Высокие волны качали судно, на палубе которого, связанные друг с другом веревками, сидели полонные девушки. Числом их было не более десятка. Яркое солнце жгло тела, слепило глаза. Днем похитители натягивали над головами пленниц полотно, дававшее небольшую тень. Все девушки были грязны, напуганы и растеряны. Среди них, с краю, сидела и Ярка. Как попала она на этот корабль, уже долгое время преодолевающий бурное море, Ярка не помнила. Похитители не разговаривали с пленницами, а они не знали их языка, но и без того девушкам было понятно, в какую страшную беду попали они! Море отделяло их от родных домов и вернуться назад не было никакой возможности. Еще в первый день пути, одна из отчаявшихся девушек, не прекращая, выкрикивала проклятия в адрес похитителей. Ее крик переходящий в вой, не могли прервать тумаки и пинки, которыми щедро одаривали пленницу коротконогие, с злыми глазами мужчины. Наконец, один из них не выдержал и выдернув кричавшую из толпы, с легкостью кинул за борт. Всем остальным было хорошо видно, как девушка, повинуясь жажде жизни, несколько раз выныривала из воды, стараясь глотнуть живительного воздуха. Потом ее красивая головка скрылась под водой последний раз и морской водяной получил в свои владения еще одну душу.
Порой, Ярке, тоже хотелось, вырваться из этого плена, оттолкнуть ногой руку, протягивающую с мерзкой, уже набившей оскомину, похлебкой, вцепиться зубами в злое лицо похитителя и обрести свободу, пусть и ценой собственной жизни! Но все же Ярке хотелось жить, кипела в сердце надежда, что освобождение придет и мучения кончатся.
Когда на горизонте показалась земля, не только похитители приободрились, оживились и пленницы, жаждущие обрести под ногами опору в виде твердой земли. Вскоре можно было рассмотреть берег, на котором раскинулся город. Прекраснее этого зрелища ничего не видела доселе Ярка! На солнце блестели золотые луковки многочисленных храмов, а вокруг все зелено было и омыто синими водами моря, да такими же синими небесами. А в тех небесах кружили стайками белые птицы! Но едва вывели пленниц на берег, вся прелесть этой земли осталась там, в море, ибо на суше царил невообразимый шум, тошнотворно пахло протухшей рыбой и потом многочисленных немытых тел. Жара стояла такая, как в земляной бане, где любил парится Яркин отец, после длинной охоты. Подгоняемая похитителями, Ярка шла по узким каменным улочкам, вместе с другими несчастными, пока их не привели на площадь, где было множество пленных мужчин, женщин и даже детей. Всюду шел торг на непонятном языке. Внимание Ярки привлек один человек, одетый явно богаче остальных. За человеком шествовали слуги, неся в руках небольшие корзинки. Вот человек подошел к одной группе рабов и указал пальцем на мальчика, не больше десяти зим от роду. Тут же один из слуг достал из корзинки кошель, а второй взял мальчика за руку и повел куда-то прочь. Богатый человек выбирал только совсем юных пленников. Дошел он вскоре и до того места, где стояла Ярка. Теперь она смогла хорошенько рассмотреть его лицо. Человек был лицом темен, отчего белки его глаз и зубы казались ослепительно белыми. Нос человека был широк, а губы пухлые, словно навыворот. Странный человек пристально посмотрел на Ярку, сказал что-то похитителям на странном чужом языке и вот уже Ярка идет по вслед за ним вместе с другими детьми туда, куда вела ее беспощадная рабская доля...
Как ни быстро и легко давалась победа воинам Святослава, а все же человеку надобен отдых, да и надвигалась на Болгарию зима. Все чаще дули прохладные ветры, гоня барашки волн по Дунаю, все сильнее были дожди, превращающие в трясину плодородные земли. Устала земля за то кровавое лето, устали люди, устал и сам Святослав, насытившись победой, охмелевший от ее сладкого вина. Решил провести ту зиму в Переяславце, сделать этот город своею вотчиной. Калокир сказывал, что похож Переславец на Константинополь своим портом, своим главным собором, увенчанный золотыми куполами.
-А что, брат Калокир! По весне пойдет через болгарские земли к самой Византии! Ты будешь владеть ею, а я сделаю столицею своих земель город сей! Будут две могучие державы рядом, как и мы с тобою!
-Прав ты, брат Святослав! А потом пойдем рука об руку расширять границы наших владений!
Любил теперь Святослав слушать рассказы Калокира о воине могучем, жившем так давно на земле, когда о Киеве еще и слыхом никто не слыхивал! Звали того воина Александром и слава о нем все еще жила! Ходил тот Александр в земли невиданные, что лежат далеко и от Византии и от Руси, и падали ниц те земли перед ним и подчинялись! Так коротали время побратимы в ожидании весны, не забывая о пирах, да охоте.
Улеб впервые увидел настоящий храм, такой как в Константинополе, такой как рассказывала мать. Он оказался красивее и величественней, чем рисовало ему воображение. Сердце замирало, когда он ступал под те величественные своды. Прямо с потолка глядел на него Христос и душа радовалась, и пело, наливаясь блаженством, сердце! Много пограблено было в городе, а храм тот стоял не тронутым. Преклонял Улеб колени посреди храма того и возносил молитвы о матери, о жене и сыне. Просил про себя, чтоб не слышал никто, усмирить жажду войны в сердце Святослава и вернуться скорее домой.
Видимо услышал Господь молитвы своего раба, да только не так представлял себе Улеб! Пришла весть из Киева страшная - томится великий город в окружении печенегов!
Святослав собрал своих воевод, рассказал им об осаде. Горестно было на душе у каждого, каждый оставил на Руси своих близких.
