировать восприятие спорного полотна и «проучить» упрямого художника.
_______________________________________________________
[1] В основу статьи положен текст готовящейся к печати книги «Личная поэтика» Бориса Неменского: индивидуальный творческий метод художника.
[2] Крамской И. .Письмо П.П.Мижуеву, ноябрь 1882. - Письма, статьи. Т. 2. С. 92.
[3] Крамской И. Н. 20 ноября 1885 года в письме к А. С. Суворину. Письма, статьи: В 2 т. С. 248.
[4] Там же. С.229.
[5] Б.М. Неменский. Познание искусством. М.: Издательство УРАО, 2000, с.16.
[6] Здесь и далее цитируются материалы из личного архива художника.
[7] Там же, с.18.
[8] Там же. С.21
[9] Там же.
[10] Там же, с.24-25.
_________________________________________________
Статьи по теме:
