Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть
Свобода есть свобода
Всеволод Некрасов
Я на этой выставке не был - когда прочитал о ней в интернете, она уже закончилась. Но мне удалось пообщаться с художником и получить часть изображений выставленных работ, после чего проект понравился мне еще больше.
Жизнь художника в тоталитарном обществе, грусть, депрессия и бунт много раз становились выставочным нарративом в современном искусстве. Слабое или сильное - не важно, нынче такое время, когда любое высказывание на эту тему становится важным. А если оно оригинальное и талантливое, то сохранит свою важность и в другие, менее душные времена.
Я не случайно в качестве эпиграфа взял стихотворение Всеволода Некрасова, состоящего, по сути, из одного слова "свобода". "Есть" - не в счет, здесь это не самостоятельная сущность . "Свобода есть" в первых шести строках означает ее наличие, точнее самоубежденность поэта в ее наличии. Но просто наличия свободы ему мало, ему хочется понимания ее природы. Об этом мы узнаем из последней строки, в которой происходит тавтологический выдох "свобода есть свобода". Ничего нового по существу не сказано: свобода есть то, что она есть - и это главное.
Нечто подобное происходит и на выставке Дмитрия Коротаева, где первый зал был заполнен исключительно шрифтовыми плакатами с тем же самым единственным словом. Только на каждом из плакатов слово "свобода" оказывалось каким-то образом "испорчено": размыто, заклеено скотчем, набрано шрифтом разного размера или латиницей по-русски.
На первый взгляд это выглядит весьма прямолинейным, хотя и креативным, высказыванием об утрате свободы, противоречащим названию выставки, которое превращается в элементарный эвфемизм. Возникает соблазн прочитать "свобода начинается здесь" как "свобода здесь заканчивается".
Но не все так просто. Если бы свобода здесь заканчивалась, то многократные и безуспешные попытки написать это слово по-человечески были бы лишены всякого смысла. Было бы достаточно одного единственного плаката с малярным скотчем.
Дмиртий Коротаев использует в отношении свободы, точнее ее клишированных образов, прием деконструкции - утверждения через отрицание, разговор о свободе ведется на языке несвободы. При этом, деконструкция - не критика как таковая, а своеобразная игра с текстом против смысла, чтобы проявить лицо бессмыслицы в качестве мишени для критики.
Применительно к выставке это означает следующее: когда мы свободны, мы обычно не замечаем свободы, не думаем о ней. Точно так же мы не замечаем воздуха, пока способны нормально дышать. Незримое становится различимым в момент утраты: ограничение свободы заставляют нас задуматься о ней.
По сути - это и есть ее начало, а вовсе не конец. Лишь осознав собственную несвободу, мы становимся перед выбором: капитулировать или бороться. Выставка вполне могла бы состоять из одних плакатов, но художник решил расширить тему свободы в других контекстах, образах и техниках.
Триптих "Святое", пожалуй, визуально самая сильная работа на выставке. Я уже писал отдельный пост ней на нашей странице ВК.
Окна квартир, за которыми идет семейная жизнь, в чем-то подобны христианским иконам. Заглядывать в них неправильно, неприлично, даже если они не зашторены, даже если оттуда слышны крики и плач. Святость и таинство семейных отношений, негласный запрет на вынос сора из избы, при неблагоприятных обстоятельствах, беспрепятственно превращаются в свою противоположность - в святотатство, надругательство над теми же святынями.
Свобода не всегда подобна глотку свежего воздуха. Произвол, тирания - извращенные формы свободы одних, за счет несвободы других. Десакрализация домашнего насилия, освобождение или самоосвобождение жертвы - шаг, который легко представить, но, как правило, трудно сделать. Разрушение семейной тирании равноценно разрушению семьи. Художник как бы испытывает зрителя: "Ты готов разбить икону, чтобы это прекратить?"
Дмитрий Коротаев осуществляет деконструкцию связанных со свободой клише, используя минимум выразительных средств и почти не прибегая к иронии. Плоские фигурки людей, размахивающих флагами из киперной ленты - грустный оксюморон на тему патриотических праздников и проплаченных акций. Образ развевающегося флага сегодня вызывает совсем не те ассоциации, что на знаменитой картине Эжена Делакруа. И в этом тоже момент осознания свободы как внутренней убежденности не размахивать флагами режимов ради карьеры или ради фана.
Следующий зал условно назван автором "Обои". Представленная в нем графика действительно выполнена на отрезах бюджетных обоев. Такой "домашний" материал выбран художником, чтобы обозначить пространство максимальной свободы маленького человека - его квартиры (спальни, кухни, лоджии), где мы обычно ведем разговоры на острые политические темы.
Потолок становится ниже давит
Расцвет внутренней эмиграции
Не выходи из комнаты
Пора возвращаться домой
В доме завелись клопы
Наверное пора менять уже менять эти обои
"Кухонная свобода" - явление особого рода, концентрация права говорить что угодно в ограниченном пространстве, с оглядкой на стены, чтобы не сболтнуть лишнего. В отношении "кухонной свободы" деконструкция не нужна - она сама себя выворачивает на изнанку, превращая в пространство несвободы весь остальной мир. Если уж на кухне завелись клопы (они же "жучки"), то на улице от них точно не спрячешься. Мне нравится решение художника отделить обои от стены. В этом неестественном для них положении обои выглядят виновными, "предателями" домочадцев, глашатаями их секретов.
Последний зал - "Заборы". В какой-то мере он повторяет концепцию предыдущего зала - идею свободы в ограниченном пространстве. Но у заборов несколько иной характер: они охраняют не наши секреты от чужих глаз и ушей, а чужие секреты от нас. Заборы делят мир на пространства "можно" и "нельзя", которые при необходимости легко меняются местами.
Примечательно, что именно стены и заборы, будучи ограничивающими поверхностями, становятся голосом свободы улиц. Граффити на небе, возможно, смотрелись бы лучше, но краска требует стены.
В центре зала расположена инсталляция из стола, разделенного металлическом забором и стоящих по разные его стороны стулья. Метафора условности пространства свободы: по какую бы сторону решетки мы не оказались, мы все равно будем в чем-то ограничены. Таким образом, разговоры о свободе никогда не закончатся и никогда не лишаться смысла: свобода начинается всюду, где возникают границы, а границы - основа любого миропорядка.
Будь моя воля, я бы не задавал в финале никаких координат и указателей, где искать свободу. Не всякая история нуждается в хэппи-энде. Но воля художника или куратора была такова, что в последнем зале появилась стена "истинной свободы", увешанная детскими рисунками.
Свобода в неведении, точнее в невидении границ - идея понятная и красивая, но упрощающая разговор, очарование которого (для меня) как раз в неизбывной сложности.
