Читая о литературе, мы часто можем встретить слегка пренебрежительный термин "писатели второго ряда". На самом деле ничего плохого в нём нет. Такие авторы обычно довольно популярны при жизни, иногда даже намного популярнее классиков. Их произведения составляют прослойку, называемую беллетристикой - между высокой литературой и маслитом.
Для примера можно посмотреть на наше время. Сейчас печатается достаточно хороших книг, но только единицы останутся в истории литературы, остальных же в лучшем случае ждёт именно это наименование - литература второго ряда.
В этом разделении нет каких-либо чётких критериев, скорее это условная грань между талантом и гением. Теми, кто просто хорошо пишет, и теми, кто создаёт что-то принципиально новое. Но так как это всё ещё качественная литература, мне кажется ошибкой совершенно упускать её из виду. Тем более, что для современного читателя в ней могут найтись незаметные в прошлом плюсы.
Одним из таких писателей второго ряда и был Пётр Дмитриевич Боборыкин (1836-1921). Согласитесь, трудно не отойти на второй план, когда вовсю печатаются Достоевский, Толстой, Чехов, Тургенев и многие другие.
Тем не менее, он не остался незамеченным. Боборыкин пользовался огромной популярностью у публики и был автором довольно плодовитым. Пиком творчества стал период до Первой русской революции, позже он в большей степени работал над переизданиями и мемуарами (“За полвека” - интересная книга с воспоминаниями о многих известных людях).
Боборыкин ориентировался на не слишком популярную в России традицию европейского натурализма, о котором я упоминала в связи с “Молохом” Куприна. Напомню, что основной идеей этого стиля было детальное, но бесстрастное изображение разных явлений жизни, художественный текст как документ или фотография (именно “фотографом” Боборыкина презрительно называли современники). В поисках материала натуралисты обращались к новым в то время темам жизни представителей разных профессий, народностей или социальных групп: нищих, проституток и тд.
Подобным же путём идёт и Боборыкин, что современники не всегда понимали: зачем им было читать подробные описания “как оно есть”, если то же самое они видели каждый день. Отсюда и уничижительные термины вроде “набоборыкать” - наскоро написать актуальный роман. Не в его пользу сыграла и безоценочность. В то время было принято иметь и открыто выражать свою точку зрения на политические и общественные вопросы. Так как Боборыкин этого не делал, ему доставалось за безыдейность от представителей всех партий одновременно.
Но не все относились к автору так критично. У него были хорошие отношения с Л.Н.Толстым, Л.Андреевым, а Чехов, сам любитель бытописания, отзывался так: “Боборыкин - добросовестный труженик, его романы дают большой материал для изучения эпохи”.
И здесь мы подходим к тому, что мне кажется главным плюсом романов Боборыкина для современного читателя - он действительно с документальной точностью изображал повседневный быт и привычки людей своего времени.
Будущий историк русской жизни, который захочет, подобно Гонкуру или Тэну в их описаниях старого французского общества, исследовать внешние проявления этой жизни, неминуемо должен будет обратиться к романам Боборыкина и в них почерпнуть необходимые и достоверные краски и бытовые черты. (А.Ф.Кони)
И если современникам это было не совсем интересно, то для нас это стало историческим документом. Его главный недостаток со временем превратился в достоинство.
Вот такую “фотографию” московского быта начала 1880х я и хочу предложить прочитать тем, кто хочет попробовать что-то новое. Я говорю о самом известном романе Боборыкина “Китай-город”.
Темой для романа послужил социальный сдвиг в обществе того времени: дворянство постепенно вырождается, разоряется и уходит на второй план, уступая герою нового типа - образованному купцу. Вот как об этом писал сам автор в “Письмах о Москве”:
До шестидесятых годов нашего века читающая, мыслящая и художественно творящая Москва была исключительно господская, барская... Купец, промышленник, заводчик и хозяин амбара за все это время стоял там где-то; в "общество" не попадал, кланялся кому нужно, грамоте знал еще плохо и не далее как двадцать пять лет тому назад трепетал не только перед генерал-губернатором, но и перед частным приставом. В последние двадцать лет, с начала шестидесятых годов, бытовой мир Замоскворечья и Рогожской тронулся: детей стали учить, молодые купцы попадали не только в коммерческую академию, но и в университет, дочери заговорили по-английски и заиграли ноктюрны Шопена. Тяжелые, тупые самодуры переродились в дельцов, сознававших свою материальную силу уже на другой манер. Хозяйство города к половине семидесятых годов очутилось уже в руках купца и промышленника, а не в руках дворянина.
Из города тихого, практически провинциального, какой мы видим Москву в литературе XVIII и большей части XIX века, она превращается в финансовую столицу, как мы бы сейчас сказали. Значительная часть дворянства к тому времени разорена в силу своего образа жизни и непривычки к труду. К началу 1880х они с удивлением обнаруживают, что реальная власть оказалась в руках презираемого купеческого сословия.
Но этот переход прошёл практически незамеченным для наших писателей. Они либо были слишком заняты более важными философскими вопросами, либо относились к неродовитым выскочкам-купцам снисходительно, не видели в них потенциала романных героев.
На этом фоне “Китай-город” выгодно выделяется своей нейтральностью. Он только констатирует слом и показывает попытки героев адаптироваться к нему. А герои здесь довольно разные, так как испытанием новые обстоятельства стали не только для старой знати, но и для самого купечества.
В лице главного героя - Палтусова - этот переход особенно заметен. Представитель дворянства, имеющий университетское образование, он пытается найти себя в новом обществе. Пока окружающие посмеиваются над “новой знатью”, он стремится учиться у них.
Но назвать его главным героем можно довольно условно, так как минимум треть книги он выполняет функцию Чичикова: выступает мотивировкой нанизывания новых персонажей и их мини-сюжетов. Именно в этих небольших зарисовках и второстепенных характерах и есть основной интерес романа. Боборыкин идёт не в глубину, но вширь.
Каждая из этих историй могла бы стать темой отдельного романа, но он только намечает разные варианты одной ситуации: люди разных сословий и состояний потеряли себя в переходный для общества период. Они выпали из старых ролей, но ещё не нашли новых.
Особенно хочется отметить непривычное внимание к женским персонажам, которые здесь действуют довольно активно (особенно на фоне некоторых мужских). В центре, конечно, Анна Серафимовна - новый тип женщины для нашей литературы. Она росла в провинции, не из родовитой семьи, но при помощи личных качеств добилась успехов не только в своём "бизнесе", но и удерживает от разорения предприятие нерадивого мужа. Она трезво оценивает свои недостатки, нехватку образования, не стыдится учиться новому. Русская женщина в этом романе учится жить независимо, рассчитывать только на себя.
Сюжетно здесь говорить практически не о чем. В центре - простая ситуация испытания. Палтусов насмехается над неудачей бывшего начальника - и сам оказывается на его месте. Линии остальных героев сводятся к единственному вопросу: как жить дальше в новых обстоятельствах.
Этот роман практически невозможно пересказать, но довольно приятно читать. Я называю такой тип книг “пляжными”. Здесь нет того самого “скрытого смысла”, который я так люблю искать, чтение не требует чрезмерных интеллектуальных усилий. Но при этом это всё ещё достойная, по-своему познавательная книга, из которой вы узнаете что ели и пили купцы, как вели дела и почему не стоит покупать платье песочного цвета.
А ещё Боборыкина считают родоначальником термина “интеллигенция”. А Борис Пастернак, автор одного из самых известных романов о русской интеллигенции, прямо называл себя “одним из боборыкинствующих”.
