Трагическая история талантливого мастера-каменерза, связанная с открытием самой большой изумрудной жилы на Урале.
«Пришло время восстановить доброе имя одного из самых талантливых мастеров-камнерезов России – Якова Васильевича Коковина (1787–1840)»
Так начинает исторический очерк о своем герое Владимир Бахмутов. Автор отмечает, что в основу его очерка «Изумруд Коковина» положены материалы книги «Завод «Русские самоцветы» И.М. Шакинко и В.Б. Семенова, которые первыми заговорили об этой исторической несправедливости. Свой интерес к вопросу Владимир Михайлович объясняет так:
«Я сам, как, наверное, и многие из работников этого завода, выпускник Свердловского горного института. Мне не безразлична ни история развития на Урале художественной камнеобработки, ни судьба знаменитых уральских мастеров-камнерезов. И я хочу, вот уже тоже на склоне лет, сказать об этом свое слово».
Мы далеки от тех событий, но и в наши дни правда и ложь продолжают соседствовать, как две чаши весов, время от времени побеждая друг друга…
Из царства камня
Яков Коковин – выходец из семьи потомственного камнереза. Его отец, Василий Коковин, был мастером на Екатеринбургской гранильной фабрике. Василий лично участвовал в обработке многих изделий из камня, которые сегодня украшают Эрмитаж, Русский музей, Павловский дворец и считаются шедеврами русского камнерезного искусства конца XVIII – начала XIX веков. Яков родился в Екатеринбурге и вырос, можно сказать, в царстве камня. С малых лет он показал себя способным рисовальщиком, мог часами сидеть с карандашом в руке и рисовать какие-то хитросплетения трав, листочков, ягод, эскизы шкатулок, подсвечников, табакерок. Как-то Василий Коковин показал рисунки сына командированным из Петербурга архитекторским ученикам. Те подивились способностям юного Коковина и обещали переговорить о нем с графом Гуфье – президентом Императорской академии художеств. И в 1799 году сын крепостного и сам крепостной – 15-летний Яков Коковин был принят в воспитательный класс академии. Вскоре ее президентом стал граф А.С. Строганов, крупный знаток и тонкий ценитель искусства, который сыграл в жизни молодого художника большую роль. Строганов был меценатом, он искал таланты среди русских людей и всячески поддерживал их. Из академии Яков Коковин вышел, благодаря хлопотам Строганова, не крепостным, а свободным человеком. С тех пор вся его жизнь была связана с Екатеринбургской гранильной фабрикой. Уже в конце 1807 года Яков Коковин создает при фабрике свою школу, в которой преподает «правила рисования и лепления из воска и глины и высекания из мрамора». В 1811 году фабрика была передана в ведение Кабинета Его Императорского Величества. После смерти отца в 1818 году Яков занял его место, то есть был назначен главным мастером Екатеринбургской гранильной фабрики.
Трагическая находка
Среди зеленых камней-самоцветов самым ярким, благородным и редким является изумруд. В России изумруд, наряду с рубинами и сапфирами, во все времена широко использовался в украшениях царского двора. Собственных месторождений драгоценных камней в то время в России не было открыто, изумруды привозили из Персии, Индии, стран юго-восточной Азии. И вот однажды крестьянин Белоярской волости Максим Кожевников случайно нашел в лесу несколько небольших кристаллов и обломков зеленого камня. Узнав об этом и осмотрев найденные камни, Яков Коковин 21 января 1831 года, несмотря на стужу, выехал с рабочими на место находки. Так была открыта самая богатая из всех найденных позже в России изумрудная жила.
Яков Коковин доложил о событии в Петербург, откуда получил указание
«обратить особенное внимание на разработку изумрудов».
