Чудесные примеры русской словесности XVII века – заговоры. Основоположник лингвистической русистики, научного изучения русской народной словесности, фольклорист Федор Иванович Буслаев (1818-1897) называл дошедшие до нас в рукописях XVII-XVIII веков заговоры «исполненными высокой поэзии». Заговоры «на любовь и почет», «на власть», от ран, «от лихого человека» и «супостатов», на кулачный бой, от порчи пищали и «от стрел и всякого оружия», на облегчение родов, от зубной боли, от детской бессонницы, чтобы «мыши не ели солому» или чтобы «лошадь не скакала через изгородь» – вера в магию слова охватывала все области жизни. Подробнее об этом можно прочитать в книге «Русские заговоры из рукописных источников XVII-первой XIX в.», подготовленной доктором филологических наук, специалистом в области славянского фольклора, этнографом, литературоведом Андреем Львовичем Топорковым и изданной в 2010 году издательством «Индрик».
Я же приведу из этого издания один заговор, который меня неизменно веселит. Он взят из рукописного лечебника 1670-х годов, времен правления царя Алексея Михайловича, а затем его сына Федора Алексеевича. Да, в некоторые лечебники XVII–XVIII веков включали не только медицинские тексты, но и молитвы с заговорами.
Итак, «средство от сверчков». «Сверчки гонити ис хоромины. Возми громового древа треску (щепка от дерева, разбитого ударом молнии) и зажги углем сверчка в голову, а ожег бы не до смерти, а говори: Скажи товарищам своим, чтоб вас тут не было, а срокь вам на 3 часы». Простите, я не могу удержаться от смеха, представляя картину: держащийся за голову сверчок призывает товарищей в три часа «освободить помещение».
Правда, возникает вопрос: зачем избавляться от сверчка, (общеславянское svьrk – «писк, треск» – восходит к звукоподражательному свьр), который за печкой, согласно словарю Даля, «поет, Бога славит?» Заглянула в «Словарь русского языка XI-XVII веков». В нем самое раннее упоминание сверчка или сверщка приводится по источникам XVI века; первое значение слова – кузнечик, а уже потом сверчок; насекомое включено в ряд «всяких нечистот» / «всякого нечистого», его рекомендуют выводить наравне с тараканами. Как-то не очень похоже на символ домашнего тепла и уюта... Меж тем, в подготовленном сотрудниками Института славяноведения РАН энциклопедическом словаре «Славянская мифология» прочитала: «По поверьям чехов, поляков, украинцев, присутствие в доме стрекочущего сверчка сулит счастье и деньги».
Размышляя о судьбах сверчков, собрала немного о людях с прозвищем Сверчок.
У родоначальника рода Сабуровых боярина, участника Куликовской битвы, Федора Ивановича Сабура было шесть сыновей. Про Константина, младшего сына, известно лишь то, что в 1482 году он был воеводой в Нижнем Новгороде. Сведений же, почему ему дали прозвище Сверчок, тоже нет. Манера говорить, как стрекотать? Неуемный громкоголосый болтун? В свою очередь Константин Федорович стал основателем рода Сверчковых-Сабуровых; так, первая несчастная в неплодии жена Василия III Соломония Юрьевна приходилась ему внучкой. Ветвь Сверчковых-Сабуровых угасла в третьей четверти XVII века.
Также неизвестно, почему прозвище Сверчок дали основателю дворянского рода Сверчковых, внесенного в конце XVIII века как «древний благородный дворянский род» в VI часть родословной книги Тверской губернии. «Фамилия Сверчковых служила российскому престолу многие годы на разных службах и жалована была от разных Государей, в т ом числе в 1618 и других годах поместьями».
От некоего Сверчка происходил и московский гость (богатый купец, занимавшийся иностранной и крупной оптовой торговлей) Иван Матвеевич Сверчков, выстроивший в последней четверти XVII века роскошные палаты и знаменитую великолепную церковь Успения Пресвятой Богородицы на Покровке. Церковь, в подклете которой со временем упокоились Иван Матвеевич, его сын и внук, была снесена в 1936 году, а палаты в 1922 году дали имя Сверчкову переулку в Москве.