-Предатели печенеги наш народ мучают на нашей же земле! Что делать будем, браты? - спросил князь. В душе бушевала буря, смешанная с досадой. Только собрался поход возобновить, а тут такая весть!
-Надо на подмогу спешить! Не оставим же жен и детей наших поганым на поругание! - высказался Улеб и большинство воинов одобрительно загудело, - А Болгария никуда от нас не денется!
Калокир хмурился. Все его планы рушило это препятствие. Цель близка была, только протяни руку! И на тебе! "Откуда только взялись проклятые?" - думал он, не подозревая, что с легкой руки императора Византийского, Никифора Фоки, случилось такое лихо.
Сход решил однозначно и Святослав признал то решение правильным. Позволить врагу гулять по родной земле он не мог. Стиснув зубы велел поворачивать к дому. С удивлением смотрели болгары, как внезапно уходил враг с их земли. Только царю Петру уже не до того было. Последние остатки сил покинули его и он, передав бразды правления своему сыну Борису, принял постриг в отдаленном монастыре, что раскинулся у скалистых гор.
-Беда, княгиня! Беда! - по утру ворвался в терем княжеский старый Свенельд, в силу великих своих лет в поход с князем не ушедший, - Донесли гриди тот час, что печенегов вокруг черным черно! Лезут поганые из лесов со всех сторон! Скоро под нашими стенами будут!
-Чего же воешь! Собирай дружину! - грозно сверкнула глазами Ольга.
-Не сдюжим мы, княгинюшка! Запереться надобно в городе, да слать за подмогой, не медля!
-У кого же помощи просить? Наша дружина ведь в походе!
-Гонца князю отправил я ужо, да не одного! Но путь не близок до Святослава!
Ольга задумалась. Вспоминались ей годы молодые, когда еще жив был любый ее князь Игорь. Деревянными стенами тогда обнесен был Киев и то выдюжили, дождались подмоги!
-Запирай ворота! - велела Ольга.
-Что стряслось, бабушка? - Владимир был серьезен, как и подобает княжичу. Услыхав об осаде, нахмурил брови, яростным огнем запылали серые глаза. В тот момент был похож он на отца своего, Святослава. Вместе с воями глядел он с крепостных стен на раскинувших, близ крепостных стен лагерь, печенегов. Словно черные муравьи копошились они далеко внизу. Жизнь в их лагере кипела, не утихая ни на миг. День и ночь горели костры, ржали лошади, гортанно перекрикивались меж собой вражеские дозорные.
А в Киеве меж тем, дела были плохи. Несколько лун уже осада длилась, истощились запасы. Начался голод. Все было уж съедено, не осталось ни пригоршни зерна, ни самой захудалой животинки. Опустели голубятни, не прошмыгивала нигде мышь, опасаясь быть съеденой. А враг все стоял у ворот и вестей от Святослава не было - может оттого, что не могли попасть гонцы в осажденный город, а может и не дошла до князя печальная их весть...
Тягостно было на душе у каждого киевлянина. Болела душа у Ольги. Злился Владимир от собственного своего бессилия! Бледная Алтун совсем обессилила, отдавая последние крохи малышам.
Ольга вышла в город. С каждого двора смотрели на нее голодные глаза. Воля людская уже была сломлена. Собрала княгиня сход народный.
-Что предлагаете делать, люди!? - спросила она.
Люди молчали. Да и что тут скажешь - за воротами ворог и подмоги ждать не откуда!
-Откроем ли ворота? - задала княгиня мучающий ее вопрос. Страдает люд киевский, ему и решать как поступить! Для себя и княжичей уже обдумала участь - не достанутся они живыми поганым!
-Да можно ли?! - раздались возмущенные голоса, - Не пустим погань в Киев!
-Лютая доля нам грозит тогда! Не осталось боле ничего съестного!
-Уж лучше так, чем от руки печенегов пасть! - отвечали ей.
Вперед выступил старый Дубыня. Слыл ведуном он и пророком, много людей просило у него помощи в трудный час.
-Мыслю я так! Князя мы не дождемся, не поспеет он! Но и головы свои положить в угоду печенегам не след! Хитростью ворога одолеть можем!
-Так как же?! - раздались голоса, - Какой такой хитростью!?
-Тихо! - раздался не совсем еще окрепший голос княжича Владимира и толпа послушно замолчала. С гордостью поглядела Ольга на внука, - Говори Дубыня! Внимаем тебе!
-По ту сторону Днепра великого, ходит со своею дружиною воевода Претич. Вот коли он шуганет печенегов дружиною князя нашего назвавшись - дрогнет ворог! Потому и сидят печенеги под стенами нашими, что знают - нет вблизи Святослава!
-Дало говоришь, Дубыня! Да только как Претичу мысль твою послать? Нет выхода из города! - прервала одобрительные возгласы Ольга, не терявшая разума, даже в такой трудный час.
Мысли вихрем проносились в голове Владимира, да ни за одну из них не мог зацепиться он. Хоть кричи, хоть вой, а из клетки не вырваться дикому зверю!
-Знаю я способ! - из толпы вышел паренек, возрастом как княжич Владимира. Жилистый подросток, темноволосый да кареглазый., - Позвольте мне, народ честной и ты, княгиня, мысль свою изложить?
Ольга была удивлена. Что может предложить юный отрок, до чего не дошли умы старейших и мудрейших жителей Киева? Однако любое слово сейчас вселяло надежду в людей. Она дозволительно кивнула и тут -же загудела толпа: "Говори, говори!" Все взоры обратились к юноше. Смотрел на него и Владимир, испытывая невольное уважение и небольшую зависть, на смелость и ум простого мальчугана...