Пришлось почти все силы фабрики бросить на добычу и огранку нового самоцвета. Мода на уральские изумруды захлестнула аристократические круги обеих столиц. За открытие изумрудов крестьянина Максима Кожевникова наградили деньгами, а мастера и по совместительству директора Екатеринбургской гранильной фабрики Якова Коковина – орденом. Должно быть, Яков Васильевич чувствовал себя тогда счастливейшим человеком, даже не подозревая, какую трагическую судьбу несет ему это открытие.
Один на один с противником
Вице-президентом Департамента уделов на тот момент был граф Лев Алексеевич Перовский. Хладнокровный, черствый и расчетливый карьерист, он имел одну неистовую страсть, доходившую до преступления, – страсть коллекционера. Главной его слабостью были минералы и драгоценные камни, этим во многом объясняется его покровительство камнерезному делу. Используя свою близость к императору, Перовский убедил его в целесообразности передачи Петергофской гранильной фабрики Департаменту уделов и добился для ее реконструкции огромных средств. Перовский блестяще организовал снабжение фабрики природным камнем.
При нем привозили яшму и белый мрамор из Италии, лазурит из Афганистана, черный мрамор из Бельгии, алмазы и аметисты из Бразилии. При всем при этом Лев Алексеевич не забывал, разумеется, о пополнении своей личной коллекции, где оседали все лучшие камни, поступавшие в Департамент. Подчинив себе Петергоф, Перовский в 1828 году попытался прибрать к своим рукам и Екатеринбургскую фабрику. Однако Кабинет Его Императорского Величества не выпустил ее из-под своей власти. Тогда Перовский решил наладить с Коковиным частные связи. По его поручению руководитель Петергофской фабрики Д. Казин пишет Якову Васильевичу письмо с откровенным предложением вступить с ним в дело
«по предмету закупки каменья в коммерческую совершенно в частном виде спекуляцию»,
обещая проценты от сделок и подчеркивая, что это предложение делается с ведома вице-президента Департамента уделов. Какой корыстолюбивый человек не ухватился бы за такое выгодное предложение, тем более что вся эта «спекуляция» проходила под покровительством влиятельнейшего в придворных кругах человека, личного друга императора?! Однако Коковин был человеком чести. Вот как он на это ответил Казину:
«... Мне ничего не остается другого сказать, как принесть вам свою благодарность и за откровенность вашу объясниться с такой же откровенностью ... Я не могу сказать, что беден, но и не богат. Довольствуюсь ограниченным жалованием, перенося иногда недостатки с надеждою, что когда-либо начальство взглянет на труды мои, твержу пословицу: за богом молитва, за царем служба не теряется, и пока служу, никаких сторонних выгод желать и искать не могу, да и сама заботливость службы того не позволяет. А чтобы быть полезным вверенной управлению вашему Петергофской шлифовальной фабрике, с совершенным удовольствием готов служить вам для выгоды казны без всяких коммерческих видов...».
Надо думать, что после такого ответа Перовский едва ли испытывал к Коковину доброжелательность. Понимал ли это Коковин, сознавал ли он, что своим отказом вызывал враждебные чувства у столь могущественного человека? Наверное, что понимал. Вместе с тем он знал, что находится под защитой Кабинета и, видимо, надеялся, что так будет и впредь. Но не таков был граф Перовский, чтобы отступить от своей затеи. Он все-таки добился предписания министра Императорского двора, которое обязывало Коковина удовлетворять
«все требования Департамента уделов относительно добывания цветных камней..., а для сокращения переписки прямо сноситься с Департаментом».
Этим предписанием Коковин, по существу, лишался защиты и выставлялся один на один против могущественного и мстительного противника.
Жестокая месть
Открытие изумрудов не могло, конечно, оставить Перовского равнодушным: один из первых ограненных уральских изумрудов вскоре оказался в перстне Льва Алексеевича. Едва прослышав об открытии месторождения, он немедленно обратился в Кабинет за копией донесения Коковина о находке, и уже в феврале 1831 года поручил ему
«заложить разведку изумрудов в пользу Департамента уделов».
