Первым, кто встретился во дворце, стала дочь принцессы, Айше Хюмашах-султан. Ее строгое лицо красноречиво свидетельствовало: дела, действительно, обстоят плохо. Султанша даже не ответила на приветствие, что никогда себе не позволяла.
Судя по всему, она отправлялась давать распоряжения относительно раздачи садака, ибо свой путь держала в сторону дворцовой кухни. Служанки за ней едва поспевали, т. к. султанша очень торопилась. По крайней мере, вид у нее был такой, что казалось: если не успеет, мир рухнет! У албанки все внутри оборвалось, когда поняла ситуацию. Хотя слабая надежда имелась. Иначе почему госпожа решила все делать сама, а не перепоручила слугам?
Впрочем, Хюмашах-султан многое делала такого, что не делал никто. Причем, это касалось не только ее высокопоставленных родственниц. Многие знатные дамы считали ниже своего достоинства поступать подобным образом.
Например, могла сама одевать или купать детей, чем приводила в изумление дочерей Нурбану-султан. Они раздраженно кривили носики и утверждали, что подобное делать женщинам из рода Османов просто нельзя! На что принцесса отвечала с милой улыбкой:
— Если подобное делала наша бабушка, великая Роксолана, то почему мы должны брезговать попками своих малышей?
Сафие-султан сразу поняла, что к госпоже с вопросами лучше не обращаться, поэтому быстрым шагом прошла по знакомым коридорам, прямиком в опочивальню принцессы. Евнухи с поклоном открыли двери.
Молодая женщина с поклоном вошла и замерла. Не надо быть лекаркой, чтобы понять: дела госпожи Луны и Солнца и верно очень плохи. Она всегда была довольно худенькой, а сейчас и вовсе высохла. Казалось, в постели лежит бесплотная тень. Было даже странно, что это существо может дышать, о чем свидетельствовали сильные хрипы, доносившиеся из груди.
Рядом с ложем стояла растерянная лекарка, с большим серебряным тазом в руках, куда недавно вытошнило госпожу… На ее лице явственно читалось: не знает, что делать. Чуть вдали суетился со своими склянками главный лекарь султана. Дрожащие пальцы выдавали его состояние.
Самое странное, подумала Сафие-султан, что всего несколько дней назад они встречались в Топкапы и тогда принцесса выглядела свежей и бодрой. Что могло случиться за это короткое время? Если бы по Константинополе ходил недуг, тогда странную желтизну ее лица можно было бы объяснить. Но об этом никто и ничего не говорил и не знал. Опять же, никто из ее слуг и близких, в том числе и единственная дочь, не заболел.
Невольно напрашивался вывод: принцессу отравили. Вопроса «кто?» не возникало. Вопрос заключался в другом: когда? Ведь Михримах-султан всегда была очень осторожна, так что с едой яд в организм попасть не мог. Пропитать одежды отравой тоже было невозможно… Во-первых, никто не знал, что она оденет в следующий раз, во-вторых, одежду предварительно примеряли служанки, и, в третьих, султанша очень редко одевала наряд два дня подряд.
Стоп! Внезапно перед глазами возникла сцена, которой поначалу не придала особого внимания. В прошлую пятницу она вместе с Михримах-султан проверяла работу поваров имарета, на которых стали поступать жалобы. Как ни странно, но ни одно из обращений не подтвердилось и принцесса очень рассердилась на клеветников. Помнится, когда выходили из мечети, к ним пробилась какая-то женщина и передала большой букет роскошных белых лилий, которые госпожа очень любила.
Принцесса с улыбкой приняла дар и даже в знак благодарности приложила букет к лицу. Потом передала его сопровождающему евнуху и попросила отнести в тюрбе покойной материю. Даже тут она оказалась верна своему правилу — ничего лично для себя не принимать...
Значит требуется немедленно отыскать дарительницу, подумалось Сафие-султан, надо полагать, ее до этого видели и знали, иначе просто не подпустили бы к госпоже, и спросить, кто поручил отдать эти цветы. А заодно узнать, остался ли букет в тюрбе… Обычно цветы не выносят без ее распоряжения. И если его там вдруг не окажется, ее подозрения окажутся верными. Она наклонилась к Айсель-хатун и приказала немедленно заняться делом.
А потом попыталась взять себя в руки и не разрыдаться. Никогда не думала, что это окажется настолько трудным! Молодая женщина, будто подкошенная, упала на колени перед лежащей, и только было собралась прикоснуться губами к бессильно лежащей руке, как невольно вздрогнула. Вокруг носа и на щеке, той самой, которой султанша прижималась к лилиям, явственно виднелись красноватые пятна, слегка покрытые сукровицей. Ее подозрения в том, что султаншу отравили, только укрепились.
Внезапно султанша захрипела и ее вновь начало тошнить. Казалось, ее внутренности сейчас вывернутся в таз, услужливо подставленный лекаршей. Смотреть на эти страдания не было выше сил.
По счастью, приступ довольно быстро закончился и больная успокоилась. Наблюдая за происходящим, Сафие-султан поклялась: виновный умрет точно также, только его муки будут куда сильнее. Меж тем Михримах-султан заметила гостью, слабо пошевелила пальцами в знак приветствия и слегка улыбнулась. Было заметно, усилия давались с большим трудом, но она, как и полагалось представительнице султанского рода, держалась стойко и свои слабости прилюдно демонстрировать не собиралась.
Предыдущая публикация по теме: Некоронованная королева Османов, книга 2, часть 30
Продолжение по ссылке