Осенью 1815 года было создано «Арзамасское общество безвестных людей» – дружеский литературный кружок, объединивший Василия Андреевича Жуковского, Петра Андреевича Вяземского, поэта-гусара Дениса Васильевича Давыдова, Константина Николаевича Батюшкова, дядю Пушкина Василия Львовича Пушкина и других. Арзамасцы выступали против архаических литературных вкусов и традиций, в частности, «Беседы любителей русского слова». Заседания «Арзамаса» проходили непринужденно и весело. «Буффонада явилась причиной рождения «Арзамаса», и с этого момента буффонство определило его характер. Мы объединились, чтобы хохотать во все горло, как сумасшедшие; и я, избранный секретарем общества, сделал немалый вклад, чтобы достигнуть этой главной цели, т. е. смеха; я заполнял протоколы галиматьей, к которой внезапно обнаружил колоссальное влечение. До тех пор, пока мы оставались только буффонами, наше общество оставалось деятельным и полным жизни; как только было принято решение стать серьезными, оно умерло внезапной смертью», – напишет много позже Жуковский. Принято считать, что Александр Сергеевич Пушкин был принят в «Арзамас» заочно, а официально – в апреле 1818 года (9-го июня 1817 года он выпустился из Лицея). Всем членам общества давали шутливые прозвища, взятые из произведений Жуковского: так, сам Жуковский стал Светланой Вяземский – Асмодеем. По традиции прозвище Пушкина Сверчок соотносят со строками из баллады «Светлана»: «С треском вспыхнул огонек, крикнул жалобно сверчок, вестник полуночи». В записках знаменитого мемуариста Филиппа Филипповича Вигеля, также входившего в общество, читаем: «Я не спросил тогда, за что его назвали Сверчком; теперь нахожу это весьма кстати: ибо в некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой звонкий голос». Пафосно, однако значение вчерашнего лицеиста для «Арзамаса», как утверждают современные исследователи, несколько преувеличено. Более того, его единственное присутствие на заседании общества, где он прочитал вступительную речь, пришлось на последнюю встречу арзамасцев. В книге доктора филологических наук Нины Елисеевны Меднис (1941-2010) «Поэтика и семиотика русской литературы» я обнаружила интересные дополнения к «смысловым обертонам арзамасского прозвища Пушкина».
Итак. В 1705 году указу Петра I был составлен и напечатан в Амстердаме сборник «Символы и эмблемата». Рисунки символов и эмблем сопровождали подписи на восьми языках. В 1719 году издание повторили. Книга была настолько популярна, что в 1788 году Нестор Максимович Максимович-Амбодик (кстати, врач, один из основоположников русских акушерской и педиатрической школ, автор первого русскоязычного руководства по фитотерапии) издал в Императорской типографии Санкт-Петербурга «Емвлемы и символы избранные, на российский, латинский, французский, немецкий и аглицкий языки переложенные, прежде в Амстердаме, а ныне во граде св. Петра напечатанные, умноженные и исправленные...».
В 1805 году в той же типографии вышла книга немецкого историка Иоганна Кристофа Гаттерера «Начертание гербоведения», в 1811-м переиздали «Евлемы». Обе книги были весьма популярны. Так вот, в «Евлемах», сверчок/кузнечик/полевой коник – спутник Аполлона, «божка света, муз и стихотворства»; его изображение означает «негодного стихотворца, враля, Аполлона». У Гатеттера читаем то же самое, только без Аполлона: «негодный стихотворец, враль». Далее я процитирую Нину Елисеевну Меднис, которая считала, что арзамасцам, несомненно, было известно содержание этих книг. «Логично предположить, что, выбирая прозвище для Пушкина, его собратья по перу держали в памяти и традиционное значение символа, тем более что связанная с символикой сверчка формула «негодного стихотворца» вполне соответствовала стилю арзамасского общения, а применительно к едва вступившему на пиитический путь Пушкину она указывала еще и на его незрелость (что отнюдь не мешало горячим похвалам!), на его недоученность, о которой говорил Жуковский Вяземскому в письме от 19 сентября 1815 года. Определение «враль» тоже прекрасно вписывается в литературный контекст, ибо «враль», в словоупотреблении XIX века, – это, кроме прочего, писака, рассказчик (по Далю – говорун, забавный пустослов, шутник, балагур). Полагаем, нет надобности приводить многочисленные факты из жизни Пушкина-лицеиста и его характеристики, дошедшие до нас в воспоминаниях современников, чтобы подтвердить уместность такого определения юного поэта. Не чуждался слова «враль», «враки» и сам Пушкин. Так, в IV главе «Евгения Онегина» оно обнаруживается в контексте, связанном с темой содружества: «Люблю я дружеские враки и дружеский бокал вина»... Следовательно, как и вообще было принято в «Арзамасе», над Пушкиным шутили и Пушкина ценили, что само по себе очевидно до банальности и не нуждалось бы в подтверждении, не облекись оно в конкретные смысловые игры с прозвищем поэта».