Перовский не забыл противодействия Коковина и продумывал план расправы над ним. Повод к этому вскоре нашелся. Дело в том, что предугадать скопление изумрудов в сланцах, в которых они залегали, не удавалось ни одному геологу – здесь не было никакой закономерности. И добыча изумрудов все время «скакала»: в один год была сказочно богата, а на другой – вдруг резко снижалась. Перовский убедил министра Императорского дворца в необходимости провести ревизию на Екатеринбургской фабрике. И летом 1835 года с этой целью в Екатеринбург неожиданно прибыл чиновник Департамента уделов, якобы от нейтральной стороны. Ревизор нашел в кабинете Коковина огромное количество камней, приготовленных для отправки в Петербург. Места для специального хранилища их не хватало. К несчастью, только часть камней была должным образом учтена и зарегистрирована в ведомостях – немецкая пунктуальность не свойственна русскому человеку. И хотя камни не были спрятаны, а хранились в стеклянных витринах, Коковина обвинили в тайном умысле. Среди камней, лично упакованных Ярошевским, был уникальный крупный изумруд весом в один фунт, который по прибытии ящиков в Петербург, выкрал алчный Перовский.
Этим изумрудом, по свидетельству очевидца, Яков Коковин часто любовался, доставая его из стеклянной витрины. Когда кража была обнаружена, Перовский отправил Ярошевского, единственного, кто видел этот изумруд, в долговременную служебную командировку и заверил императора, что сам разберется в обстоятельствах дела. Он тут же отправился в Екатеринбург и распорядился арестовать Коковина. Обвинить мастера в краже изумруда все же не удалось, так как камень фигурировал в описи Ярошевского. Однако Якову Коковину были предъявлены обвинения во всех недостатках, имевших место на фабрике, ведь судьям ясно дали понять, что от них требуется.
Затерялся во времени
Так ни в чем не повинного Якова Васильевича лишили «чинов, орденов, дворянского достоинства и знака отличия беспорочной службы» и заточили в тюрьму. Через три года он вышел на свободу тяжело больным человеком, сломленным физически и нравственно. Находясь уже при смерти, он пытался добиться пересмотра дела. Последнее его прошение министру Императорского двора датировано 9 декабря 1839 года. В нем Коковин писал:
«Приводя на память и рассматривая поступки всей жизни моей, я совершенно не нахожу ни в чем себя умышленно виноватым...»
Но пересмотра дела не последовало, и лишенный главного человеческого достоинства – чести Коковин вскоре умер в страшных нравственных страданиях. Так интригами ловкого царедворца, спасавшего себя, был погублен один из самых талантливых русских художников-камнерезов.
А что же изумруд? Камень начал свою собственную жизнь. Не пошел он впрок Л. Перовскому – жулик то ли проиграл в карты, то ли продал его князю Кочубею. Дворец Кочубея под Полтавой близ хутора Диканьки, где хранился изумруд, позднее был сожжен восставшими крестьянами. А коллекции разграблены. Но потом что-то удалось собрать. Отыскался и изумруд. Молодой князь Кочубей увез остатки коллекции в Вену и решил продать.
В 20-е годы прошлого века Российская Академия наук начала кампанию за возвращение собрани, и в том числе изумруда, представлявших национальную ценность. Вопрос удалось решить положительно. Ученые-геологи В.И. Вернадский и А.Е. Ферсман поехали в Вену и купили коллекцию на аукционе вместе с изумрудом за 50 тысяч австрийских гульденов.
Изумруд Коковина обрел покой в витрине Минералогического музея Академии наук. Однако уральский изумруд, который находится в Минералогическом музее, весит 2226 граммов – это больше 5 фунтов. А изумруд Коковина весил один фунт! Тот был изумительной чистоты и цвета, а этот отличается только своими размерами. Так затерялся во времени уникальный изумруд, который сыграл трагическую роль в жизни талантливого мастера.
По материалам исторического очерка В. Бахмутова «Изумруд Коковина» и Музея истории Уральского государственного горного университета.