Ну а теперь полная драматизма «История Пиноккио и говорящего сверчка, из которой видно, что злые дети не любят, когда им делает замечание кто-нибудь, знающий больше, чем они сами».
Но он недолго наслаждался спокойствием – вдруг ему послышалось, что в комнате кто-то пропищал:
– Кри-кри-кри...
– Кто меня зовет? — в ужасе спросил Пиноккио.
– Это я!
Пиноккио обернулся и увидел большого Сверчка, который медленно полз вверх по стене.
– Скажи мне. Сверчок, кто ты такой?
– Я Говорящий Сверчок и живу уже больше ста лет в этой комнате.
– Теперь это моя комната, – сказал Деревянный Человечек. – Будь любезен, отправляйся вон отсюда, желательно без оглядки!
– Я не уйду, – возразил Сверчок, – прежде чем не скажу тебе великую правду.
– Говори великую правду, только поскорее.
– Горе детям, которые восстают против своих родителей и покидают по неразумию своему отчий дом! Плохо им будет на свете, и они рано или поздно горько пожалеют об этом.
– Верещи, верещи. Сверчок, если тебе это интересно! Я, во всяком случае, знаю, что уже завтра на рассвете меня тут не будет. Если я останусь, мне придется жить так же скучно, как всем другим детям: меня пошлют в школу, заставят учиться, хочу я этого или не хочу. А между нами говоря, у меня нет ни малейшего желания учиться. Гораздо приятнее бегать за мотыльками, лазать на деревья и воровать из гнезд птенцов.
– Бедный глупыш! Разве ты не понимаешь, что таким образом ты превратишься в настоящего осла и никто тебя ни в грош не будет ставить?
– Заткни глотку, старый зловещий Сверчок! — не на шутку рассердился Пиноккио.
Но Сверчок, преисполненный терпения и мудрости, не обиделся и продолжал:
– А если тебе не по нраву ходить в школу, то почему бы тебе не научиться какому-нибудь ремеслу и честно зарабатывать свой хлеб?
– Сказать тебе, почему? – ответил Пиноккио, понемногу теряя терпение. – Потому что из всех ремесел на свете только одно мне действительно по душе.
– И что же это за ремесло?
– Есть, пить, спать, наслаждаться и с утра до вечера бродяжничать.
– Заметь себе, – сказал Говорящий Сверчок со свойственным ему спокойствием, – что все, занимающиеся этим ремеслом, всегда кончают жизнь в больнице или в тюрьме.
– Полегче, старый зловещий Сверчок... Если я рассержусь, тебе худо будет!
– Бедный Пиноккио, мне тебя вправду очень жаль!
– Почему тебе меня жаль?
– Потому что ты Деревянный Человечек и, хуже того, у тебя деревянная голова!
При последних словах Пиноккио вскочил, разъяренный, схватил с лавки деревянный молоток и швырнул его в Говорящего Сверчка.
Возможно, он не думал, что попадет в цель, но, к несчастью, попал Сверчку прямо в голову, и бедный Сверчок, успев только произнести напоследок «кри-кри-кри», остался висеть на стене как мертвый».
Вот так, это не в нашем русском заговоре «ожег бы не до смерти».
